В бунгало я на всякий случай вооружилась коктейлем и, осмотревшись по сторонам, заметила молодого человека, с небрежно-скучающим видом застывшего у одного из столиков. Он обращал на себя внимание не только тем, что был бессмертным. Ещё ни разу я не видела таких идеальных черт, но, возможно, именно поэтому лицо его казалось совершенно лишённым жизни. Словно мраморное изваяние, слишком поражающее правильностью форм для того, чтобы представляться красивым. Шапка чёрных вьющихся волос завершала образ. Большие тёмные глаза с вялым интересом скользили по залу. На какое-то мгновение они остановились на мне, но почти сразу двинулись дальше, сохранив то же безразличное выражение. Несмотря на столь явное равнодушие, я всё же задумалась о том, чтобы подойти к нему… и тут же забыла об этом намерении. Прямо передо мной по полу промелькнула знакомая тень со скрученными в локтях руками… Моя реакция была немедленной и инстинктивной: отступив к стене, я начала напряжённо всматриваться в окружавшие меня лица. Одно тотчас привлекло внимание. Его обладательницей была светловолосая девица в вызывающе открытом атласном платье, довольно красивая, и вроде бы ничем, кроме платья и смазливости, непримечательная. Но её выдавал взгляд, жёсткий и пронизывающий — взгляд хищника. В какой-то момент ярко-голубые глаза, методично сканировавшие присутствующих, встретились с моими, и в них сверкнула неприязнь. Правда, визуальный контакт был недолгим — девица быстро отвернулась и попыталась смешаться с толпой. Пару раз она ещё оглянулась, будто проверяя не преследуют ли её, но, связанная с демонами или нет, она была всего лишь человеком, и заметить меня, чуть ли не слившуюся с её собственной тенью, было не в её силах.

Сделав круг по залу, девица вышла на пляж и, видимо, уже чувствуя себя в безопасности, расположилась за одним из столиков. И тут с ней произошла поразительная метаморфоза. Взгляд перестал быть жёстким — теперь он звал в неизведанные дали и сулил неземные радости. Глаза заискрились доступностью и беззащитностью, сильно накрашенные ресницы опускались и поднимались, словно опахала, пухлые губы приоткрылись. Она задышала чаще, и её скудно прикрытый атласом бюст призывно заколыхался в такт дыханию. Преображение было мгновенным и абсолютным. Томность и уязвимость исходили от неё волной, и, наверное, будь я мужчиной, эта волна сшибла бы меня с ног. Я огляделась в поисках зрителя, для которого разыгрывался этот спектакль, и обнаружила его сразу. Флюиды, щедро распыляемые девицей, если и не сшибли его с ног, то основательно ослабили контакт с землёй. И вот, повинуясь её призыву, из зрителя он стал действующим лицом.

Вроде бы в ситуации не было ничего необычного — мало ли на подобных вечеринках искателей приключения на одну ночь. Но подошедший к девице воздыхатель был бессмертным. Почти с сочувствием я смотрела на широкую улыбку, которой он явно рассчитывал очаровать стоявшее перед ним человеческое существо. Ему, конечно, и в голову не приходило, что существо было не совсем человеческим, а сам он из охотника уже стал жертвой. У меня даже мелькнула мысль предупредить его, но я от неё отказалась: если прервать представление сейчас, я никогда не узнаю, чем оно закончится. Разговор был обычным обменом фраз с лёгким намёком на флирт. Но одно бросалось в глаза: кокетливым жестом девица всё время поправляла волосы, чтобы шея оставалась открытой. Я вспомнила полурасстёгнутую рубашку Чета, слишком уж поспешные для первой встречи попытки телесного контакта… Значит, эти люди-демоны всё же знают, с кем имеют дело. Они действительно выслеживают бессмертных, всеми силами разжигая в них жажду одним своим видом. Но для чего? Допустим, они знают, как нас убить. Но неужели демоны собираются достичь своих целей таким долгим и трудоёмким способом — посылая за каждым из нас проклятого смертного?.. Девица и её кавалер между тем медленно удалялись от освещённого золотистым светом пляжа в темноту. А потом случилось то, чего я ожидала: они исчезли. Темнота как будто поглотила обоих — одного из них навсегда…

Я медленно брела вдоль берега обратно к бунгало, когда заметила чуть поодаль фигуру, неподвижно стоявшую по щиколотку в воде. Подойдя ближе, я с удивлением узнала чеканные черты вампира, которого видела до того, как начала "охоту" за девицей с демонической тенью. Его появление меня насторожило, и откуда-то появилась уверенность, что, пока я внимательно наблюдала за девицей, он не менее внимательно наблюдал за мной. Вампир вышел на берег, едва я с ним поравнялась. Удлинённые глаза с поволокой и необычно длинными для мужчины ресницами с интересом меня разглядывали. Я заговорила первой:

— Не думаю, что мы уже встречались.

Он улыбнулся, но даже улыбка не добавила одушевлённости его лицу. Казалось, на меня взирает изображение с какой-нибудь картины или фрески.

— Конечно, встречались — только что, — голос был обволакивающим, с вкрадчивыми нотками. — И уверен, что ты меня заметила. Так же как и я тебя.

— Завидная самонадеянность.

— Обычное женское кокетство.

У меня не было желания состязаться в острословии, и я нетерпеливо поинтересовалась:

— Что привело тебя сюда?

— Любопытство.

— Вызванное чем?

Он неторопливо пошёл вдоль кромки воды, волны легко набегали на босые ноги. Я автоматически последовала за ним.

— Никогда тебя не видел. И это говорит либо о том, что ты долгое время и очень успешно избегала мира людей, либо о том, что тебя обратили совсем недавно. Чуть больше года назад в небе взошли две красные луны. Ни одного обращённого в течение почти трёх сотен лет, и вдруг — стразу два. Думаю, ты была одной из них.

— Даже если так, тебе что до того?

— Как я уже сказал — любопытство. И куда же смотрит обративший тебя, позволяя общаться с Эдредом?

Я напряглась всем телом. Получалось, наша недавняя встреча была не первой. По крайней мере, он меня уже видел — в компании Эдреда… И вдруг меня иглой пронзила догадка, что Эдред скрывался именно от него.

— Разве не логично предположить, что обративший меня и есть Эдред?

— Логично? — вампир расхохотался. — Подобного я не предположил бы и в бреду. И, поверь, для создания вроде тебя, юного во всех отношениях, он — совершенно неподходящая компания.

— Как и незнакомец, дающий советы, о которых его никто не просил.

— В самом деле, — он тут же остановился и повернулся ко мне. — Я забыл о хороших манерах. Моё имя Андроник.

— Андроник? Грек?

— Византиец, — поправил он, слегка наклонив голову. — Теперь формальности соблюдены наполовину. Вторая половина — твоя.

— Не будем нарушать достигнутое равновесие. Назови я тебе своё имя, ты снова будешь знать обо мне больше, чем я о тебе.

Он улыбнулся.

— Спрашивай — я отвечу.

— Очевидно, в обмен на мою готовность ответить на то, что спросишь ты.

— Необязательно.

Я бросила быстрый взгляд на усыпанное звёздами небо. Два часа прошли — Эдред уже ждал меня.

— В другой раз. И не исключено, что к тому времени я буду знать о тебе больше.

Его улыбка стала шире:

— Так же как и я о тебе.

[1] Октавиан Август (63 г. до н. э. — 14 г. н. э.) — внучатый племянник Гая Юлия Цезаря, основатель Римской империи.

Эдред уже действительно ждал, и, едва я появилась, негодующе сверкнул на меня глазами.

— Где ты так задержалась?

— Это не её вина, Эдред. Задержал её я.

Как по команде, мы обернулись на звук тихого вкрадчивого голоса. Из темноты к нам приближался бессмертный, с которым я рассталась несколько секунд назад… В немом изумлении я смотрела, как он не спеша подошёл к нам и небрежно обратился к Эдреду:

— Так значит, ты обогатил наш род новым пополнением — да ещё и таким изящным. И даже ни словом об этом не обмолвился. Не очень-то на тебя похоже.

Лицо Эдреда стало страшным, в диком бешенстве он хватил по мостовой каблуком ботинка и расколол каменную плиту надвое.