– Садитесь. Здесь. Я уберу, – припечатала моя горничная, усадив девушку в кресло.

Стоило Элле удалиться за тряпкой, я оценивающе оглядела свою подругу. Она сделала это специально, стоит признать, ей даже удалось убедить в обратном Эллу, но не меня.

– Спасибо, – поблагодарила ее. Как бы мне плохо не было, лекарство от доктора Корта мне пить не хотелось, и Вероника избавила меня от него. Девушка разыграла непонимание, смущение же было натуральным.

– Я не хотела, – соврала она легко. – Может мне все же стоит уехать? От меня одни проблемы.

– Нет, я же написала в письме, что нам нужно поговорить, – осадила ее и добавила немного мягче: – Уже поздно уезжать.

Мы замолчали, Элла вернулась, убрала осколки, вытерла пол и затем снова удалилась, чтобы выбросить мусор.

– То, что ты написала мне, правда? – спросила Вероника тихо. – Ты действительно хочешь это сделать?

– А почему нет? – добавила в голос веселье, пытаясь скрыть неуверенность.

– Но так же нельзя, и господин Карвалье…

– Отец разрешил мне делать с предприятием матери все, что мне вздумается, вот я и делаю.

– Но… – прервала меня снова Вероника, однако я устала ее уговаривать.

– Ты мне нужна, чтобы сблизиться с Фабиант, точнее с ее отцом. Ты же понимаешь, как в таком деле важна поддержка? – я поманила ее пальцем к себе, не в силах встать или хотя бы сесть.

– Раколетта сложный человек, к тому же ее отец… – подошла поближе Вероника, в ее глазах множилось сомнением. Мне показалось, она сейчас завертится как уж на сковородке, чтобы избежать уготовленной мной для нее участи.

– Вероника, – холодно остановила ее. – Я знаю это трудно, может накладно для тебя, но для меня это очень важно. Я помогла тебе, когда ты нуждалась в помощи, и ты помоги мне. Ты же знаешь, я не прошу многого или невозможного… просто будь моими ногами. От этого зависят жизни, – я сжала ее руку крепко, не давая уйти.

Большие глаза девушки забегали, она не знала, что ответить, но затем кивнула, опустив плечи.

– Но почему ты не попросишь помощи у графа? У него много связей, с его помощью ты бы справилась куда быстрей.

Ага, справилась уже… Столько людей пострадало. Вся столица до сих пор гудит и не может опомниться. Газеты мне никто не приносил, но разговоры новой охраны я слышала. Много раненных и погибшие тоже есть. Не хочу думать, что я в этом косвенно повинна, но это правда.

– Я не хочу его в это впутывать. С этим я должна разобраться сама, понимаешь? – внимательно взглянула ей в глаза.

– Да, – нехотя согласилась Вероника.

– И ещё, не говори об этом никому, особенно Сью, – сжала ее руку, когда она испуганно вздрогнула. – Сделаешь?

В ответ девушка интенсивно закивала и выдернула свою руку, однозначно жалея, что на это подписалась. Элла вернулась, меня ждало теплое молоко с лимонным печеньем перед сном. Вероника, несмотря на свои желания, не ушла, а когда я перевела разговор в шутливое русло, пытаясь придумать причину, по которой Арман разрисовывает свое лицо, даже оживилась. У нее явный интерес к этому модельеру, но пока мне не понятен его характер.

– Прыщи, я думаю там под ним большие прыщи! – произнесла она, явно смакуя свой вариант и представляя его в красках.

– Может у него шрамы после оспы? – предположила Элла. Она сначала не хотела вклиниваться в разговор, но мы болтали и не хотели спать, так что она смирилась.

– Думаешь? Как-то не похоже, к тому же зачем их так топорно скрывать? – удивилась я, мотая головой. Дурнота ушла, после молока хотелось спать, но я слишком давно не наслаждалась обычным женским галдежом. К тому же перемыть косточки такому хаму, как Арман, святое дело.

– Он словно бросает кому-то вызов своим внешним видом, – пребывая в своих мыслях, расхаживала по комнате в одолженной мной ночной сорочке Вероника.

– Кому? – скептически подняла бровь. – Законам моды? Вы видели хотя бы ещё одного мужика, красящегося так же бездарно, как он?

– Вопрос не в том, что он скрывает, а в том, зачем он это делает? – задумалась Элла.

– Чтобы все поверили в его нетрадиционную сексуальную ориентацию? – предположила я со скучающим видом.

– Какую? – явно не поняли меня девушки, они, вполне вероятно, о подобном здесь и не слышали.

– Да нет, не важно, с ориентацией у него все нормально, – вздохнула, равнодушно махнув рукой. – Он просто нестерпимый хам.

– Может, он так прячется от кого-то, за гримом? – выдвинула ещё одну версию Вероника.

– Для того кто прячется, он слишком в нем заметен, – зевнула я, прикрыв рот ладонью.

– Хватит уже догадок, леди Рианне нужно спать, – спохватилась Элла. – Пойдемте, леди Вероника, я покажу вам вашу комнату.

– А разве она не может спать здесь? – удивилась я, думала, у нас будут настоящие женские посиделки, а тут облом.

– Если вам что-то понадобится, позовете, – проигнорировала мой вопрос Элла и за руку вывела Веронику из комнаты, перед уходом выключив свет. – Светлой ночи.

Свет погас, какое-то время было тихо, я повернулась на бок, чувствуя все то же внутреннее смятение. Быть главной героиней тяжело не только физически, но и морально. Боль почти прошла, но последствия приступа все же остались. Я думала, сон подарит мне покой, но уснуть не успела. Скрипнуло окно, я не сразу сообразила, что это не сон, пока кто-то мягко не спрыгнул с подоконника на пол. Страх заставил открыть глаза, но тут же отступил, когда я узнала знакомый силуэт.

– Надо сказать отцу, чтобы повесил решетки на окнах – введем новую моду в столице, авось ночных гостей станет меньше, – пробормотала я, переворачиваясь с бока на спину.

– К тебе ещё кто-то ходит по ночам? – как всегда услышал исключительно то, что ему интересно.

Посмотрите на этого кота: тихо ступает в бесшумной обуви, напоминая охотника, приближающегося к своей жертве, то есть ко мне. А мышка лежит, еле разбирая его силуэт во тьме и тайно желает, чтобы ее съели, но перед этим обняли и сняли с плеч груз главной героини, который по своей глупости взвалила на себя. Но глупая мышка… я никогда не признаюсь ни ему, ни даже себе, что хочу этого.

– Нет, ты у меня такой один, – не удержалась от сарказма в голосе.

Анри медленно обошёл кровать и остановился в ногах. Во тьме было сложно что-то разобрать, разве что его темную одежду, простую, как и в прошлый раз. В костюме на балконы к барышням не заберешься, так что специально для меня он «принарядился».

– Сразу скажу: к твоим сомнительным романтическим прогулкам я не готова, – предупредила его, когда он после остановки сделал ещё шаг ко мне.

– Если ты так шутишь, то тебе, похоже, лучше, – с облегчением произнес он, а затем вдруг присел на мою кровать. Я замерла, стараясь подавить в себе бурлящие чувства.

С одной стороны так хочется его обнять, с другой спина ноет от каждого движения — последствие приступа. Да и не уверена, что это нормально: обниматься с ним после того ужасного свидания.

– Ты несколько дней не появлялся после того, как отец выгнал тебя, сейчас зачем явился? – не уверена, что на самом деле хотела начать так холодно, резко. В груди щемит от желания обнять его или хотя бы коснуться руки, но я не смею.

– Я не мог, – произнес он с сожалением и сам накрыл своей ладонью мою руку. У него холодные пальцы, на улице, наверное, очень холодно. Из приоткрытого окна дует, а я, согревшись под одеялом, теплая и даже слегка вспотевшая, точно простыну на сквозняке. На языке крутился неприемлемый вариант ответа на вопрос, чем он таким важным был занят, но задать его так и не решаюсь.

– Так зачем ты здесь? – чуть осипшим голосом спросила, затягивая его и свою руку под одеяло, чтобы согреть.

– Мне доложили, что тебе было плохо, – немного укоризненно произнес он, сжав мою руку, и незаметно придвинулся ближе ко мне. Когда именно по варианту доложившего мне было плохо, он не уточнил. Вот и думай, что теперь отвечать, учитывая, что не знаю, что он знает, а что нет. Как-то стыдно от того, что он может узнать, что я несколько дней провалялась в кровати после того, как мы виделись в последний раз. Совсем слабой будет считать, а мне бы этого не хотелось.