— Ого! Круто! — Обрадовался Саня. — Вот так — ничего не делая сразу 19 с половиной апнули, да ещё сопротивление к холоду получили! Крутотень.

— Вжик. Вжжик. — Вновь раздался странный звук, но уже гораздо громче и носконроги забеспокоились пуще прежнего.

— Вжик. Вжик. — Всё сильнее и сильнее наростал звук, заставляя и людские сердца трепетать в предвкушении опасности.

— Что это за звук? — Не зная, почему прошептала Света, повинуясь древнему инстинкту самосохранения. Но никто не ответил, только Саня, приложил палец к губам, знаком прося не болтать. Светлана кивнула и с опаской в душе ушла с облучка вглубь кибитки. Теперь, девушка из безопасного укрытия поглядывала в сторону всё нарастающего звука. Звука, что догонял караван, словно преследуя его. Ребята тоже то и дело оборачивались, стараясь удержать носконрогов, что готовы были сорваться вскачь от страха.

Но вдруг, тихо падающий снег и спускающихся с ним паучков что-то словно раздвинуло в стороны, отбросило вверх, резко бросило вниз.

— Вжик. Вжжик. — С ярким отблеском в солнечном лучике, что-то разрезало снежную пелену, и ребята в очередной раз зависли, открыв рты от удивления. Ибо Иртар, показал ещё одно чудо своего мира — снежных бабочек 20 уровня. Белые красавицы разных размеров от совсем крошечных с ноготок, до гигантских, размером с лошадь летели, рассекая снегопад.

— Вжик. — Взмахнули они своими полупрозрачными крыльями — снежинками и снег расступился.

— Вжжик. — Ещё один взмах и крепкая, словно сталь паутина рассечена. И сыплются на землю покрытую снегом паучки, становясь едой для кровожадных красавиц.

— Убийственная красота. — Прошептал Витька, когда понял — эти красавицы хищницы каких поискать.

— Гоните! Гоните во всю прыть! — Заорал Рык, когда понял, кто настигает их.

— Зачем? Удивилась Лариса. — Это же бабочки, что они нам сделают?

— Съедят. — Не колеблясь, ответила Рика. — Пока они маленькие — едят снежных пауков, а чем больше едят, тем быстрее растут и начинают пронзать своим ядовитым хоботком всё, что чуть меньше их по размеру. — Ответила Волчица и обернулась зверем, в таком облике она сможет куда быстрее и проворнее бежать.

— Гони! Гони! — Заорал Витька и шлёпнул вожжами носконрогам по бокам, ибо увидел, как огромного размера бабочки заинтересовались караваном и теперь летят прямо на них.

Ещё раз повторять не пришлось, да и подгонять скакунов тоже. Звери и так чуяли опасность, и едва почувствовав ослабление вожжей, рванули вперёд сломя голову. Возницам оставалось только одно — внимательно следить за дорогой, дабы не врезаться в отвесную скалу или не столкнуться с другой кибиткой. Верховые тоже неслись во всю прыть, ибо именно их снежнокрылые красавицы избрали для своей первой трапезы.

То и дело уворачиваясь от воздушных атак, попутно отбиваясь от хищниц копьями, всадники скакали вперед, не разбирая дороги. Их сердца от волнения стучали в груди, заглушая все остальные звуки. А в глазах сияла жажда жизни. Отчаянно защищаясь, парни радовались одному — глупые насекомые приняли кибитки с запряженными в них носконрогами за единое целое. За одно огромное животное и поэтому не атаковали их. Ибо размер такого животного превышал их собственный. Этот факт давал возможность верховым сосредоточиться на спасении собственных жизней и не отвлекаться на защиту кибиток.

Девушки тоже воспользовались этим преимуществом, взяли в руки луки и стали стрелять в огромных насекомых. Выпуская в прекрасные, ажурные крылья, словно сотканные из миллиардов маленьких льдинок, одну стрелу за другой. Снежные бабочки были настолько огромны, что даже такие супер «меткие» лучницы как мирная жительница, сказительница и травница, попадали в них.

С каждой выпущенной стрелой в огромных крыльях становилось на одну дыру больше. Это сильно повреждало лётные качества насекомого и одна за другой огромного размера снежные бабочки падали на замёрзшую землю, припорошенную снегом. Падали и разбивались, окрашивая снег своей синей кровью. Но это не спасало ситуацию, ибо на смену одной громадине тут же прилетала другая и девушкам, приходилось вновь выпускать одну стрелу за другой, спасая жизни своих друзей. Особенно старалась Лариса. Молодая сказительница, по уши влюблённая в Витьку, готова была голыми руками рвать и метать бабочек, только бы они не навредили милому сердцу мужчине.

На запах крови слетались хищницы со всей округи и гул от взмахов их крыльев слился в один оглушающий рёв. Снег больше не долетал до земли, ибо весь каньон заполонили бабочки.

— Стрел не хватит! Не хватит! — Взволнованно кричала Лариса, судорожно думая о том, что можно использовать вместо них, когда в полёт отправится последняя стрела.

Как вдруг. Несущаяся на бешеной скорости кибитка резко остановилась. Полетела кубарем вперёд, а тех, кто сидел в ней, отправило по инерции вперёд. Лиза вообще вылетела из неё, перелетела и не упала на замёрзшую землю, а шлёпнулась на что-то звонкое и липкое. Зависла в воздухе. В панике огляделась по сторонам.

— Я лечу? — Не понимая, как такое могло случиться, подумала Лиза. — Я же должна была насмерть разбиться.

— Дзинь! — И девушка зашаталась над мёрзлой землёй, оглядываясь по сторонам и то, что она увидела, заставило волосы на её голове зашевелиться.

Огромная, ажурная, словно кружево паутина раскинулась через весь каньон, полностью перекрывая выход из него. В её центре не шевелясь, сидел исполинский белый паук, от мерзкого вида которого, Лизу передёрнуло. А под ним, прямо в центре паутины, там, где сходятся все её нити, сверкал прилипший осколок.

— Дзинь! Дзинь! — Звонко пела паутина, когда в неё со всего маха влетали огромные бабочки, что слишком сильно увлеклись охотой на всадников. Они так сильно желали получить добычу, что сами стали ей. И с каждым таким звуком в паутине каньонного паука становилось трофеев всё больше.

Теперь в ней были не только бабочки, но и несколько носконрогов, что перевернули другие две кибитки и вырвались на свободу, обезумев от страха и запаха крови. Путники, едва придя в себя от падений, сразу сориентировались и спрятались под перевернутыми кибитками. Ту да же призвали и меленьких травят, приказав им сидеть и не высовываться. Всадники тоже поспрыгивали со своих обезумевших скакунов и отдали их на растерзание бабочек, принеся в жертву спасению собственных жизней.

— Я подонок. Подонок. — Вопил Витька, глядя из-под кибитки на то, как бабочки протыкают своими ядовитыми хоботками его верхового носконрога. — Он меня столько раз выручал, а я. Я! Я — предал его!

— Не зделай ты этого, то сам был бы сейчас там вместе с ним. Носконрог не пошел бы в паутину, а значит, зайдя в каньон сразу подписал себе смертный приговор. — Попытался успокоить его Тус.

— Но если бы не я — он вообще бы тут не оказался, гулял бы себе на здоровье по пастбищу в табуне. — Возразил Витька.

— Не гулял. — Сказал, как отрезал Тус. — Придя сюда, он прожил больше отпущенного. Обычно на пастбище носконроги долго не живут. Их либо хишьники съедают, либо мы. Долго живут только те носконроги, что на племя оставлены и те, кого путешественники купили. Остальным, выбракованным, судьба уготована не лестная с самого начала. А наши скакуны именно такие. Так что, перестань дурным голову забивать. Лучше подумай, как Лизу спасать будем. Мы все уцелели и в безопасности. А вот она в паутину угодила.

— Вот же. — Выругался Витька. — И почему я не удивлён, что именно она в неё вляпалась.

— Чего тут думать. — Шепнул друзьям Юлис. — Сейчас выручим её из беды.

— Как, рассказывай. — Попросил Витька.

— Сейчас увидишь. Рассказывать, только лишнее время отнимать. Главное, когда подам знак, бросьте мне факел, топливо и огниво, да копьё просунете. Дальше я сам.

Сказав это, лис, сидевший с Витькой, Тусом, травятами и Светой под перевёрнутой кибиткой, что была ближе всего к паутине, на расстоянии одного метра, быстро и ловко прошмыгнул в небольшую дыру. Она образовалась между паутинками, что прикреплялись к грунту и внешним рядом вертикальных паутинок. Прошмыгнул и оказался в безопасности. Встал, огляделся, дабы убедиться, что с противоположной стороны паутины всё тихо.