Джонатан Свифт, Путешествия Гулливера
Давайте посмотрим… высшее образование, забудем о браке, наставления молодежи о ценности добродетели, поддерживание отношений с некоторыми не слишком ценными и легко забываемыми смертными, и, наконец, удовольствие наблюдать за развитием истории. Многие из этих предсказаний в какой-то степени сбылись в наше время.
Мы живем на 30 лет дольше по сравнению с 1900-ми годами (колоссальное увеличение на 60 с лишним процентов). У нас гораздо более высокое образование – почти 88% выпускников средних школ среди нынешних 17-летних подростков по сравнению с однозначным процентом в 1900-х годах (Национальный центр статистики образования, USA), хотя является ли это функцией долголетия или усложняющимися социальными потребностями – непонятно.
Наши современники расторгают браки с гораздо большей легкостью: сейчас, пропорция первых браков завершающихся разводом приближается к 50%, тогда как наши предки в 1900-х годах решались на развод исключительно редко, хотя происходит ли это в силу накопления критической массы взаимной скуки или растущей экономической самодостаточностью полов – неясно. Наставничество молодых никогда не было проблемой, потому что даже при существующей продолжительности жизни мы любим учить молодежь и делиться своей мудростью, когда позволяют обстоятельства (и молодежь).
Наконец, современные люди становятся свидетелями событий в более длительных временных рамках и гораздо больше путешествуют, что может сойти за “наблюдение за развитием истории”, по крайней мере, в некоторой степени. Следует добавить, что в прошлом люди проводили большую часть своего времени на работе и за всю жизнь накапливали всего лишь около пяти лет свободного времени. Современные люди аккумулируют более двадцати лет досуга (Fogel 2000), из которых целых девять лет посвящены исключительно просмотру телевидения (и просмотру около двух миллионов телевизионных реклам) к 65 годам. Все это можно рассматривать как форму самообразовательной активности или разновидностью безделья, но разве бессмертие не предполагает право на развлечения? Продолжая эту линию рассуждений, можно сказать, что дело не в достижениях, которые оправдывают продление жизни (какая ужасная мысль!), а в том, чтобы наслаждаться жизнью как можно дольше и без всяких обоснований. Другими словами, дело не в том, чтобы “заслужить”, а в том, чтобы иметь право по умолчанию, хотя некоторые могут счесть этот аргумент изначально слабым.
Я впервые увидел те неожиданные последствия, к которым привели общественные отношения нашего времени…Сила является результатом необходимости; обеспеченное существование ведет к слабости.…Что является движущей силой человеческого ума и энергии, если только вся биология не представляет собой бесконечный ряд заблуждений? Только труд и свобода; таковы условия, при которых деятельный, сильный и ловкий переживает слабого, который должен уступить свое место; условия, дающие преимущество честному союзу талантливых людей, умению владеть собой, терпению и решительности. Семья и возникающие отсюда чувства: ревность, любовь к потомству, родительская самоотверженность – все это находит себе оправдание в неизбежных опасностях, которым подвергается молодое поколение. Но где теперь эти опасности? Уже сейчас начинает проявляться протест против супружеской ревности, против слепого материнского чувства, против всяческих страстей, и этот протест будет нарастать. Все эти чувства даже теперь уже не являются необходимыми, они делают нас несчастными и, как остатки первобытной дикости, кажутся несовместимыми с приятной и возвышенной жизнью….При новых условиях полного довольства и обеспеченности, неутомимая энергия, являющаяся в наше время силой, должна превратиться в слабость. Даже в наши дни некоторые склонности и желания, когда-то необходимые для выживания человека, стали источником его гибели. Храбрость и воинственность, например, не помогают, а скорее даже мешают жизни цивилизованного человека. В государстве же,основанном на физическом равновесии и обеспеченности, превосходство – физическое или умственное – было бы совершенно неуместно. …Такова неизбежная судьба всякой энергии. Достигнув своей конечной цели, она еще некоторое время ищет выхода в искусстве и эротике, а затем наступает бессилие и упадок. Герберт Уеллс, Машина времени.
1.4 Vanitas, vanitatum et оmnia vanitas
Помимо привлекательности старения как интеллектуальной задачи, основным двигателем движения против старения является животный страх смерти. В Библии можно найти довольно сжатое описание ситуации, которая, естественно, нас совершенно не устраивает: “потому что участь сынов человеческих и участь животных – участь одна: как те умирают, так умирают и эти, и одно дыхание у всех, и нет у человека преимущества перед скотом, потому что все – суета! Все идёт в одно место: все произошло из праха и все возвратится в прах”. (Екклесиаст 3:20 – Еккл 3:20: Синодальный перевод). С разной степенью литературного изящества и философской глубины подобные мысли высказывались множеством других людей, от Гильгамеша до любого прохожего, достигшего определённого возраста. К сожалению, проблема долголетия усугубляется тем, что, независимо от настоящей или будущей длительности нашей жизни, её никогда не будет достаточно.
Очевидно, что минимальная продолжительность нашего существования имеет решающее значение, потому что людям необходимо время для того чтобы физически и интеллектуально созреть, обрести необходимые знания, создать и поддерживать цивилизацию и культуру, другими словами, чтобы стать полноценными людьми. Для всех этих целей, средняя продолжительность жизни в пределах 50 лет, как это было до второй половины 20 века, кажется достаточной. Главной причиной нашего негодования является не продолжительность нашей жизни как таковой, а скорее сама Смерть, потому что она кажется слишком демократичной на наш вкус, и мы стремимся обрести исключительный статус. Следует, однако, отметить, что мы совершенно одиноки в нашей убежденности в праве на вечную жизнь, которую дает нам наша так называемая уникальность. Помимо миллиардов тех, кто понятия не имеет о нашем существовании, даже те немногие, кто знает нас, скорее всего сочтут наши амбиции смехотворными.
Для нерелигиозных умов, переход от полнокровной жизни к абсолютному ничто действительно трудно переварить: “Мысль о том, чтобы быть ничем после смерти, является бременем, непереносимым для добродетельного человека” (J. Dryden). Благоговение, которoe человек испытывает к самому себе, как к творению, которое стоит выше всех остальных благодаря своим уникальным (?) интеллектуальным и духовным способностям (душе), пронизывает литературное наследие нашей культуры. Многим выдающимся умам представляется совершенно непостижимым, что душа должна погибнуть. Скорее, чудо его существования само по себе является неопровержимым доказательством того, что этого не должно и не может быть.
Если смерть полностью уничтожает человеческую личность, Вселенная чудовищно иррациональна. Подумайте об этом, каждое поколение незавершено, полные надежд люди просто стираются с лица земли, чтобы никогда больше не существовать, точно так же, как ребенок стирает незавершенные проблемы со своей доски, а новое поколение незавершенных полных надежд людей создается только для того, чтобы быть снова уничтоженным. Возможно ли такое? Возможно ли, чтобы ничто и нигде не завершалось? Конечно, такая теория кощунственна. Он низводит Бога до слабоумного артиста, который занимает себя проектами, не имеющими смысла, который рисует картины, в которых прекрасные формы едва намечены, только для того, чтобы их стереть и начать все сначала. … Была ли когда-нибудь настолько полная reductio ad absurdum? Мольба человека о загробной жизни исходит из самого благородного в его душе. Преподобный Ф.Г. Рипли, 1962.
