— Я не могу ни позволить, ни запретить тебе находиться рядом, Патрик. Это твоё решение.

В светло-зелёных глазах вспыхнул огонёк, взгляд стал пытливым.

— А если я решу находиться рядом с тобой всегда?

— Ты не сможешь.

— Почему?

Разговор становился всё более странным, продолжать его мне не хотелось.

— Скоро рассвет, а тебе уже давно пора спать.

— Потому что когда-нибудь я умру? В этом смысле я ведь совсем как человек.

— Ты и в остальном совсем как человек. Что до твоих недалёких дружков…

— Они чувствуют, что я не такой, как они. А я чувствую их страх и… какие они скверные. Брат Клеомен тебе не сказал? Я чувствую эмоции и вижу душу человека. И я видел их души и душу брата Клеомена — всех братьев. И твою…

Мои волосы были близки к тому, чтобы зашевелиться. Рядом со мной сидел подросток, почти ребёнок, по-человечески хрупкий и беззащитный. Но в тот момент он меня пугал…

— Ты не можешь видеть мою душу, потому что я — не человек.

— Да, я вижу и это. Но ты отличаешься от других. Например, от тех двух, что были здесь. А я — не такой, как остальные люди. Поэтому ты позволяешь мне находиться рядом. Тебе меня жаль…

— Патрик…

— Я ни с кем не могу говорить так, как с тобой. Брат Клеомен, конечно, любит меня, но… Я уверен, что он меня боится, хотя и не признаётся в этом даже самому себе.

Придвинувшись ближе, я ласково провела ладонью по его волосам.

— Сейчас всё стало с ног на голову. Миры и существа, их населяющие, смешались, чтобы выжить. И, да, мне действительно тебя жаль. Ты ещё ребёнок, а вынужден участвовать в том, что вселяет ужас даже бессмертным. Но если всё закончится благополучно, миропорядок восстановится. И тогда подобным мне существам не будет места в твоей жизни.

— Пожалуйста, пообещай, что будешь по-прежнему ко мне приходить! Хотя бы иногда… Пожалуйста!..

Наверное, целую минуту я смотрела на него, не решаясь ни дать обещание, ни отказать в нём. Патрик терпеливо ждал. Потом губы его сжались, он тихо вздохнул, и его худенькое тело поникло. Во всём этом было столько грусти, что у меня защемило в груди, и я серьёзно пообещала:

— Хорошо. Пока сам не скажешь, что в моих визитах нет нужды.

Патрик вскинул на меня сияющие глаза и порывисто бросился мне на шею. Но подобная смелость, очевидно, напугала его самого и, густо покраснев, он торопливо отодвинулся. Я чмокнула его в лоб.

— Уже почти рассвело. Увидимся завтра.

[1] Белтайн — кельтский праздник начала лета, традиционно отмечался 1 мая. На возвышенных местах разжигались костры, и участники праздника проходили между ними или прыгали через огонь для ритуального очищения.

В ночь, когда заканчивалась "проспоренная" неделя, я, желая хотя бы немного ободрить расстроенного Патрика, отважилась на разжигание костра. Однако эта идея не вызвала такого восторга, как я ожидала. Патрик вроде бы немного оживился, но настроение его оставалось мрачным. Равнодушно глянув на еду, которую я прихватила с собой, он только дёрнул плечом:

— Для чего? Это же не праздник…

— Нет, но это пикник, помнишь?

— Спасибо… Я не голоден.

— Посмотрим, что ты скажешь через пару часов.

Пока мы возились с хворостом и костром, который Патрик непременно хотел разжечь сам, голод в самом деле взял своё. Под конец слегка повеселевший Патрик всё же отдал должное поджаренным над огнём припасам.

— Видишь, я же говорил, что с костром лучше, — заключил он.

— Я и не спорила. Пока ты не воображаешь себя кельтом, я готова разжигать его снова и снова.

— И когда мы разожжём его в следующий раз? Когда ты придёшь опять?

— Я ведь ещё даже не ушла, — попыталась увильнуть я.

Патрик тут же погрустнел.

— Но скоро уйдёшь… Рассвет всегда наступает очень быстро.

Я протянула ему нанизанный на шампур шампиньон. Патрик задумчиво повертел его над огнём и устремил на меня пытливый взгляд.

— Ты совсем не ешь человеческую еду? Никогда?

— Ни разу с тех пор, как перестала быть человеком. По-моему, твой гриб сейчас подгорит.

До сих пор Патрик не затрагивал эту тему, и начинать её теперь мне тоже не хотелось. Но отвлечь его оказалось не так просто.

— А что ты тогда ешь? Только кровь?

— Давай поговорим о чём-нибудь более аппетитном.

— Мне это совсем не мешает, честное слово!

— Мне мешает. С чего ты вообще об этом заговорил?

— Хочу знать о тебе больше.

— Ты и так знаешь обо мне всё, что нужно.

— Нет, не всё, — упрямо возразил Патрик. — Например, я не знаю, куда ты уходишь каждый раз. В другой мир? Или остаёшься в этом?

— Когда как.

— А твои друзья, что были здесь? Ты видишь их часто?

— Одного — да, другого — нет. Серьёзно, Патрик, что на тебя вдруг нашло?

Он бездумно крутил в пальцах шампур со сморщившимся грибом.

— Я хочу понять. Те… существа, что пытались тебя убить… они были… как я?

Наклонившись за корявой палкой, которой хотела поворошить поленья, я с удивлением повернулась к Патрику, так до неё и не дотянувшись.

— У них была другая тень? — настойчиво допытывался он. — Моя потом тоже станет такой?

— Конечно, нет. Что за глупости?

Патрик смотрел на меня не мигая.

— Помнишь, ты сказала брату Клеомену, что моя кровь ещё даст о себе знать? Вдруг когда-нибудь… я тоже захочу причинить тебе вред?

— Это не происходит автоматически. Те другие сознательно стали тем, что они есть. Ты никогда не станешь таким, если сам того не захочешь.

— То же говорит и брат Клеомен…

Я вспомнила свои полные яда нападки на это создание, единственной "виной" которого были глупость его матери и демоническое коварство отца. Вспомнила, как горячо защищал мальчика брат Клеомен, и через силу улыбнулась:

— Вот видишь. А он-то разбирается в подобных вещах, причём гораздо лучше меня. Ты ведь слышал наш разговор. Так вот, брат Клеомен был прав, а я — нет. И мне жаль, что я понимаю это только теперь.

Глаза Патрика заискрились, словно морская вода, пронизанная солнечными лучами до самого дна.

— Я так боялся, что из-за меня ты перестанешь к нам приходить…

— Ну, скажем, боялся ты именно меня, а не того, что я перестану приходить.

Патрик уставился на потемневший гриб, который продолжал вертеть в пальцах, и очень серьёзно заявил:

— Я никогда тебя не боялся.

Решив в конце концов сменить тему, я легко стукнула по шампуру и сбила гриб в огонь. Патрик хлопнул ресницами и растерянно воззрился на опустевший шампур.

— Ты ведь не собирался это есть, — поморщилась я. — На него уже и смотреть было жалко.

И, открыв корзинку с припасами, приглашающе кивнула:

— Но в этот раз постарайся сосредоточиться. Никаких отвлекающих разговоров, пока процесс не завершён.

Патрик послушно повернулся к корзинке. Он заметно повеселел и даже довольно бодро распрощался со мной на рассвете.

— Ты же скоро придёшь, правда? Ты обещала!

Рассмеявшись, я легко чмокнула его в щёку и унеслась прочь.

Доминик ещё не вернулся. Я в нерешительности застыла на пороге, борясь с желанием навестить Андроника, которого не видела уже целую вечность… и, бросив случайный взгляд вглубь комнаты, тихо ахнула.

— Винс… Как ты?.. Рада тебя видеть…

— Неужели? — холодно усмехнулся он.

— Ты не показывался очень давно…

— И тебе этого не хватало?

Я растерянно смотрела на его равнодушное лицо. Ни горечи, ни укора, ни боли, ничего — только холодность. Таким же безразличным был и его голос:

— Я ненадолго. Хотел лишь дождаться Доминика, чтобы передать ему послание от Илку.

— Илку?

— Вавилонянин, бессмертный. Он посоветовал привлечь на нашу сторону киттиев.

— Кого?..

Ещё одна ледяная усмешка.

— Вы совсем перестали разговаривать, когда оказываетесь вместе?

— Как ты догадался? — словно из воздуха, за спиной Винсента возник Доминик. — И сюда ты, очевидно, явился, чтобы в этом убедиться?