Саша улыбнулся, такую ревнивую Леру он тоже любит.

– При чем здесь Вера? Да, она приезжала. Как приехала, так и уехала. Мне нечем ей ответить, мое сердце принадлежит тебе. Разве я прошу тебя унижаться? – он вздохнул. – Или ты считаешь, признание человеку в любви унижением?

Орлов отошел от неё и сел на ковер, возле дивана. Чувствовал, что Лера не собирается сдаваться, что её голос стал еще тверже, и темнота между ними сделалась гуще, а дистанция увеличивалась с каждым словом.

– Я устал оправдываться. Может быть завтра продолжим. Ты придумала какую-то ерунду, и считаешь, что на это стоит тратить ночь. Ты удивительная женщина! – он в бессилии замолчал, больше не пытаясь достучаться до неё.

Лера отвернулась к окну, сдерживая слезы. Кроме луны, обратиться было не к кому. Почему мужчины так слепы и глухи? Ревность душила и дразнила, как и луна за окном, то оживляя причудливые тени, от деревьев, на потолке, то погружая комнату во тьму, а сама, прячась за густыми облаками.

Орлов так спокойно уснул, сидя, уткнувшись лицом в подушку, как будто совесть его совсем не гнетет. А если Вера не успокоится? Если поимеет наглость и заявиться снова? И что тогда? Вера женщина темпераментная, не драться же с ней из-за Орлова. Пусть забирает его. Да и какому мужику не понравиться, что за ним бегают, стирая каблуки?

Насмотрелась, наслушалась разных историй за три года в команде. Чем Орлов лучше остальных? Такой же самовлюбленный болван. Сложно поверить, что женщину прогнали, чему она была свидетелем, а она вернулась. Может они созванивались? Или встречались, когда Лера уехала?

А если?

А вдруг?

А что потом?

Есть ли жизнь после измены?

Крепкие объятия согревают, порывистое дыхание щекочет шею. Когда он перебрался к ней, и как они поместились вдвоем на шестидесятисантиметровом диване? Она совсем не помнила момент, когда уснула, но, судя по лежащему рядом одеялу и стопке неиспользованного постельного белья, сон подкрался незаметно.

Лера приподнялась, но Орлов только сильнее прижимал её к себе, удерживая от поспешности. Немого подождав, она мягко высвободилась, под невнятное бормотание спящего Саши.

Зайдя в кухню Зиминых, Лера огорошила подругу новостью и приезде Орлова.

Появление его через три минуты на пороге, одетого и умытого, натолкнуло Таню на определенные мысли, и Лерины красные глаза подтвердили её подозрения. С сожалением она поняла, что ночь не сблизила их, а наоборот отдалила, потому как ни за завтраком, ни после, Лера ни разу не обратилась к Саше, равно как и он. Таня, как могла, старалась сгладить ситуацию, но Саша казался равнодушным, а Лера едва сдерживала взвинченность.

После завтрака Саша вышел в сад и сел на скамейку.

Лера стояла у окна и смотрела, как прислонившись головой к дереву он спит.

– Танюша, – умоляюще обратилась Лера. – Скажи ему, пусть уедет!

– Он к тебе приехал, сама и скажи.

Таня тоже выглянула, и теперь они вдвоем рассматривали спящего мужчину.

– Вы во сколько вчера легли?

– Понятия не имею. Мы вчера ругались, нас не слышно было?

Таня отрицательно покачала головой.

– Вернее, сказать, меня не было слышно? Потому что Орлов даже не посчитал нужным оправдаться.

– Может, потому что не считает себя виноватым? Твоя ревность – это твоя проблема, не его.

– Быть невиновным и считать себя невиновным – две большие разницы. Ты как жена юриста должна это знать!

– Твое обвинение тоже, знаешь, не выдерживает никакой критики. Я считала тебя более рациональным человеком. Я помню тебя после истории с Беляковым, но и тогда ты как-то держалась, находила объективные оправдания ему, а сейчас твой воспаленный взгляд просто пугает. Сильные, живые эмоции не из твоей палитры, но разреши напомнить, что совсем недавно ты готова была начать новую жизнь, а сейчас, не даешь шанса ни ему, ни себе. Надеюсь, какие-то выводы ты сделала их двух своих замужеств?

– Скажи ещё, что это мой последний шанс.

– Может единственный.

– Испугала.

Лера махнула рукой, и сев на диванчик и облокотилась на диванную подушку. Как же далеко и глубоко ревность запустила свои щупальца в её сознание, как же невыносимо больно жжет. Ведь умом понимала, что ревность – это тьма, болото, непроходимые дебри, вполне осознавая её разрушительную силу, она прислушивалась к вопиющему сердцу, которое разрывается от боли, от ожидания возможного предательства, неверности. Воображение дорисовывает, домысливает изнанку одной встречи, а сколько еще событий, приятных и не очень, будет в их жизни? Она выскочила из беспокойного сна. Их жизни. Последнее, что она вырвала из тревожного сна. Их жизни?

Погруженная в свои думы Лера не заметила, как Зимины разъехались по своим делам.

Саша по–прежнему спал на скамейке.

Стрелка неумолимо двигалась к обеду, и к его приготовлению Лера незамедлительно приступила.

Перебарывая свое неравнодушие, не выглядывая в окно, она с завидным упорством принялась резать, крошить, бланшировать. Её отвлек звонок Верстакова, он впервые в жизни, повысил на неё голос.

– Лера, ты где?

Она не успела ответить, он уже нервно продолжал.

– Где Орлов? Почему я не могу до него дозвониться? Что вы решили? Меня на части рвут, а у вас медовый месяц!

У Леры задрожал подбородок от обиды.

– Не кричи на меня. Орлов твой весь день спит в саду, на скамейке.

– Извини, не сдержался. Почему он мой? Теперь он твой! Что он делает? Спит? Ничего удивительного, у него в последнее время гемоглобин низкий, весь на нервах. Он тебе сказал про контракт? Приехал Платов из Канады, набирает команду. Повезет, если Орлов к нему попадёт. Но предупреждаю сразу, это не Москва. Поедешь с ним.

– Поеду, – она смахнула слезу, вспомнив их разговор ночью. – А он хочет этого?

– У него и спроси.

– Я перезвоню минут через 15.

Последние слова, она кричала Верстакову из коридора.

Увидев пустую скамейку, она замерла, страх потери парализовал. Взгляд тревожно забегал по саду. Сердце, весь день исправно отстукивающее ритм, взбунтовалось, сорвалось с намерением вырваться из тесноты грудины, отзываясь на тягучую боль, сбилось дыхание, она ртом хватала воздух, оглядываясь в поисках Саши. Чувство опустошенности и разбитости враз подкосили ноги, кое-как дойдя до лавки, она присела, приложив голову, к тому месту на дереве, где еще полчаса назад была голова Орлова. Из-за потока слез никак не получалось дозвониться, а, услышав, что номер абонента, недоступен, внутри все оборвалось, похолодело, ей стало страшно. Страшно, что больше в её жизни НИЧЕГО не будет. Не будет взлетов и падений, радости и огорчений, ссор и примирений, бессонных ночей и безоблачных солнечных дней, всего того, что связано и переплетено в тугой узел человеческих и любовных отношений. Не будет рядом того, кто утешит в печали, согреет в холода, подарит ощущение полета и свободы. Не будет всего, что так естественно для любви.

Она даже перестала плакать, придумывая себе все новые наказания, которые она примет безропотно, ибо на такую судьбу она себя сегодня обрекла. Закрыв глаза, она горько усмехнулась... Удивительно. Счастье было так рядом, просто протяни руку или выйди на полчаса раньше, или сегодня ночью не строй из себя знатока тонкостей жизни, а просто позволь ему сделать себя счастливой. Все кончилось, не успев начаться.

– Лер, прости, заставил тебя ждать. В вашем поселке нет цветочного магазина. Пришлось надрать по подворотням.

От его голоса, такого родного и близкого, волна тепла пробегает по телу. Орлов присел рядом и положил ей на колени букет полевых цветов. Она застыла, не в силах пошевелиться. Неужели, кто-то ТАМ дает ей ещё один шанс, и сейчас она откроет глаза, и Саша не будет её галлюцинацией.

– Где ты был? – Только и смогла спросить уткнулась лицом в его плечо.

– Что с тобой? – Ладошками он стирал ей слезы, всматриваясь в глаза, полные влаги.

– Сашка, – она потянулась к нему, грудь разрывали счастливые рыдания, она задыхалась от его горячих поцелуев, от слов, которые она хочет не сказать, а выкрикнуть иначе она захлебнется переполняющими её эмоциями.