Однажды встретив новоявленного фабриканта, Ребе сказал ему:

– Обычно в галоши принято засовывать ноги. Но разве можно сунуть в галошу голову?!

Шли дорогой три странника. Наступил канун субботы. Сговорившись, странники спрятали бывшие при них деньги. В полночь один из них встал и, взяв деньги, запрятал их в другое место. В исходе субботнего дня пошли странники взять деньги и, не найдя их, начали обвинять друг друга в краже. Решили пойти на суд к Соломону.

Выслушав рассказ странников, Соломон предложил им за решением явиться на другой день, а сам стал придумывать, каким образом обнаружить вора, заставив его самого уличить себя. Когда странники явились на суд, Соломон обратился к ним с такими словами:

– Слышал я о вас, что вы – люди просвещённые, мудрые и в делах спорных опытные, и я прошу вас рассудить дело, с которым обратился ко мне один царь.

«В стране этого царя росли в соседстве юноша и девушка. Полюбили они друг друга, и сказал юноша девушке:

– Поклянись мне в том, что не станешь ничьей женой, пока я не дам на то своё согласие.

Девушка поклялась.

Через некоторое время её обручили с другим человеком. После венца, когда молодые остались наедине, невеста заявила жениху:

– Я не могу сделаться твоей женой до тех пор, пока не пойду к первому жениху моему, которому я поклялась, и не получу его согласия на это.

Молодой человек согласился.

Придя к первому жениху, она сказала:

– Возьми с меня большой выкуп серебром и золотом и разреши мне стать женой того, с кем меня повенчали.

– Так как ты осталась верна клятве своей, – ответил тот, – я не возьму никакого выкупа. Иди, ты свободна.

А молодому мужу, который был тут же, он промолвил:

– Радуйся в мире доле своей.

На обратном пути на них напали разбойники. Среди разбойников был один старик, который, не довольствуясь награбленными деньгами и украшениями, потребовал любовных ласк от молодой женщины.

– Позволь мне, – взмолилась она, обращаясь к разбойнику, – рассказать об одном случае из моей жизни.

И она рассказала историю своего первого сватовства и то, как поступили оба жениха её.

– Подумай же, – прибавила она в заключение, – тот юноша, который имел все права на меня, преодолел свою страсть и не дотронулся до меня. Тебе, человеку старому, тем более следует обуздать себя. Оставь себе всё серебро и золото, только освободи меня с мужем моим.

Выслушав рассказ её, разбойник поднял глаза к небу и, глубоко раскаявшись в том, что он – стоящий на краю могилы – намеревался сделать, не только отпустил молодую чету на свободу, но и возвратил все отнятые у них деньги и драгоценности до последней мелочи».

– Царь, – прибавил Соломон, – в стране которого произошёл этот случай, спрашивает меня, кто из замешанных в этой истории заслуживает высшей похвалы? И вот, я вас прошу помочь мне рассудить это дело.

– Государь, – ответил один из странников, – по-моему, высшей похвалы заслуживает невеста, оставшаяся верной своей клятве.

Второй проговорил:

– Высшей похвалы достоин молодой муж, который сумел удержаться от искушения и не дотронулся до неё, прежде чем первый жених не освободил её от клятвы.

– Это что! – воскликнул третий из странников. – Более всего я удивляюсь разбойнику: подумайте только – мало того, что он пленницы не тронул – деньги, все деньги, которые уже были у него в руках, обратно отдал!..

И сказал царь Соломон:

– Этот последний с таким восторгом говорит о деньгах, которых он и не видел даже в глаза, а только слышал о них; как же он был способен поступить с теми деньгами, которые очутились в его руках?

Ты можешь сделать лучше?

Как-то раз к рабби Менделю из Коцка пришел его ученик и начал жаловаться на несовершенство мироздания. И то ему было не так, и это не так…

Учитель внимательно выслушал своего ученика и проговорил:

– Скажи, ты можешь сделать лучше? Если можешь, то чего же ты ждешь? Принимайся за дело!

Деревья впервые увидели железо и затрепетали в страхе за свою жизнь: «Вот придет человек, – подумали они, – наделает железных топоров и погубит нас всех».

Но железо сказало:

– Чего вы испугались? Живите в мире, не изменяйте друг другу – и я не в состоянии буду вредить вам: ибо, где возьму я тогда дерево на топорище?

Отец Иосефа-Ицхака, рабби Шолом-Дов-Бер, молился слишком медленно. Все хасиды уже снимали тфилин, слаживали талиты, а он все еще продолжал, покачиваясь, стоять у стены. Иногда по лицу его текли слезы…

Иосеф-Ицхак все это видел и никак не мог понять, в чем дело. Как-то он спросил об этом своего дядю, и тот промолвил:

– Твой отец не может быстро произносить буквы.

Но мальчик не был удовлетворен таким ответом. Тогда он бросился к матери и, глотая слова, сообщил, что папа не успевает молиться быстро, как другие, и поэтому плачет. Может нужно взять ему учителя иврита?

– Если бы я знала человека, который мог бы его чему-то научить, – вздохнула мама. – Знаешь, лучше иди ты к бабушке. Она тебе все объяснит.

Бабушка и вправду дала понятный ответ. Она сказала:

– Твой отец – большой хасид и праведник. Прежде, чем сказать любое слово, он думает, что оно значит.

Однажды случилось так: царевич своим дурным поведением разгневал отца. И уж так он повёл себя неделикатно, так не по-царски, что отцу пришлось изгнать его из королевства.

Царь думал, что сын раскается, попросит прощения и вернётся обратно. А царевич просто исчез. Он не пытался искать связи с отцом. Можно было подумать, что он только и ждал – как бы сбежать из царства, как бы сбежать от дворца и от отца. Он бродил поблизости от царства, связался с компанией пьяниц, картёжников и проституток – худшим сбродом, какой только можно было найти. Он стал одним из них, но не только – постепенно он стал их вожаком.

Прошло много лет. Отец всё старел и старел и всё тревожился о благополучии своего единственного сына. Видя приближающуюся смерть, он послал одного из самых умных своих министров вернуть сына обратно.

Министр отправился в роскошной золотой карете, с множеством слуг. На некотором расстоянии от лагеря оборванцев была раскинута величественная золотая палатка. Министр послал гонца к царевичу, сам же не стал себя утруждать. Он остался вне лагеря: войти туда было ниже его достоинства. Нищий лагерь – немыслимо было войти в эту грязную дыру, в которой жил царевич и эти падшие люди. Министр пытался найти контакт с царевичем, но общение было невозможно: расстояние уж слишком велико. Так ничего у него не получилось, и он вернулся обратно.

Тогда послали другого министра, более мужественного. Он был отважен, он понял причину неудачи первого посланца: первый министр не мог общаться. И он поступил по-другому: он отправился одетый, как простолюдин, и без всяких слуг. Он просто понял – и смешался с этой компанией. Он стал у них своим. И постепенно, мало-помалу, ему самому полюбилась их свобода. Во дворце было, как в тюрьме: никакой свободы. А здесь каждый был абсолютно свободен. Никто никому не мешал, каждый был предоставлен сам себе.

Второй министр тоже не выполнил поручения: он сам больше не вернулся во дворец дать отчёт царю.

Царь очень обеспокоился. Казалось, ничего нельзя было сделать. Тогда он обратился с просьбой к третьему министру, не только мужественному, но и мудрому. Это была последняя попытка.

Третий министр подумал и согласился, но с условием: он попросил трёхмесячный отпуск, чтобы подготовиться. Только тогда, мол, не раньше, он сможет отправиться в путь. Царь спросил его:

– Скажи, к чему ты собираешься готовиться?

– К тому, чтобы помнить себя, – ответил третий министр.

И ему был дан трёхмесячный отпуск. Он отправился к Мастеру, чтобы достигнуть большей полноты сознания. Вести себя так, как первый министр, было абсолютно бессмысленно: общение было невозможно. Второй поступил лучше, но тоже потерпел неудачу: не сумел помнить себя. Поэтому он сказал Мастеру: