Мудрый царь Арабистана решил сам узнать, кто из спорящих прав, и лично отправился в стан Израилев.

При первом же взгляде царь убедился, что облик Моисея изображён художником безукоризненно. Войдя в шатёр человека Божьего, преклонил царь колено, поклонился до земли и рассказал о споре между художником и мудрецами.

– Сначала, прежде чем я увидел твоё лицо, – сказал царь, – я подумал: должно быть, художник плохо написал облик твой, ибо мои мудрецы в науке физиогномики люди весьма опытные. Ныне же убеждаюсь, что это люди совершенно ничтожные и что суетна и ничтожна их мудрость.

– Нет, – ответил Моисей, – это не так: и художник, и физиогномисты – люди весьма искусные; и тот, и другие правы. Да будет ведомо тебе, что все пороки, о которых говорили мудрецы, действительно присущи мне были от природы, и, быть может, ещё и в большей степени, нежели это определено ими по моему облику. Но долгими и напряжёнными усилиями воли боролся я со своими пороками, пересиливал и подавлял их в себе, пока всё противоположное им не стало второй моей натурой. И в этом – высшая моя гордость.

Как-то раз ученики спросили у рабби Шломо из Карлина:

– Рабби, скажи нам, когда можно узреть малый свет?

– Его можно узреть, если всячески себя уничижаешь, – отвечал Шломо.

Был огромный город. Он казался огромным тем, кто там жил. На самом деле он был не больше маленького блюдца. В этом городе были только дома-небоскребы. Люди, что там жили, утверждали, что крыши их почти касаются неба. Но не введенные в заблуждение видели, что город не выше лукавицы. В городе было столько жителей, что не собрать и в десяти городах. Но для тех, кто умел считать, в этом городе жило только три дурака, и больше никого.

Первый дурак был великим мыслителем. Он мог говорить обо всем, и у него были на все готовы ответы. Он осуждал обычный мир, но очень ценил невидимое, которое мог видеть только он. Он был слепым.

Второй человек слышал музыку сфер. Он слышал танец атомов и гармонию существования, но был совершенно глухой.

А третий дурак был абсолютно голым. У него ничего не было. Он был самый бедный человек из существовавших на земле. У него был только меч, который он всегда носил с собой. Он всегда боялся, что кто-то ограбит его однажды.

Как-то они все собрались вместе, потому что прошел слух, что их город в глубоком кризисе. Поэтому их попросили ответить на вопрос: «Какая грядущая катастрофа?»

Слепой человек посмотрел вдаль, на горизонт и сказал:

– Да, я вижу тысячи солдат из вражеской страны. Они наступают.

Глухой послушал в молчании и промолвил:

– Да, я могу слышать, что они говорят. Я даже могу слышать, что они не говорят, а прячут в своих сердцах.

Нищий подпрыгнул, взял меч в руку и крикнул:

– А я боюсь, что они собираются нас ограбить.

Хасидский учитель, рабби Меир из Перемышля, который жил у подножия крутого холма, ежедневно в любую погоду, в снег и гололед, взбирался на вершину холма, чтобы очистить свое тело, погрузившись в ручей на другой стороне холма. Люди находили происходящее весьма чудесным. Ведь они могли только обойти холм, чтобы оказаться около ручья. Никто не решался взбираться напрямую по льду.

Наконец, несколько молодых парней решили покончить с этим суеверием и смело последовали за рабби Меиром, когда тот без труда стал взбираться на холм. Но все они попадали, не дойдя до его половины.

– Надо быть связанным с Верхом, – пояснил рабби, – и ты никогда не упадешь вниз.

Однажды, сидя в саду, Давид увидел, как шершень пожирал паука.

– Что за прок в этих тварях Твоих, Господи? – сказал он, обращаясь к Богу. – Шершень портит соты, и сам ничего не производит полезного. Паук целый год ткёт, а одеться не во что.

– Давид! – отвечал Творец. – Ты издеваешься над творениями Моими? Придёт время, и ты нуждаться будешь в них.

Спасаясь от преследования Саула, скрылся Давид в пещере. Послал Господь паука, и тот заткал паутиной вход в пещеру. Пришёл Саул и видит: вход паутиной заткан.

И удалился, не входя в пещеру.

Выйдя из своего убежища и увидев, в чём дело, Давид был готов расцеловать паука.

– Благословен, – сказал он, – Создавший тебя, благословен будь и ты!

После этого случая узнал Давид, что Саул расположился на холме Гахила, и пошёл в то место. Саул спал в шатре. И тут же лежал Авенир, военачальник Саула. Авенир был роста исполинского и телом своим занимал всё пространство вдоль шатра так, что голова его была у одного входа в шатёр, а ноги достигали противоположного. Когда явился Давид, Авенир лежал, держа ноги согнутыми в коленях, и Давид прошёл под коленями его, а в ту минуту, когда Давид, с копьём Саула и сосудом с водой, собирался уходить, Авенир вдруг начал выпрямлять ноги, как две гигантские колоды, опуская их над Давидом.

Воззвал Давид к Господу:

– Боже мой! Боже мой! Для чего Ты оставил меня?

Навёл Господь шершня на Авенира; ужаленный исполин снова согнул ноги – и Давид мог свободно выйти из шатра.

Некий великий царь посетил хижину бедняка. Один простолюдин, увидев царя в роскошном наряде и среди блестящей свиты, любовался этим наружным блеском и дотоле невиданным им богатством и роскошью.

Присутствовавший же при этом другой простолюдин восхищался не внешним царским блеском, ибо знал, что для царя богатство и роскошь ничего не значат, а восторгался он мыслью, что столь великий и могущественный царь удостоил своим посещением хижину бедняка, что он снизошел к маленькому, слабому человечку и интересуется его житьем-бытьем.

Рабби Борух, внук Баал Шем Това, полагал, что он, без сомнения, выше всех цадиков своего времени. Он считал, что призван надсматривать над всеми. Поэтому и вел он себя соответственно.

Однажды ученик Боруха был в гостях у Еврея из Пшисухи и сидел за его столом. Повернувшись к нему, Еврей сказал:

– Поприветствуйте вашего учителя от меня словами из Эклезиаста: «Конец всякой вещи услышь». В конце все ступени мистического знания и все чудеса ничего не будут значить, только целое имеет значение. А что целое? – Простота. И дальше в Эклезиасте говорится: «И это – весь человек». Нам заповедано быть человеком – только человеком, простым человеком.

Вскоре после этого хасид из Люблина принес Еврею письмо от его учителя. Последний когда-то посетил Боруха, и тот ему совсем не понравился. В письме было сказано: «Вы поступили правильно».

Еврей из Пшисха долго думал, прежде чем понял, к чему эти слова относятся. Тогда он написал в ответ: «То, что я сказал, этому научился от вас, рабби. Однажды вы с большой уверенностью ожидали наступления последнего времени в какой-то год. Когда этот срок пришел, вы сказали мне: «Простые люди уже давно целиком обратились к Богу, помеха идет не от них, а от людей более высокого уровня. Осознав свою значимость, они не могут достичь смирения, без которого невозможно и полное обращение».

Римский император Андриан сказал однажды раби Йегошуа бен Ханания:

– Я хочу увидеть твоего Бога.

– Это невозможно! – ответил тот.

Император настаивал, поэтому раби указал ему на солнце, стоявшее в это время в зените, и проговорил:

– Посмотри пристально.

– Я не могу, – ответил император.

Тогда раби Йегошуа бен Ханания воскликнул:

– Ты признаешь, что не можешь смотреть на солнце, которое только прислуживает Господу, да будет Он благословен. Так найдутся ли у тебя силы, чтобы смотреть на Него?

Как-то один хасид пятого Любавичского Ребе Шолома-Дов-Бера открыл фабрику по производству галош. Вскоре все его мысли и устремления были заняты лишь их производством и продажей, благо дело процветало.