Кажется, я наконец-то поняла, что было моей самой большой ошибкой в этом мире. Прочитав книгу, я думала, что главной героиней в ней является Сюзанна. В книге – возможно, но в этом мире, в моей новой жизни главный герой – я сама. А что обычно в книгах делают главные героини? Правильно, спасают мир! А мне слишком понравилось быть беспомощной и надеяться на остальных, и из-за этого пострадали ни в чем не повинные люди. Что ж, мне предстоит спасти мир. Скосила взгляд на свои ноги, задание, безусловно, не из простых. Справлюсь ли?

Решив, что буду делать дальше, я словно сняла с груди тяжесть. Я исправлю свои ошибки, по крайней мере, те из них, которые ещё можно исправить. Примерный план созрел почти сразу, пусть пока что он зависел от того, что я смогу узнать от Вероники.

Во время купания и особенно интенсивного массажа от Эллы, после которого я сама себе напоминала красного рака, я все думала, что могу сделать, чтобы спасти целую Новую Романию. Такой далекий континент, но при этом именно его мне нужно спасти. Было у меня чувство, что именно произошедшая в бухте кровавая бойня, а также последующая за ней смена власти – это и есть главная причина, по которой я здесь оказалась. Не из-за Анри же я здесь? И искренне надеюсь, что никакой невыполнимой миссии высшие силы этого мира на меня не наложили…

Меня нарядили в вечернее синее платье, прикрывающее все, что можно, кроме моего лица. Впадинами под моими глазами можно пугать людей за деньги, да и выгляжу я так себе. Ни косметика, ни высокая прическа не поправили моего внешнего вида. Когда Элла уже заканчивала, в комнату зашла Надин, я даже от мыслей отвлеклась, заметив ее понурую фигуру.

– Там прибыла леди Затморская, – не поздоровавшись, как-то забито сообщила она.

На лице девушки застыла безжизненная маска, как будто она тоже несколько дней голодала и, судя по красным глазам, ещё и плакала. Сердце невольно сжалось от осознания, что в ее состоянии есть часть моей вины.

– Отлично, Элла, позови Курта, чтобы помог спуститься, – попросила у служанки, попутно делая вид, что выбираю одну из заколок для волос.

– Останься здесь, – приказала девушке Элла, выходя за дверь.

– Как рука? – спросила, смотря на замотанную белой тканью руку девушки.

– Уже лучше, я не работала несколько дней, как вы и сказали, – ответила девушка отстранённо, словно через силу пытаясь не выдать чего-то лишнего.

Я лишь вздохнула на эту формальность, она и так запугана и зла одновременно. Молча протянула ей заколку, используя ее как причину, чтобы она подошла поближе. Взяла ее за целую руку, вложив в нее заколку.

– У тебя глаза на мокром месте, чего ты так убиваешься? – ласково спросила.

– Маркус… он… он уехал! – плотину прорвало, причем без особых усилий с моей стороны. Девушка зарыдала, и я, чувствуя вину, что не остановила Сью в тот раз и поспособствовала уезду Маркуса, осторожно приобняла ее и сочувственно похлопала по спине или тому до чего смогла достать, сидя в коляске. Глупая девочка, за что ей все это?!

– Как уехал, так и вернется. Тебе нет нужды так волноваться, – стала утешать её как ребенка.

– Правда? – от количества затаенной надежды в глазах стало не по себе. Кажется, я куплю ее с потрохами, если обнадежу.

– Правда, – выдавила из себя улыбку она, заставляя почувствовать, что грехов у меня прибавилось, но слишком растерянной и несчастной выглядела девушка.

– Но как же господин? Он же выгнал вашего жениха, Маркуса и всех остальных кто охранял нас, – заканючила испуганно Надин.

– Это он сейчас выгнал… Но когда мы с графом… поженимся, я перееду в его дом и возьму тебя с собой, хочешь? – хоть бы мои слова имели какое-то отношение к правде, а то как-то тошно. Девочка, впервые влюбившись, искренне переживала, все мы совершаем ошибки в это время, нет смысла ломать ее розовые мечты сейчас.

– Хочу! – чуть не запрыгала от радости девушка. Но сама же себя остановила: – А как же Элла? Она с нами поедет?

– Как захочет, – выдохнула, подумав, что если подобное и случится в каких-то розовых мечтах, то не смогу отправиться в тот жуткий дом, скорее уж Анри заставлю сюда переехать. Почему-то от одной мысли о том, что мы будем просыпаться вместе, завтракать с отцом, Эллой и Куртом за одним столом, в груди появилось тепло, а во рту привкус горечи. Никогда этого не будет… ведь так?

Молчала, пока Надин вывозила меня из комнаты в коридор, затем мысли прервал громкий разговор, доносящийся со стороны лестницы. Внизу, в прихожей, судя по всему, спорил Арман, его вредный голос я всегда узнаю, и вроде бы Вероника? Только это была какая-то странная Вероника, ибо она огрызалась с ним наравне, а не тихо плакала или просила прощения, как, казалось мне, она обычно поступала в этой ситуации.

– Леди. Вы должны признать, никакая новомодная диета вам не поможет! Единственный выход – зашить этот пухлогубый ротик, чтобы вы не употребляли еду ящиками или как предпочитаете? Целыми столами, каретами? Я так и представляю ваш легкий перекус: зажаренный поросенок на вертеле… хотя какой поросенок?! – он, приложив к подбородку палец, окинул ее фигуру придирчивым взглядом, игнорируя возмущённый вскрик девушки. – Тут самой жирной свиньи будет мало, чтобы прокормить такую… – его взгляд метнулся от бедер и остановился на груди, и ничего скромного в этом взгляде не было, так что вполне нормально, что лицо Вероники приобрело красный цвет. Она так не краснела даже тогда, когда он ее голой увидел и гадости наговорил.

– «Такую», что? – едко подхватила его речь Вероника и, сложив руки под грудью, воинственно посмотрела на него. – Ваше воспитание оставляет желать лучшего… Хотя, о чем это я? Откуда у внебрачного ребенка служанки воспитание?

У меня рот открылся от удивления, а Надин еле слышно охнула, но нас даже не заметили. Пара была слишком занята перепалкой, мне казалось, закричи мы громко, никто бы из них не заметил. Вероника воинственно сжала кулаки, но приблизиться к модельеру не спешила, он сам сделал шаг к ней, смотря на нее так, что она испуганно отступила. Похоже, она пожалела о своих словах сразу, как у нее вырвалась эта фраза, но сказанного не воротишь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Что? – она нервно облизала губы, плохо скрывая страх. – Это неправда? Будете отрицать?

Арман насмешливо фыркнул, как будто не рассердился, и ее слова совсем не задели его.

– Сколько высокомерия для той, что выглядит не лучше деревенской коровы, – улыбнулся он, опять окинув ее презрительным взглядом.

На мгновение мне показалось, Вероника его ударит, что-то такое было в ее взгляде, да и рука у нее дернулась, словно от желания хорошенько вправить челюсть мужчине, но нет.

– Я, возможно, и корова, – она с презрением скривилась, – но зато с прекрасной родословной, и в графе «отец» у меня не стоит прочерк.

Ничего себе, какая она высокомерная, я даже не знала, кого считать в их споре правым, оба хороши. Арман на эту фразу только сощурил глаза, а его улыбка стала похожа на оскал.

– И много вам дала ваша родословная? В графе «мать» – королевская проститутка, а в графе «отец» – слабохарактерный олень, который закрывал глаза на все измены жены. Вы на самом деле уверены, что приходитесь дочерью этому слабаку, а не плодом любви очередного любовника вашей матери?

Звонкая пощёчина была ему ответом, Вероника все же не выдержала. Надин охнула и зажала себе рот руками от шока.

– Достойное поведение для леди, – сказал с иронией Арман, потирая ушибленную щеку. Его от удара немного развернуло, рука у Вероники оказалась тяжелой, и левая щека модельера стала красной под стать пунцовым щекам девушки.

– Не смейте так говорить о моем отце! – выпалила девушка в ярости с таким видом, точно готова броситься на него с кулаками, если он продолжит в том же духе.