– Прекрати, – попросила, выбираясь из объятий.

– Простит, госпожа, – девушка попыталась встать, но я ее удержала.

– Не в том смысле, – простонала, закрыв глаза, – не надо о нем говорить, хорошо?

Элла только вздохнула на эту просьбу. Она снова принялась гладить меня по голове, точно маленького ребенка, напевая какую-то грустную песню, а я молчала, представляя на ее месте ту, чьей нежности и заботы уже и не помню.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Неправильно, все так неправильно… Я и впрямь напоминала сопливого подростка, впервые наказанного родителем за сильный проступок, но при этом я давно выросла из этого возраста. Моя ошибка, ещё одна.

– Отец ещё злится? – спросила, осторожно отодвигая ее от себя. Хватит тешить себя иллюзиями, Элла никогда не станет моей матерью.

– Не злится, скорее, беспокоится, – она сдержанно улыбнулась, говоря о нем с теплотой и заботой. – Ты очень напугала его… всех нас, сбежав с графом ночью.

Криво улыбнулась, говорить, что меня похитили, не имеет смысла, я же не кричала и отбивалась. Я была очень даже «за», за что, впрочем, и поплатилась. Нервно принялась теребить белоснежные манжеты ее платья, стараясь не замечать ничего вокруг. Я, разумеется, в курсе, что подумал отец, когда его дочь-инвалид вернулась домой под утро с красными от недосыпа глазами и в слегка пришибленном состоянии. Мне ещё повезло, что господин Карвалье не опустился до высказываний моей бабули. Он всего лишь сказал, что я его позор. Сью, протыкающая руки служанкам — не позор, а я загулявшая до утра с навязанным им же самим, между прочим, женихом – позор.

Бесит, неудивительно, что мы поссорились даже круче, чем я ссорилась с бабулей или матерью.

– Я понимаю, граф вернул тебя на рассвете, но вы ещё не женаты, Рианна. Что если пойдут слухи? Твой отец беспокоится о тебе, да и граф… мне не внушает доверия, – призналась она, явно не желая меня обидеть. Элла осторожно коснулась моего плеча, но я не отреагировала.

Репутация – залог огромного процветающего бизнеса. Как бы ты не был богат, если нет хорошей репутации, деньги не помогут тебе достичь чего-то великого, а у отца имелись свои планы, причем грандиозные, раз уж он, как сам выразился «временно», подписал договор на заключение брака. Моя очередная ошибка в том, что я не пыталась понять, чего он хочет. Слишком расслабилась, плыла по течению, упрямо не желая разбираться в проблемах чужого мира, за что и пострадала, заплатив не самую высокую цену. Рыбаки, обычные матросы, моряки: множество людей, которым не повезло оказаться на четырех самых больших суднах Романии, отдали цену куда выше моей — жизнь. Я слишком расслабилась, позволила Анри решать созданные мной же проблемы, не желая помнить, кто он и какими методами пользуется. Глупая, доверчивая, недостойная жизни – это все я. Ещё одна ошибка, которую я, увы, не смогу исправить.

– Господин Карвалье мог наговорить много… неприятного, но договор он не расторг, уверена, – заверила меня Элла, даже не соображая, что это известие не успокоит меня, а скорее наоборот.

Может, было бы намного проще, если бы я больше не встречалась с графом? Проще для нас обоих, ведь то, что происходит между нами, определённо ненормально. Анри видит во мне ту, кем я не являюсь, и готов ради нее на многое. Слишком многое для адекватного человека. Кажется, я понимаю, почему книжная Сью в итоге выбрала Людвига, любовь Анри… пугает. Так, вероятно, мне нужно отвадить его? Заставить разочароваться в себе? Но моей вины от этого не станет меньше, и даже не видя его холодные глаза, я все равно продолжу помнить ту жуткую картину с горящими кораблями.

Тяжело вдохнула, крепко обняла Эллу и прижалась к ее груди, стараясь не обращать внимания на легкий запах мыльного средства, которым она всегда пахнет.

– Чего ты? Ты же сильная, – вздохнула она, энергично потирая меня по спине, словно это поможет меня растормошить. – Я не знаю, что случилось, какова причина твоих переживаний, но в одном я уверена, отец очень тебя любит. Неважно сколько плохих слов вы высказали друг другу, что не сделали… Ничто не изменит того факта, что ты появилась на свет благодаря ему… Он единственный и самый родной человек для тебя. Постарайся его понять, я знаю, это сложно… В твоем возрасте меньше всего хочется слушать того, кто старше и опытней тебя, но отец всегда тебя защищал и оберегал.

Эти слова, я уже их слышала, мне так смешно стало, я рассмеялась. Бабуля тоже говорила мне что-то такое, пыталась, как и Элла «вразумить меня». Но я не слушала, и затем она сдалась. Ее эгоистичная дочь никогда не будет моей настоящей матерью. Тем более я не поверю, что она делала хоть что-то в этой жизни для меня.

– Рианна? – удивилась Элла, но я только отвернулась, горько улыбаясь.

– Неважно, – махнула рукой. Все, что было в той жизни, уже неважно.

Прикрыла глаза, служанка села, обеспокоенно смотря на меня.

– Тебе нужно что-то поесть и все же принять доктора Корте, бросаться в него посудой – совсем не лучший поступок леди, – принялась знакомо поучать меня «мамочка».

– Он заслужил, нечего было врываться ко мне и… – я замялась, не зная, как описать вспышку ревности в исполнении нашего до этого спокойного доктора.

– И? – заинтересовалась Элла, попутно убираясь в комнате.

– И хотел проверить на наличие мою невинность, – со злостью выпалила, не особо желая припоминать этот инцидент. У Эллы выпал кусок тарелки из рук и со звоном разбился на части поменьше. Она повернулась ко мне с открытым ртом и выражением полного шока на лице.

Да, действительно, что-то я абсолютно отклонилась от роли Рианны де Карвалье. Достало! Я хочу быть самой собой, хоть немного… как с Анри. Зажмурилась, чувствуя, как от этой мысли сжимается сердце. Боже, как же я скучаю по нему! Даже по его ледяному взгляду и странным шуткам о том, что я толстею — безумно скучаю. А по его хитрой ухмылке, объятиям, поцелуям тоскует сердце, которому нет никакого дела до доводов разума.

– Так она есть? – несколько неуверенно и с какой-то надеждой спросила «мамочка», вероятно ожидая положительный ответ.

– Ценность женской невинности явно переоценивают, – раздраженно выдала вместо ответа, злясь на себя за мысли о графе.

– Рианна, – резко и шокировано выдохнула Элла, сначала прикрыв рот рукой, а потом разозлившись. – Я убью этого гада!

Она даже крутанулась на месте, словно в поисках оружия для этой цели.

– Мало твой отец его отчитывал, вот же… – дальше должны были последовать ругательства, но Элла вдруг вспомнила, что я здесь, и просто досадливо вздохнула, схватив в качестве оружия ни в чем не повинную вазу.

– Расслабься, моё все ещё при мне, – устало пояснила, чтобы успокоить ее. – Да и не в том я состоянии, чтобы так развлекаться.

Элла окинула меня каким-то подозрительным взглядом, а я решила, что она слишком много думает.

– Помоги мне, – попросила, указывая на стул.

– Да, да, конечно, – спохватилась она, искренне обрадовавшись, что я наконец-то решила подняться из постели.

– Мне нужно написать письмо, – не дала ей сразу отвести меня на банные процедуры, – это срочно.

– Но господин запретил… – пробормотала Элла, усадив меня на обычное моё кресло, которое я сама передвигать не могу.

– Это не графу, подруге, – заставила себя улыбнуться.

Бумажные принадлежности и диво-ручку мне все же выдали, после того как я, скрипя зубами, впихнула в себя ту самую постную кашу. Все мои труды оказались зря. Диету мне вернули. То ли в наказание, то ли потому что отказывалась вставать с кровати, мотивируя тем, что мне плохо, и я никого не хочу видеть. Но что ещё было делать, если ничто другое на них как аргумент не действовало. Не всех же мне выгонять из комнаты как Стефана, так никакой посуды не напасешься.

Я старательно выводила фразы, но все равно получилось отнюдь не идеально, хотя я и тщательно подбирала слова. Закончив, отдала письмо Элле и попросила, чтобы адресату его доставил Курт и никто другой.