Едва он успел так подумать, как за деревьями показалась дорога. Там виднелся цветастый фургон и какие–то люди, между которыми определённо что–то происходило. Линкей осторожно подошёл поближе, прячась за деревьями, и стал наблюдать.

– Ты мне одно скажи, Коротыш, – прохрипел бандит с секирой, – зачем было филином ухать? Всем же ясно, что днём филинов не бывает!

– Так если бы я кукушку изобразил, вы с Щекотуном разве поняли бы, что это я, а не кукушка? – разочарованно ответил толстый гигант с дубиной.

– Дурак ты, и башка неотёсанная! Какой я велел сигнал подать? Тайный! Это значит, что клиенты, – он указал секирой на напуганных актёров, – узнать его не должны! А ты своим филином средь бела дня нас наоборот заранее выдал!

– Прости, Топор… – понурился Коротыш. – В следующий исправлюсь. Кукушкой так кукушкой…

– А вы не скучайте, господа клиенты, – прервал спор Щекотун, обратившись к сохраняющим молчание актёрам, – мы вам поскучать не дадим.

Он уже вынул свой кинжал из–за пояса и вальяжно подбрасывал его в руке, оглядывая «клиентов». Наконец взгляд его остановился на молодой девушке. Линкей в своём укрытии подумал, что возрастом она не старше Тании.

Разбойник бесцеремонно привлёк перепуганную девушку к себе, завертев своим кинжалом у самого её лица. Вечно недовольный актёр с пучком чёрных волос сделал угрожающий шаг вперёд.

– А ну выкладывайте из повозки все ценности, какие есть, а не то девчонка узнает, почему меня прозвали Щекотуном! – скомандовал разбойник. – А ты, кахарин, лучше бы не высовывался! – добавил он, ткнув кинжалом в сторону черноволосого.

– Я никакой не кахарин, дубина ты стоеросовая, – процедил тот. – Ты даже не представляешь, с кем связался.

Линкей не знал их языка и не понял ни слова. Но увиденного было более чем достаточно. Смысл происходящего был бы ясен любому без объяснений – разбойное ограбление на большой дороге.

Этот новый мир оказался ничуть не лучше его родного. Сколько бы тысяч лет ни прошло, а люди всегда будут друг друга убивать, грабить и насиловать. Спасать одну девушку от своры давнов, другую – от лесных разбойников… Что же будет дальше? Как в мире Старом, так и в Новом неведомый рок понуждает его вернуться к ненавистному назначению.

Он – не человек. Он – оружие. Так пускай же эти бандиты познают на себе его мощь!

Линкей выступил на дорогу, и громко крикнул грабителю с кинжалом:

– Эй ты! Оставь её в покое!

И тут же спохватился: ведь его языка никто теперь, скорее всего, не знает.

– А это что ещё за каланча раскрашенная? – захрипел Топор. – Клоун ваш, что ли?

Последний его вопрос был обращён к актёрам, которые сами недоуменно разглядывали диковинного вторженца.

Ни на кого не обращая внимания, Линкей решительными шагами надвигался на разбойника, который всё удерживал девушку. Но тут путь ему преградил главарь шайки с секирой.

– Захотел побоище устроить, уродец?! – зло прохрипел он. – Ну давай, начинай! Попробуй моего топора!

И он с яростью замахнулся на Линкея.

Однако удара так и не последовало. Разбойник застыл в позе дровосека, рубящего дерево. По его бешено вращающимся глазам можно было понять, что сознания он не лишился. И тем не менее, руки и ноги не слушались его.

– Что… Это ты со мной сделал? – пролепетал Топор заплетающимся языком. – Ты колдун, что ли?

Линкей не смог бы ему ответить, даже если бы хотел. Он не знал языка. Потому он просто продолжил неумолимо шагать в сторону второго разбойника. Тот, надо сказать, уже отпустил девушку и раздумывал, отражать ли ему нападение, или бежать прочь.

– Эй, а ну отпусти Топора! – заревел разбойник–гигант.

Коротыш бросился с дубиной наперевес. Ростом он был как сам Линкей, а в ширину и того больше.

Но добежать он не успел. Без всякой видимой причины здоровяк вдруг упал к ногам Линкея словно замертво, а дубина покатилась в сторону.

Удовлетворённо хмыкнув, Линкей повернулся было обратно – к тому месту, где только что стоял Щекотун. Но там никого уже не оказалось.

В тот же миг он вдруг ощутил острую боль и холод стали в боку.

Схватившись за окровавленную рану, Линкей развернулся с рёвом обозлённого зверя. В этот миг ему люто захотелось убить ухмыляющегося подлеца. Но – он не мог. Он не мог лишать людей жизни.

Впрочем, Щекотун более не горел желанием продолжать драку. Неясно, чего он испугался больше: исписанного синими полосами гиганта, или собственной наглости, но он предпочёл удрать в лес, лихо перемахнув через заросли кустов на обочине.

Линкей не стал его преследовать.

Он облегчённо повернулся к актёрам, которых только что спас от лесных бандитов. Линкей чувствовал гордость за сделанное доброе дело. Он всегда без тени корысти помогал всякому, кто нуждался в его помощи.

– Опасность миновала, – начал он, – разбойники…

Договорить он не успел. Сзади кто–то крепко огрел его по голове дубиной Коротыша. Мир поплыл и провалился во мрак.

Последним, что Линкей успел услышать, были слова на непонятном ему языке:

– Габашки–тормашки! Это ж всамделишный Чтец!

Тания очнулась на берегу реки. Чувствовала она себя скверно: нахлебалась воды, на зубах скрипел песок, а по всему телу болели ушибы.

Она не помнила, что точно произошло. Точнее, не поняла. Как только она упала с обрыва, дневной свет погас, словно всё затянуло густой чернотой. Тогда она решила, что это смерть – а что же иначе?

Теперь она, кажется, стала понимать: та чернота являла собой нечто вроде кокона, который смягчил падение. Потом удары пошли один за другим: горный поток потащил её кокон по камням. И после очередного такого столкновения она видимо и потеряла сознание.

Придя в себя, Тания осмотрелась. Здесь река текла куда спокойней, а берега были пологими. По сторонам росли деревья, но лесом их уже не назвать. Похоже, что течение отнесло её весьма далеко – быть может где–то рядом уже столица.

А поблизости от столицы проходит Королевский тракт и другие дороги. Для начала надо найти какую–то из них.

Дело, правда, осложнялось тем, что на холмистую долину уже спускался вечер. Скоро станет совсем темно, а Тании не хотелось провести ещё одну ночь непонятно где и на пустой желудок.

Столица и вправду оказалась недалёко. Найти её было легко: тёмная громада проступала промеж холмов. А после этого и на Королевский тракт оказалось совсем уж несложно выйти.

И вот Тания уже плелась по тракту усталая и измученная, а ночь вступала в свои права. Темнело быстро: даже дорогу стало едва видно. Впрочем, вскоре над горизонтом должны взойти обе луны…

Вдруг откуда–то из темноты раздалась кукушечная трель. Тания вспомнила, что по деревенскому поверью услышать кукушку ночью – хорошая примета. Будто бы услышавшему повезёт в любви.

Да разве Тании сейчас до любви? Ей ещё нужно выяснить, что сталось с Йедом… А затем ей нужно отомстить… За гибель родителей, за всю родную деревню… Найти виновного и покарать…

Стоп. Кукушка? Ночью?

Мозг молнией пронзили недавние слова Посланника Маэла: «На тракте видели разбойников».

Измождённое и избитое тело отозвалось резкой болью, когда она стремглав рванулась вперёд.

Однако было поздно. Чья–то ручища подхватила её за шиворот, оторвала от земли и подняла в воздух.

– Давайте сюда, парни! – позвал здоровяк. – Я тут какого–то мальчишку поймал!

Неподалёку зажёгся огонь.

– Ты дурак, Коротыш, – прохрипел разбойник, поднеся факел к лицу Тании. – Чего с него взять? Поди просто посыльный какой–то, иль слуга.

Тания была готова благодарить хоть саму Шамину за то, что сейчас на ней надето старое дорожное платье Йеда, из которого он давно вырос. Она оделась так ещё вчера, когда они вместе с братом собирались покинуть мёртвую деревню. Теперь же эти разбойники вряд ли разберут в полумраке, что она никакой не мальчишка. Её спутанные грязные волосы теперь вполне сойдут за патлы неряшливого слуги.