— Никуда Мартин не пойдет! — заявила я, чем наконец-то привлекла внимание Лёни. — Я сегодня докажу, что он ни в чем не виновен.

— Пока что ты ничего не доказала. Поэтому…

— Я ведь уже объяснила, что не хочу избавляться от Мартина! — в отчаянии выкрикнула я. — Больше нет надобности в твоем плане.

— Он преступник. И хочешь ты или нет, но он должен сидеть в тюрьме.

— Я ведь сказала, что… — Звук застрял в горле. Руки Мартина легли на мои плечи, пробуждая волну дрожи и заставляя мое беспокойное сердце мгновенно встрепенуться. Душа заныла сладкой болью… Я ведь просила меня не трогать. Случайные объятия, прикосновения медленно убивают меня.

— Снежана, погоди. — Приятный голос Мартина, прозвучавший у самого уха, всего секундами позже стал железным: — Лёня, мне одно интересно: за какие заслуги тебя слушается охрана? Ты ведь по бумагам всего лишь сотрудник исполнительного отдела.

Лёня отвел взгляд, чем вверг меня в замешательство. Кстати, вправду удивительно, почему его приказы выполняет начальник охраны и его подчиненные. Но Лёня всегда, сколько себя помню, имел авторитет в лагере. Правда, я никогда не слышала историй о том, как он его заработал.

— Не твое дело! — рыкнул Лёня.

— Нет, нет, парень. Не разыгрывай во мне нездоровый интерес. И используй шанс ответить по-хорошему. Потому что потом я спрашивать буду по-другому.

— Ты уверена, что не хочешь от него избавиться? Эта сволочь жить не может без угроз!

Я выставила руки перед собой, чтобы удержать нервничающего Лёню на месте. Из него так и выпирало желание навалять Мартину.

— Успокойся. И расскажи, что ты скрываешь. — Эти слова нелегко дались мне, ведь раньше я думала, что знаю о Лёне все. Как оказалось, даже ему есть что скрывать. Мне хотелось обидеться на него за тайну, но я ведь сама хороша — столько времени молчала об истории Златы.

Несколько секунд Лёня томил нас ожиданием, после чего выдал:

— Потому что это мой лагерь!

— В смысле?

— Дом, под которым построен лагерь, принадлежит мне. Я его купил семь лет назад. И откуда, ты думаешь, у нас взялись все те дорогие машины? Они все мои. Охрана в курсе. А за последние годы я столько вкладывал денег в развитие лагеря, что его можно тоже считать моим.

С каждым его словом мой рот открывался все шире, несмотря на то что дар речи напрочь пропал. Быть не может…

— Шутишь? — фыркнул Мартин.

— Пойди в свой кабинет и посмотри бумаги в сейфе Камиля. Дом оформлен на мое имя.

За моей спиной раздалось еле слышное ругательство.

— Только ребята, не говорите никому, ладно? Я не хочу, чтобы ко мне все относились как к сыну богатых родителей. Достаточно того, что охрана знает.

В глазах Лёни читался искренний испуг, будто у него действительно жизнь остановится, если лагерь узнает о его деньгах. Поэтому я заверила его, что ни в коем случае никому не расскажу. А Мартин тем более трепаться не будет.

Новость о богатых родителях Лёни навела меня на мысль, которую я решила не озвучивать, чтобы не расстраивать его окончательно. Знала охрана о деньгах — знала, скорее всего, и Эмма. Она с Ильей явно обменивалась не только страстными поцелуями, но и информацией. Хорошо, что ее интрижка раскрылась. А то Лёня мог попасть в очень неприятную ситуацию.

— Так, теперь пошли в изолятор.

— Разве я не ясно сказал, что не вернусь туда?

Еще минуту назад мне показалось, что откровенный разговор немного поубавил пыл. Но сейчас злость разгорелась с новой силой, желание подравнять челюсть друг другу проснулось вновь. Я еле услышала мелодию звонка за их руганью.

— Тише! Иннусик звонит! — В предвкушении радостных новостей я подняла трубку, а парни наконец-то замолчали.

— Снежок! Мы нашли! — подруга оглушила меня возгласом, после чего обратилась к переводчице: — Вы не могли бы в двух словах рассказать девушке, о чем эта глава?

— Да, конечно.

Я мигом поставила смартфон на громкую связь. Мы втроем в полной тишине ждали, пока переводчица заговорит. Сначала она поздоровалась, а потом спокойным голосом, словно преподаватель истории, стала рассказывать:

— Итак, глава о военных тактиках. Чтобы безжалостно расправляться с противником, воинам разделяли дар. После этого он терял баланс, что сказывалось на характере воина: гасилось чувство вины, зато возрастало желание причинить боль и подчинить себе противника. Из-за частых случаев проявления неоправданной жестокости к своим друзьям и близким людям, такой способ изменения сознания воинов был отменен.

Подруга забрала себе трубку и воодушевленно залепетала:

— Это только в двух словах. В главе хватит информации, чтобы оправдать Мартина. До конца дня я пришлю тебе полный перевод.

— Спасибо огромное! Жду!

Счастливая улыбка озарила мое лицо, сердце переполнилось светлыми чувствами, а за спиной, казалось, выросли крылья. Но я не увидела улыбку в ответ — Лёня не разделял моей радости. Его лицо осунулось, губы поджались. Похоже, он рассчитывал на иной исход дела.

— Я отменю заявку в Апексориум. — С этими словами он направился к выходу. Мартин крикнул ему вслед:

— Видео забыл досмотреть!

— С меня хватило.

Дверь громко хлопнула. Мне невыносимо хотелось развернуться к Мартину и на радостях крепко-крепко его обнять. Но воспоминание о разговоре между нами в изоляторе отразилось острой болью в груди. Я так и осталась стоять, потупив взор. Счастье столь же быстро испарилось, как и появилось.

Мартин внезапно повернул меня лицом к себе и аккуратно приподнял мою голову за подбородок. Довольная улыбка соблазнительно изогнула его губы.

— Из-за тебя все мои планы полетели коту под хвост. А я так долго над ними работал. Удивительно… но я даже рад. Ты заслуживаешь награду. Ни один из моих планов не вернул бы меня в кресло Командира. Ты постаралась на славу. Восхищаюсь тобой.

Внутри меня творился полный кавардак. Его слова, будто живительный эликсир, опьяняли и исцеляли меня. Но страх того, что Мартин может в любой момент произнести слова, которые иголками вопьются в израненное сердце, не позволял расслабиться и поддаться опьянению.

Не дождавшись ответа, Мартин спросил:

— Что ты хочешь взамен?

Что я хочу взамен? Мартин спросил так, словно действительно готов выполнить любое мое желание. Но я не хочу, чтобы мои желания исполнялись именно таким образом — взамен. Уже не говоря о том, что помогала я не рассчитывая на личную выгоду. Поэтому ответила:

— Я помогала тебе не для того, чтобы получить что-либо взамен. Моя помощь была бескорыстной.

Мартин нахмурился. Черные глаза недоверчиво смотрели на меня.

— Ты уверена? Ничего не хочешь?

— Нет. Достаточно того, что у меня получилось тебе помочь.

Возможно, своим отказом я многое потеряю, а возможно — обрету большее. Страх перед неизвестностью сковал мое тело. Секунды тянулись невыносимо долго. На лице Мартина совершенно не отражались его мысли, что пугало сильнее прежнего. Сердце замирало от его испытующего взгляда.

— Уже вылечилась? — наконец спросил он, вскинув брови.

Дыхание перехватило. Слова, сказанные им в изоляторе, пробудились в воспоминаниях: «Любовь — это болезнь. Если ты меня любишь, то тебе надо скорее лечиться». Тогда я пообещала ему, что обязательно вылечусь.

Но сейчас мне не хочется этого делать. А хочется доказать Мартину противоположное: «Любовь — это счастье». Я обязательно стану счастливой, даже со своей безответной любовью.

Горько улыбнувшись, я покачала головой. Его пальцы наконец отпустили мой подбородок, и я произнесла:

— Нет, и не собираюсь.

Что-то странное и незнакомое мелькнуло в глазах напротив, после чего Мартин отступил от меня и повернулся спиной. В тот же миг я испытала совершенно отличное чувство от того, к которому стремилась. Глядя на широкую спину, я так хотела прижаться к ней. Почувствовать тепло любимого тела — оно так близко и в то же время так далеко.