— Когда рожу, наемся до отвала.

— Нет, — уже откровенно засмеялся над ней. — Потом нужно кормить малышку грудью. Ничего вредного.

— Я тебя ненавижу, — она тоже засмеялась.

Мы ещё долго разговаривали и уже в потёмках я распрощался с ней и домочадцами. Сам хозяин дома так и не появился.

АНДРЕС

Шёл заплетая ноги. Дыра в груди расширилась до невероятных размеров. Её больше нет…

Я стоял возле палаты реанимации и наблюдал, как хирурги пытаются вновь завести ей сердце. Звук линии жизни до сих пор звучит в моём мозгу.

— Время смерти 16:37,- приговор доктора.

Я умер с ней, рядом. Мам… Мамочка…

Мой крик боли утонул в её плече. Целовал руки, лицо, уговаривая вернуться. Прошу тебя, мам, не оставляй меня одного. Но крик траура переродился в гул, слёзы в сухую солёную плёнку на лице. Во мне снова шестилетний мальчик, которого мама потеряла в парке. Он плачет, озирается, зовёт её. И ему очень страшно. Но тогда был счастливый конец, мама нашлась. Здесь же я смотрел на белое лицо, с приоткрытым ртом, впалыми щеками. Седые волосы распластаны по подушке. Катетеры и патрубки больше не имеют смысла. Она ушла безвозвратно.

Улица была тёмной и нелюдимой, но мне было всё равно. Пьяные ноги заплетались у паребриков. Останавливался, чтобы отпить из бутылки, в которую вцепился намертво.

Я даже не слышал опасное обращение ко мне.

— Да он в стельку, — хихикнул плюгавый шкет, смотря на меня.

Второй коротыш осмелился толкнуть.

— Сука, — теперь среагировал. Развернулся и выкинул кулак в пацана. Не ожидавший такого ответа, парень упал на землю. Где-то возник третий. Кинулся прямо мне на хребет, словно шавка на медведя. Скинул его, грубо швырнув в сторону. Полоснули по руке. Я зло зарычал и швырнул во второго козла бутылку. Поняв, что противник не по зубам, шпана испуганно начала отступать, подбирая покалеченных.

Я подобрался, злобно пнул ногой фонарный столб.

Свет в окнах моего дома уже не горел и правильно, им ни к чему сейчас видеть меня таким.

Ввалился в дверь. Достал из бара ещё одну бутыль с горячительным.

Рука дико ныла и кровь заливала рукав. Стянул рубашку. Приличный ножевой порез. Когда успел? Скомкав одежду, прижал к ране. Упал на диван. Отвинтив крышку, отпил.

Тихо. Глянул на второй этаж. Там комната мамы. Сделав ещё глоток, поплёлся вверх по лестнице. Вошёл в её комнату. Замер прямо на входе. Лиловые стены. Фоторамки наших счастливых моментов. Улыбающиеся папа и мама. Зачем вам нужно было бросать нас?

Я ударил рамку, разбив стекло, изъял фотокарточку, приложил к груди.

— Андрес?! — обеспокоенный голос с порога.

Джилл.

— Иди спать, — я не хотел её видеть. Никого не хотел.

Она разглядывала меня с секунду, а потом увидела кровь на руке.

— Ты ранен? — тут же подскочила ко мне. — Что произошло… как?

— Шпана на улице напала, грабануть решили.

— Ты пьян? — удивленно расширила глаза.

— Джилл, отвяжись, — рухнул на мамину постель. Зарылся в простыни носом.

— Рану надо обработать, пойдём вниз, — она маячила возле меня.

— Чёрт с ней.

— Я принесу аптечку…

— Нет, не уходи, — вдруг взмолил я. Придурок, то гоню, то прошу остаться. Обернулась.

— Андрес, что случилось? Ты пришёл за полночь, пьян, на плече кровь. Это не ты…

— Не я, — мой голос предательски задрожал. — А я умер, Джилл. Вместе с мамой. Сегодня, — она шокировано осела на край кровати. — Она сегодня умерла, Джилл. Ушла. Оставила нас, — слёзы выступили из глаз. Я уткнулся ей в колени.

— Андрес, — только и смогла проронить девушка и просто, обняла мою голову.

Она была рядом, делила мою боль. Я был благодарен. Когда успокоился, продолжил покоить голову у неё на коленях. Она осторожно проронила:

— Андрес, дай мне взглянуть, — коснулась раненой руки. Убрал намокшую от крови рубашку. — Скверно. Нужно обработать. Я сейчас вернусь.

Ласково переложила мою голову с колен на кровать. Вернулась быстро, принесла таз с водой.

— Садись, — потянула меня вверх.

Сел, тускло смотря на хлопочущую вокруг меня девушку. Через некоторое время на обработанной ране красовалась гемостатическая губка.

— Я хотел ей рассказать о тебе, — понесло вдруг меня. Пьяный язык был неблагоразумен, а сердце рвалось изнутри. — Хотел сказать, что нашёл тебя. Ту, которая засела вот сюда, — с силой стукнул себя по груди.

— Андрес, не надо, — она попыталась отстраниться, но я поймал её за руку.

— Я не хотел, правда, — второй рукой слегка коснулся её щеки. — Но так вышло. Я полюбил тебя, красавица.

Она испустила стон и, вырвав ладонь, вскочила.

— Андрес, не надо!

— Тебе не надо, — поднялся следом, поймал за локоть, сурово глянул на неё. — А мне надо. Я хочу, чтобы ты знала. Я люблю тебя, Джилл. Мне не нужна твоя взаимность или сочувствие. Просто говорю, как есть. Его не будет. Он не сможет быть рядом с тобой. А я рядом!

— Не говори так, — она толкнула меня от себя, но я держал крепко, не соображая, что делаю ей больно. Поняв, что вырваться не удасться, ударила по лицу.

Я отстранился, горя щекой и отпуская её. Девушка опрометью выбежала из комнаты.

Идиот! Пнул ножку кровати.

На утро виноватый стоял возле её дверей.

— Спустись вниз, — попросил я, когда она осторожно выглянула из комнаты. Через несколько минут девушка была уже в гостиной. — Я должен попросить прощения за своё поведение ночью. Забудь, что наговорил по-пьяне. Только не уходи. Дети к тебе привыкли. Им сейчас нужна будет твоя поддержка и участие. Обещаю, больше такого не повториться.

Слушала меня, сжавшись, но не сердилась. Знал, что спишет это на мою потерю и алкоголь. Пусть. Так даже лучше.

Она любит Чейза и на это место нет смысла претендовать.

— Пожалуйста, побудь сегодня с детьми. Вечером я всё им сообщу.

— Ты в больницу?

— Да.

— Я могу поехать с тобой, — опять самопожервование.

— Кастер, обещал помочь. В твоём положении лучше не крутиться среди мёртвых. Плохая примета.

Я откланялся, но она коснулась плеча. Оглянулся. Девушка притянула меня к себе, чмокнула в щеку и крепко обняла.

ДЖИЛЛ

Заседание сделали открытым, так как всё это дело вызвало широкую огласку и общий резонанс. Ещё бы. На скамье подсудимых брат торговца живым товаром. Все считали, что именно он должен ответить перед законом за все преступления как свои, так и всего этого чудовищного бизнеса.

Глянула на скамью свидетелей — целая армия людей, которая участвовала в нашей истории, знакомые и незнакомые. Все они хотят либо помочь, либо убить моего мужа.

В зал ввели Чейза, вызвав гудение присутствующих. Его понурая спина, отчуждённый взгляд. Дико захотелось вскочить, подбежать к нему, обнять, целовать лицо и губы. Как же он далеко! В груди сердце облилось кровью.

Сегодня… Сегодня вспомнят все его грехи. Поведают всем нашу жизнь, в которой было столько грязи и зла. Они размусолят это всё в колоссальные масштабы и никто, никто не заметит наш маленький рай, нашу семью, родившуюся так для них некстати.

Удар молотка. Сердце рухнуло в желудок, малышка беспокойно толкнулась.

Дали слово Диего Ильдиго. Вольяжный, беспринципный и чопорный мужчина, зачитывал обвинение, каждый раз подчёркивая "предельную жестокость" подсудимого. Запросил высшую меру наказания — смертная казнь.

Я панически сжала руку Кастера. Пришёл черёд говорить Рикардо Вельдосо:

— В совершенных ранее преступлениях подсудимый чистосердечно сознался. Потерпевшая сторона в лице Джилл Кэйтор и Кастера Майерса, отозвали свои обвинения. Хочу обратить ваше внимание на предысторию подсудимого. Человек рано лишился родителей. Мать убили у него на глазах. Ещё маленьким мальчиком он был очень хорошо знаком с таким понятием, как смерть. Задумайтесь, каково это не знать, что такое забота, любовь, привязанность. Да, он виноват в содеянном, но у меня есть свидетели, которые подтвердят, что он изменился и искренне раскаялся в своих проступках. Даже эта женщина, — он резко указал на меня, — поняла это. Та, которая подвергалась насилию со стороны его семьи. Та, которую подсудимый больше года бил и насиловал в психиатрической тюрьме…