— Потому что она раз приветливо посмотрела на тебя, ты готов за неё в огонь и в воду? — презрительно выговаривал Андроник. — Это создание с невинным личиком и задумчивым взглядом, прекрасное, словно фея, и на вид такое хрупкое, на самом деле обладает железной волей, хитростью десяти таких, как ты, и расчётливостью, какой бы позавидовал любой делец. Ты крепко запутался в её сетях. Она это прекрасно понимает и не ослабит их, пока не получит всё, что ей от тебя нужно.

— Кто сказал, что я против? — буркнул Эдред.

— Судя по всему, она затуманила последние остатки твоего разума. Но поступай как знаешь. Я тебя предупредил, и на этом мой долг обратившего заканчивается.

— Твой долго обратившего? — расхохотался Эдред. — Может, разум мой и затуманен, но не зрение. Или, думаешь, я не замечаю, как при виде этого "создания с невинным личиком" затуманивается твой взгляд?

— Её красота будит во мне определённые желания, — равнодушно согласился Андроник. — Но, в отличие от тебя, я сохраняю рассудок, когда её вижу.

— Ради неё надеюсь, что это так. Ты не привык прощать тем, кто вынуждает тебя терять голову.

Изобразив раздражение, Андроник поднялся с кушетки.

— Мне надоел этот разговор.

В следующее мгновение он исчез, и, опасаясь, что Эдред последует его примеру, я торопливо шмыгнула в дом.

— Так, значит, ты не прочь поболтаться в моих сетях?

Эдред обернулся с такой стремительностью, что, казалось, затылок просто принял форму лица.

— Как давно ты… Я ведь просил здесь не появляться!

— Но теперь я на месте, так что…

— Он прав, да? Я вызываю у тебя отвращение. Ты терпишь меня, только потому, что я тебе нужен… время от времени.

У меня появилось настойчивое желание свернуть шею Андронику — как подлинная змея, он очень умело использовал свой яд.

— И что ты хочешь услышать? — тон получился резковатым, я об этом тут же пожалела. Губы Эдреда болезненно сжались, плечи ссутулились ещё больше.

— То, что я хочу услышать, ты не скажешь никогда…

Он вдруг отвернулся, уставившись куда-то в темноту за стеклянной стеной, голос прозвучал безучастно:

— Так что тебе нужно? Иначе ведь ты бы не пришла…

Я рассказала о сеансе, о месте битвы и об опасности, грозившей Патрику. Эдред изучал застывшего на стекле ночного мотылька.

— Символ, оберегающий меня от Арента, — осторожно продолжила я. — Может, тебе известно похожее средство, действующее в мире людей и оберегающее от демонов и их отпрысков?

— Состав зелья должен быть другим. Символов должно быть три. Хочешь, чтобы я нанёс их на тело демонёныша?

— Буду у тебя в долгу, — радостно кивнула я.

— Хорошо.

— Встретимся тогда в нашем убежище в Индии? Я приведу Патрика с собой.

Молчание.

Я переминалась с ноги на ногу, впервые не зная, как вести себя с ним. Но добавить к разговору было нечего, и, собираясь исчезнуть, я отступила к входной двери. Забавная привычка из человеческой жизни, будто мне в самом деле нужна дверь, чтобы покинуть дом…

— Спасибо, Эдред.

Эдред сосредоточенно изучал свои пальцы, превращавшие в пыль крылышки несчастного мотылька…

[1] Монтань де Бюрен — франц. Montagne de Bueren, "гора Бюрена", лестница из 374 ступеней, ведущая к цитадели, где в 19 в. располагался военный форт. Названа так в честь аристократа, Винсента де Бюрена, в 15 в. оборонявшего город от бургундских захватчиков.

[2] Изображение перевёрнутого (погашенного) факела на надгробиях символизировало смерть.

Когда прошлой ночью "навещала" аббата, я была в таком бешенстве, что не спросила, куда именно собираются перевезти Патрика. Но брат Клеомен и отец Энтони, конечно, тоже владели этой информацией. Утолив жажду, я успела в монастырь до начала утренней литургии и застала их обоих в сильной тревоге. Брат Клеомен, чуть не всхлипывая, бросился мне навстречу.

— Патрик… Сопровождавшие его братья не отзвонились, как было оговорено…

Для отвода глаз преподобный брат остался в монастыре и сейчас корил себя не переставая:

— Мы думали, так будет лучше, но я должен был поехать с ним! Боже Всемогущий, как я мог оставить его одного?.. Как…

— Он мёртв? — я не узнала собственного голоса.

Брат Клеомен воззрился на меня с неподдельным ужасом.

— У нас просто нет вестей, — вмешался отец Энтони. — Ни в монастырь, ни сопровождающим мальчика братьям дозвониться не удаётся…

— Что это за монастырь? — гаркнула я.

— Аббатство… Святой… Марии… — с трудом выдавил брат Клеомен.

- Где?

— В Лаграсе[1]… на юге Франции…

— Дьявол! — прошипела я и бешено сорвалась с места.

В Англии до рассвета оставалось чуть больше часа. На материке, в том числе и на юге Франции, он почти наступил…

Аббатство казалось вымершим — ни огонька, ни пения псалмов. Серые стены, тёмные окна и тяжёлое, ни с чем не сравнимое ощущение смерти, витавшей в предрассветном воздухе… Я пронеслась по внутреннему дворику, маленькому кладбищу: тишина повсюду, только вдалеке раздался крик петуха… По венам уже расходилась дрожь — вот-вот сверкнёт первый солнечный луч… Как одержимая, я бросилась к стоявшей особняком часовенке. Наверное, никогда не узнаю, почему была уверена, что Патрик там. Видимо, обострившиеся до предела чувства сами указали дорогу. На мгновение передо мной мелькнуло безжизненное человеческое тело, простёртые каменные ладони какого-то святого, зелёные глаза Патрика, стоявшего у подножия его статуи… лицом к лицу со своим "палачом"… Рука "палача" дёрнулась, будто он что-то метнул: уже закружившись в вихре вместе с Патриком, я услышала свист рассекаемого воздуха…

Приземлившись возле пруда, где мы не раз "заслушивались" пением жаб, я выпустила Патрика из рук. Он неловко качнулся, быстро отвернулся, и его вырвало.

— Прости… — я погладила его по волосам. — Ты ведь не перемещался подобным образом, да ещё и с такой скоростью…

— Не смотри на меня… — прошелестел он.

Испытывая невероятное облегчение, что мальчик жив, я рассмеялась.

— Какой же ты глупый!

Патрик доковылял до пруда и, освежив лицо, вроде бы пришёл в себя — даже щёки порозовели. И мне, странным образом, как будто передались его ощущения — как будто и моя неживая кровь вдруг понеслась по венам и прилила к голове… Вытерев ладони о джинсы, Патрик поднял на меня глаза и с ужасом выдохнул:

— Ты ранена…

От плеча по руке в самом деле протянулась кровавая полоса. Очевидно, оружие отродья, которое собиралось разделаться с Патриком, всё же достигло цели… И вдруг я содрогнулась, едва удержавшись, чтобы не схватиться за грудь… Что-то словно бы ударило меня изнутри, потом снова и снова… У меня зашумело в ушах, по телу расходилось непривычное тепло… Сотрясавшие тело толчки были ударами моего ожившего сердца… Ошеломляющее чувство, которого я не испытывала с тех пор, как была человеком — донорская кровь оставляла сердце мёртвым…

— Что с тобой?.. — Патрик с тревогой всматривался в моё лицо.

— Ничего… Царапина, заживёт к следующей ночи.

Что же со мной происходит?.. Кровь пульсирует даже в кочиках порозовевших пальцев… Я наклонила голову, чтобы волосы упали на лицо и Патрик не видел моих вспыхнувших щёк…

— Идём скорее, рассвет близко, а я хочу передать тебя брату Клеомену из рук в руки. Немного отдохнёшь, а ночью я приду опять, и мы отправимся к моему другу, который поможет тебя защитить.

Но Патрик не шелохнулся. В устремлённом на меня взгляде светилось такое преклонение, словно он смотрел на спустившееся с небес божество. Меня это одновременно смутило и разозлило, голос прозвучал строже, чем я хотела:

— Перестань, Патрик. Ты ведь знаешь, обычное оружие не может причинить мне вред.

— Ты рисковала собой, чтобы спасти меня…

Глумливый хохот почти заглушил его слова.

— Спасти тебя? Это, приятель, уже никто не сможет!