— Я не имею права тебе этого говорить, Гарри. Ты не сможешь понять. Если б я могла…

Мне, конечно же, неясен был ее уклончивый ответ. Я рассматривал ее и восторгался… чудесными волосами, совершенством шеи, изгибом груди…

— Получается, он — какое-то сверхъестественное создание?

— Нет, не так, Гарри. Это все объяснило бы. Нельзя быть выше природы. Он — такое же живое существо, как и ты.

Некоторое время я пристально смотрел на нее.

— А ты — женщина? — внезапно поинтересовался я.

Наверное, не стоило об этом спрашивать. Она была так печальна и так красива, мне не следовало сомневаться в ее искренности. За ее грустью скрывалось душевное томление, какое-то страстное желание, неудовлетворенное и недостижимое. Она уронила голову. Ее рука задрожала и судорожно схватила мою; я услышал слабое всхлипывание. Когда я поднял взгляд, ее глаза были влажными и сверкали.

— Ох, — проговорила она. — Гарри, почему ты спрашиваешь об этом? Женщина, Гарри, женщина! Созданная, чтобы жить, любить и быть любимой. В жизни так много приятного и чистого. Я люблю ее… люблю! У меня может быть все, что угодно, кроме величайшего богатства на земле. Я живу, вижу, наслаждаюсь, думаю, но я не способна обрести любовь. Ты же все понял с самого начала. Как ты догадался? Ты сказал… Ах, это правда! Я соткана из лунного света.

Она вдруг овладела собой.

— Прости, — сказала она просто. — Но ты никогда не сможешь понять. Можно мне взять перстень?

Это было как во сне… ее красота, голос, облик… Но слова Уотсона до сих пор звучали у меня в ушах. Похоже, меня искушали, уговаривали, обольщали. А что это за россказни про лунный свет?.. Определенно, она была самой красивой девушкой из всех, кого я когда-либо видел. Зачем, зачем я задал этот вопрос?..

— Я оставлю его у себя, — ответил я.

Она вздохнула. Странная слабость охватила меня, появилась сонливость. Вновь проваливаясь в забытье, я услышал, как она сказала:

— Очень жаль!

Мне что, все это приснилось? Следующее, что я помню, это как кто-то лил воду мне на шею. Это был Хобарт Фентон.

— Господи, — говорил он, — я думал, ты никогда не придешь в себя. Что ударило по нам? Хорошо же тебя потрепало. Была какая-то драка. Этот Рамда, кто он? Ты не разобрался? Слышал колокол? Что это было?

Я сел.

— Где Нервина? — спросил я.

— Кто? — он был в недоумении. — О, полагаю, осталась в кафе. Я думал, что ты забыл ее. А ее приятеля тебе разве было не достаточно?..

Он выглядел впечатляюще: одежда порвана в клочья, на его пухлой фигуре все трещало по швам. Он критически меня осмотрел.

— Что ты думаешь о «Слепом пятне»? — спросил он. — Кто такой Рамда? Он с нами лихо разобрался.

— Но где же девушка? — перебил я его. — Черт побери, где девушка?

Пошло немного времени, и я уяснил, о чем он говорит. Но меня понимать он решительно отказывался.

— Все это был сон, — сказал он, — просто сон.

Но я был убежден в обратном.

Фентон принялся исследовать комнату. Не уверен, что какое-нибудь помещение когда-нибудь обшаривали столь же тщательно. Мы даже изорвали ковер. Когда со всем этим покончили, Хобарт уселся посреди обломков и вытер лоб.

— Это бесполезно, Гарри… бесполезно. Нам следовало бы лучше это понимать. Но это невозможно. Хотя, ты говоришь, что видел какое-то свечение.

— Да, светящуюся полоску, фигуру Уотсона… она стала терять очертания… и все, — ответил я.

Он задумался. Потом процитировал слова профессора:

— «…Я представлю вам доказательство существования потустороннего мира. Оно будет материальным — доступным для восприятия вашими чувствами». Разве не так сказал доктор?

— Значит, ты веришь профессору Холкомбу?

— А почему нет? Разве мы не видели этого? Я немного разбираюсь в материаловедении, но мне не встречалось ничего похожего. Я всегда верил в доктора Холкомба. В конце концов, нет ничего невозможного. Для начала мы должны тщательно осмотреть дом.

Мы это сделали. Больше всего нас заинтересовал колокол. Мы оба считали, что так много шума не может исходить из ниоткуда. Он был слишком реальным. Все остальное можно отнести к потустороннему, но не этот звук. Он отвлек все наше внимание и, возможно, спас нас от Рамды.

Методично осмотрев дом, мы ничего не нашли. Он был таким же, как его описывали раньше, только мебели теперь стало немного больше. Тот же сырой, затхлый воздух и та же наводящая на размышления тишина. Мы спустились на нижний этаж и прошли в библиотеку. Там царил жуткий разгром. Мы вернули полки в первоначальное положение и поставили книги на свои места.

Дело шло к утру. Корабль Хобарта уходил в девять. Мы должны были переодеться и выпить кофе; кроме того, нам предстояло привести мысли в порядок. Я получил кольцо и взял на себя обязательства перед Уотсоном. Я был в смятении. Нам было необходимо занять себя чем-нибудь разумным. Прежде всего, стоило вернуться к себе домой.

Туман стал плотнее; еще чуть-чуть — и его можно было бы попробовать на вкус. Я был не в силах сдержать дрожь. Было холодно, сыро и безотрадно. Никто из нас не проронил ни слова по пути в центр. Хобарт открыл дверь нашей квартиры и включил свет.

Совсем скоро у нас в руках оказалось по дымящейся кружке горячего кофе. Однако мы по-прежнему хранили молчание. Хобарт сидел в своем кресле, положив локти на стол, а голову — на руки. Мысли вернули меня к тому дню во время нашей учебы в колледже, когда он сказал: «Я просто подумал, Гарри, что, будь у меня сотня тысяч долларов, я бы решил загадку „Слепого пятна“».

Это было давно. Мы оба и предположить не могли, что когда-нибудь столкнемся с ним в действительности.

— Так что же, — произнес я, — есть у тебя эта сотня тысяч долларов? Ты когда-то думал об этом.

Он поднял глаза.

— И сейчас думаю. Я не знаю наверняка. Это всего лишь теория. Но она не невероятна.

— И в чем же она состоит?

Он сделал еще глоток кофе и откинулся назад в своем кресле.

— Это энергия, Гарри… сила. Ничего, кроме энергии… и Природы.

— То есть это не оккультное явление? — спросил я.

— Разумеется, оккультное. Я этого не отрицаю. Именно это утверждал профессор. Нечто доступное нашим органам восприятия. Если речь идет о чем-то сверхъестественном, мы наверняка сможем это доказать. Профессор был прав. Это энергия, сила, колебание. Оно живет по своим законам. Старый доктор как-то попался. Мы должны действовать осмотрительно, чтобы нас тоже не засосало. Как знать, быть может, нас постигнет судьба Уотсона.

Меня пробрала дрожь.

— Надеюсь, что нет. Но объясни понятнее. Ты что-то разговорился. Вернись на грешную землю.

— Всё просто, Гарри. Я могу изложить тебе свою теорию в двух словах. Ты ведь изучал философию, верно? Вот там-то ты и найдешь все доказательства… или лучше давай я сначала расскажу, что у меня на уме. Что такое «Слепое пятно»?

— В оптике?

— Оставим оптику, — ответил он. — Я говорю об этом.

Я на секунду задумался, потом сказал:

— Ну, я не знаю. Что бы это ни было, я не смог его увидеть. Уотсон ушел у нас на глазах. Просто исчез.

— Вот именно. Понимаешь, к чему я веду?

— Нет.

— Это оно и есть. То, что ты видишь, — не более, чем энергия. Твои глаза — просто механизм. Он воспринимает определенные цвета, которые, в свою очередь, суть всего лишь колебания разной частоты. Единственное, что имеет значение, — это их сила, Гарри. Если бы мы смогли как следует углубиться в этот предмет и узнать несколько законов, то сумели бы изменить его природу.

— Какое все это имеет отношение к оккультизму?

— Один-единственный факт: орган зрения способен уловить лишь определенные скорости колебания энергии. Несомненно, есть некое количество таких скоростей, которые глаз увидеть не в состоянии.

— Это и есть объяснение «Слепого пятна»?

— Именно. Закрепленная в одном месте точка, определенное состояние, сочетание сверхъестественных явлений — и все, что попадает в эту точку, становится невидимым.