Конечно, я все поняла. Прогулка в парке надолго осталась уроком, но самостоятельности меня не лишили. До сих пор их благодарю.

Я продолжила кататься на велике и придумывать сказки. Так я играю. В выдуманной жизни легко. Там нет криков родителей, там нет их ссор, вечного недовольства отца. Там нет моего братишки и трепещущей над ним мамы. Там все так, как придумаю я.

В моих сказках есть большая собака. Она ходит рядом со мной и от всех меня защищает. Такая большая овчарка. А еще в моей сказке есть конь. Настоящая лошадь, которую я держу на балконе и вывожу погулять. Как она спускается по ступенькам, сильно не думаю. Легче выдумать первый этаж. Не обязательно жить на четвертом. А когда я еду в седле, на меня смотрят все с восхищением. Родители это увидят и будут любить больше Димки.

Чем не выход жить в счастье? Только вот… Сказка рано или поздно заканчивается, и приходится возвращаться в реальность.

Туда, где меняется жизнь. Где нет работы, а Советский Союз развалился. Странные они. Почему-то волнуются, говорят о деньгах и продуктах. Какая разница, что кушать? Есть же у нас макароны! Жаль, вот гречки уже не найти. Каша с маслом, немного соленая… Ее могла бы есть чашками, но гречку в магазинах не купишь. Она – деликатес! Такое вот новое слово.

И папа стал выпивать. Родители стали ссориться чаще. Денег не было, но денег очень хотелось.

Я писала эту главу с трудом. Слишком многое с тех пор изменилось. Плакала от жалости, грусти. Не о себе, о маленькой Еле. И пусть радостных моментов было гораздо больше, но почему-то именно худшие запоминаются лучше всего. Все события предстали ярко, как будто случились вчера. И, пожалуй, именно эта глава явилась началом завершающего этапа на дороге к Себе.

Куда же взрослеющей мне без лучших подруг? По-настоящему с ними я дружу с третьего класса. Самые близкие – Ирка, Ангелинка и Ритка.

С Риткой нас объединяют занятия верховой ездой и работа в развлекательном парке. Мой любимый парк Горького – не найти места лучше для отдыха. Все выходные, а летом и дни напролет я общаюсь с лошадками – чищу их, кормлю на «фазенде», а после катаю детей, с выручки получая проценты.

Золотая жила карманных денег, не надо просить у родителей. Они и так перебиваются от аванса до получки, и цены постоянно растут.

Работа в парке гораздо лучше, чем быть нянечкой в детском саду. От монотонной уборки группы, мытья посуды с утра до вечера я сбежала уже через месяц. Какой смысл страдать и терпеть?

– Ты хорошо подумала? – мама спросила.

Куда уж лучше! Нет малейших сомнений. Еще бы им быть! После того, как в последний рабочий день я мойку макаронами в группе забила, возвращаться совершенно не хочется. Нет, чтобы сходить к мусорным бакам, но лень меня победила, зато подарила стыд. Так и сбежала в последний день, надеясь на сантехника в штате.

Родителям признаться боюсь. Наверняка, сделают выговор, разочаруются. Лучше уж промолчу. Зачем лишний раз нарываться?

– Любая работа хороша! – пытается вразумить меня папа. – Это же деньги.

Им не очень нравится мое поспешное решение, но они не настаивают. Мне всего лишь четырнадцать лет и нет страха остаться без денег. Деньги – всегда легко. И если их нет – надо пойти заработать.

– Учись. Образование важно. Будешь умной, возьмут на престижную работу, сделаешь карьеру.

– А Васька был в классе троечником, но все равно выбился в люди, у него есть машина, он стал бизнесменом.

Родители, стоп! Так что делать-то, чтобы жить потом лучше всех? Молча иронизирую.

Так не хочется думать о будущем! Тут музыкальную школу бросить бы, но никак не решусь. Столько денег родители вкладывают, в буквальном смысле отрывая из семейного бюджета копейки. Играю на пианино, хотя от инструмента тошнит. Познаю в полной мере ответственность за детские необдуманные «хотелки», учусь усидчивости, получая оценки «удовлетворительно» и «хорошо».

Нельзя не оправдать ожидания. Я должна быть прилежной, усидчивой.

Маме нравится «Лунная соната» Бетховена? Только ее и люблю. И играю, играю, каждый раз радуясь отключению электричества в доме. Меня слышно у всех соседей, так весь подъезд развлекаю. Встретит кто-нибудь маму и скажет: «Ах, какая у вас умница-дочка».

Из всех подружек Ира мне нравится больше всех. Она смелая, сильная, лучшая. У нее очень красивое личико, похоже на кукольное. Огромные глаза, правильной формы губки, маленький нос. Ира нравится всем. А еще у Иры выросла грудь. У меня еле-еле набухла, а у нее уже выпирает из лифчика.

Иногда мне кажется, что я, по сравнению с ней, гадкий утенок. На худую, с плохим зрением девочку с недостатком зубов никто не обращает внимания. Я даже скрываю очки, прячу их, щурюсь. Зрение стало слабее, операции не помогли. Ни та первая, ни несколько после. Медицина, казалось, шагнула вперед, обеспечив веселье всем детям, чьи белки глаз после нескольких особых уколов наливались венозной кровью. Багрово-красных глаз пугались прохожие, родственники. Шокировать людей было весело.

А вот Ира – звезда! Не люблю, когда она обижается, мне важно быть для нее самой близкой. Теперь я Ире доверяю секретов гораздо больше, чем маме, делюсь проблемами, когда не понимают родители, скандалят между собой, или мама ругает. Моя подружка – родная душа.

У Иры папа ушел из семьи, а мама тоже постоянно ругается. То заставляет учиться хорошо, то на улицу не пускает. У подруги тоже есть младший брат. И пусть Ира живет далеко, мы постоянно встречаемся. Я прихожу к ней во двор, чтобы увидеть ее. Хотя бы одну минутку. Проблемы нас очень сближают.

– Мне сказала Женька, что у меня «черный глаз», – сетует горько Иришка, закуривая добытую сигарету. – Представляешь, какой кошмар?

– Да что за глупости!

Я ее успокаиваю, не в силах признаться, что как только сама делюсь с ней чем-то хорошим, это хорошее в жизни быстро кончается. А как признаешься? Еще обидится вдруг! Потерять Иру очень боюсь.

– Пойдем к тебе на «район», – предлагает она.

Тут без слов даже ясно, но уточняю:

– Хочешь увидеть Саната?

– Ну да.

И мы идем в верхний двор, потому что Ира там познакомилась с парнем. Он чуть старше нас, общается не с лучшей компанией. Иру это нисколечко не смущает, он ей чем-то понравился.

– Ты с ним целовалась вчера? – надеюсь на откровенность.

Мы все-таки очень близки. Вчера она с ним встречалась, пока я гуляла одна. Иногда с нами гуляет и Лика, но предпочитаю Иру ни с кем не делить. Вдруг подружки станут друг с другом теснее дружить, начнут гулять без меня? И пусть Ангелика любит приврать, кто знает… Вдруг останусь одна? Допускать такое нельзя.

– Я тебе расскажу, – заговорщически объявляет подружка. – Только никому больше. Понятно?

Конечно, с удовольствием соглашаюсь на тайну, умирая от любопытства.

– Я стала женщиной.

– Что-о?

Вот это да! В пятнадцать лет? Так быстро? Но я так не смогу. Очень боюсь гнева родителей, да и, вообще, давно приняла для себя, что мой первый раз будет не раньше, чем в восемнадцать. Пока слишком рано. Дальше прогулок по улице, поцелуев тайком фантазия сильно не скачет. Нельзя. Девушка должна быть целомудренной, правильной. Девственность очень ценится, важна порядочность, потому что если иначе, значит, ты – проститутка или шалава. А еще можно ребенка в подоле принести маме, вот уж где полный кошмар!

И тут такая новость! С восхищением смотрю на подружку. Бунтарка смелая и мамы совсем не боится! Ее жизнь не интересна отцу. Так говорит Ира, хотя папа присылает им деньги.

– А мама?

– Она не узнает.

Ира пожимает плечами.

– Как это случилось?

– Случайно. Мы были наедине. Сидели в каморке у Кости.

В каморке подвала мальчишки соорудили комнатку с небольшим старым диваном. Там мы слушали музыку, чтобы не мерзнуть на улице. В основном слушали рок. «Парк Горького», «Кино», «Наутилус».