Азиева Вазирыч не забывал – регулярно позванивал. Полковник всегда искренне радовался звонкам старинного товарища, обещал заглядывать в гости во время командировок в Москву. Эти телефонные разговоры не будоражили душу Вазирыча, не вызывали неприятных эмоций, связанных с произошедшими не так давно печальными событиями. Всё это было позади, и Адашев совершенно свободно наслаждался общением с другом.

Через два месяца столичной жизни Вазирыча повысили в должности, и он обрёл ещё большую уверенность. Отмечая в ресторане знаменательное событие с Мариной, своей возлюбленной, Адашев сделал ей предложение руки и сердца, и женщина с радостью приняла его.

Вскоре влюблённые поженились, и Марина переехала в квартиру Вазирыча.

Фарид мачеху невзлюбил – боль из–за гибели матери стала ещё сильнее, несколько раз юноша нагрубил Марине, и она, случалось, тихо плакала вечерами. Причина неприязни пасынка была ей понятна, но легче от этого не становилось: ну в чём Марина виновата?.. Вазирыч как мог утешал супругу, обещая, что в скором времени всё обязательно наладится. По ночам, положив голову на крепкое плечо мужа, Марина понемногу успокаивалась и засыпала в надежде, что новое утро принесёт ей счастье жить в полной гармонии с окружающими её людьми. Однако каждый новый день начинался с тягостных раздумий. «Сколько я ещё выдержу?.. – тревожно размышляла Марина и всерьёз подумывала о возвращении в собственную пустующую квартиру. – Надо будет поговорить с Рашитом: пусть Фарид поживёт один, возможно, это пойдёт ему на пользу…»

Однажды, улегшись в постель рядом с мужем и погасив бра, Марина наконец решилась.

– Рашит!.. Прости, но я больше так не могу, – взволнованно начала она. – Не любит меня Фарид. И никогда не полюбит – знаю. И понимаю, не осуждаю его: мальчику пришлось нелегко. Но мне жить вот так дальше просто невыносимо!.. Как на вулкане!.. Да и  зачем?.. Моя квартира пустует, давай переберёмся туда?.. Может, пожив один, Фарид образумится, одиночество пойдёт ему на пользу?.. Парень уже взрослый – как–никак одиннадцатый класс. Пусть спокойно готовится к поступлению в университет, думаю, наше отсутствие и в этом отношении окажется кстати: мальчик перестанет нервничать, больше внимания сможет уделить учёбе… Прошу тебя, подумай, Рашит…

Адашев глубоко вздохнул.

– Знаешь, Марин, я ведь и сам об этом задумывался. И считаю, что ты права: нам нужно некоторое время пожить отдельно. А может быть, разъехаться навсегда. Фарид подходит к возрасту, когда пора создавать собственную семью, так что наше расставание будет кстати… Дай мне ещё недельку, я всё обмозгую как следует, завершу большую работу на службе, тогда и примем окончательное решение.

– Хорошо, как скажешь, – у Марины будто камень с души упал, она поцеловала мужа, прижалась  к нему плотнее и успокоенно закрыла глаза…

Вскоре переезд состоялся…

Вазирыч вошёл в квартиру. Тихо.

– Фарид!.. – окликнул он. Сын не отозвался.

«Может, задремал, лёжа на кровати с умной книгой в обнимку?..»

Толкнул дверь спальни. Пусто. Значит, на учёбе. В груди невольно шевельнулось чувство гордости за сына: факультет журналистики МГУ. Второй курс, ни одной оценки ниже «отлично»!.. Красавец!.. Да, надо было узнать, дома ли он, прежде чем подниматься. Вазирыч проезжал мимо и решил повидаться с сыном, а то уже почти полгода никакой информации, даже не созванивались: мобильник Фарида неизменно вещал о том, что хозяин не может принять вызов, домашний телефон тоже не отличался разнообразием, и слух Вазирыча услаждали лишь длинные печальные гудки. А поговорить с сыном очень хотелось. Устал отец от неопределённости их отношений, измучился. «Всё! – решил он. – Разговор больше откладывать нельзя. Уверен: Фарид поймёт, оценит мою откровенность,  любовь к нему. А то как–то не по–человечески получается. Ведь родня – ближе некуда, а совсем не общаемся. Пора положить этому конец».

Сердце Вазирыча тоскливо заныло.

Он прошёл на кухню. Обратил внимание на небольшую книжку в мягком переплёте, лежащую на столе. Олег Иванов, «Провинциальная трагедия». Открыл в том месте, где была закладка, пробежал глазами несколько строк. От прочитанного бросило в жар. Залив… Экспедиция из трёх человек: два милиционера и пожилой мужчина, муж пропавшей женщины… Ноги, торчащие из воды… Будто тоненькая иголочка вонзилась в сердце. Ноги ослабли, Вазирыч тяжело плюхнулся на стул, провёл ладонью по вспотевшему лбу. Конечно, Олег Иванов – псевдоним Фарида Адашева. Пошелестел страницами. Так, что тут ещё?.. А что дальше, в конце?..  Понятно: сын считает его убийцей. Поверил слухам, значит… Да разве были у Вазирыча сомнения на этот счёт?.. Ведь как иначе можно объяснить холодность, даже неприязнь Фарида?.. Сердце заныло ещё сильнее, иголка, безжалостно вонзившаяся в него, вошла ещё глубже, стала толще, мощнее, и вот уже будто пожар разгорелся в груди. Раскрытая книга выпала из ослабевших пальцев, шмякнулась об пол, Вазирыч сполз вслед за ней, сильно ударился головой, но боли уже не почувствовал…

Народу на похоронах было много. Обилие венков, торжественные речи… Фарид с нетерпением ждал, когда всё закончится, но надгробные излияния отцовских коллег, почти сплошь бывших министерских работников почтенного возраста, становились чем дальше тем пространнее, напыщеннее, будто им совершенно не хотелось  покидать последнее прибежище земных странников, тихое, уютное, приветливо ощетинившееся крестами и памятниками из мрамора и гранита. Амир тоже сказал прощальное слово. Не хотел, но пришлось – сын ведь, как отказаться, когда просят. Говорил недолго, но красиво, с чувством, и на глазах некоторых особо впечатлительных натур женского пола появились слёзы сочувствия. Наконец гроб опустили в жадно раскрытую пасть дышащей холодом могилы. На крышку полетели горсти земли, Фарид тоже запустил руку в пахнущий сыростью свеженасыпанный холмик, и в его ладони оказался увесистый камень. Фарид мысленно усмехнулся: «Надо же, всё по тексту!», и разжал пальцы. От послышавшегося из глубины могилы стука в душе шевельнулось удовлетворение…

Тимофеев проснулся рано. Как обычно, медленно вылил ведро холодной воды на голову. Насладился эффектом, повторил процедуру. Классно!.. Напоследок несколько мгновений постоял под холодным душем. В тело влился мощный заряд энергии. Несколько несложных физических упражнений довершили дело: Сергей почувствовал себя заново рождённым.

Хватило времени на небольшую прогулку, впрыгнул в первый автобус, и вот он на работе. Тимофеев с некоторым удивлением оглядел пустой кабинет: привык, что обычно женщины уже на рабочих местах. И в автобусе их не было…

Уселся за свой письменный стол, задумался, припомнил события дней минувших. Однако, какой он всё–таки молодец, как здорово всё обстряпал! Комар носа не подточит!..

«Эх, Таня–Таня!.. Зря ты отвергла мою любовь!.. Я ведь к тебе со всей душой, а ты… Да ещё посмеялась – этак презрительно!.. Вот этого не стоило делать. Не нравлюсь – ладно, но насмехаться–то зачем?!. Я же живой человек, сердце имеется. И ему бывает больно. Но больнее, чем в тот раз, пожалуй, никогда не было…»

А тут ещё этот хахаль нарисовался. Красавчик. Откуда он взялся?.. Видать, какая–то старая Татьянина любовь. Дважды Татьяна к нему в гостиницу приходила, подолгу задерживалась. Ох, как тяжко было!.. Вот тогда и подумал Сергей впервые: пока Татьяна ходит по земле, дышит, – не будет ему покоя. Только смертью искупит она вину перед ним, и только тогда его боль утихнет…

Знал Сергей, что любит Татьяна пешком на работу ходить – сам не однажды её поджидал, чтоб объясниться по дороге. А на этот раз подготовился как следует: припрятал в кустах возле залива ведро с застывшим цементным раствором, алюминиевую проволоку. Засел в засаде… Но только хотел навстречу Татьяне из укрытия выйти, – ухажёр её появился. Почти бежит – догоняет. Взял за руку да аккурат в нужном направлении и повёл. Сергей поначалу зубами скрипнул от злости, а потом обрадовался, потому как понял: это судьба!.. Так тому и быть: пусть вместе на небеса отправляются, раз на земле никак не желают расстаться. Огляделся, подобрал дубину подходящую, да в нужное время объявился перед влюблёнными. Вернее – позади них. И приласкал брюнета дубиной по затылку. Тот и повалился замертво. Татьяна обернулась, глаза от ужаса огромными стали, рот нараспашку, а сама оцепенела, двинуться не может. Потому что смерть свою увидела в лице Сергея… Татьяну бить дубиной не стал, хотелось именно придушить, чтоб почувствовать, как её плоть трепещет в руках, испуская дух. Сергей даже пожалел, когда всё закончилось – хотелось, чтоб это продолжалось ещё. Душить и душить, душить и душить!..