Почувствовал, что может протянуть ниточки своих мыслей к их сознаниям. Борясь с нереальностью приходящегося, попытался дотянуться, сконцентрировался, но вместе с напряжением сил стала нарастать острая, пронизывающая от виска до виска боль. Седой попытался игнорировать ее и тянулся дальше, но боль прострелила голову и отключила сознание.

— Ты живой?

Осунувшееся лицо Романа маячило где-то сверху.

— Я введу кровь. Не дергайся.

Волна эйфории по силе была несравнима с первой, но все же подняла Седого из забытья. Крышка открыта. Ремни больше не опутывают тело.

— Держи.

В ладонь легло что-то холодное.

— У нас тут… — Роман говорил с трудом. все время заваливался вбок, — …все.

Седой рывком поднялся и осмотрелся.

От лаборатории остались только стены и мебель. Мониторы, ноутбуки, оборудование, емкости с реактивами, пробирки, аккуратные полки с контейнерами — все было сметено со столов, полок и перемешано на полу.

— А где все?

Роман не ответил. Взял ладонь товарища, и поднес к своему лицу. Только сейчас Седой сообразил, что в руке у него пистолет.

— Эй, ты что, дурак, убери…

Выстрел выбил пистолет из рук, ослепил, отдался болью в ушах. Инженер откинулся на спину, ударился о край контейнера, но даже не заметил проступившую сквозь волосы кровь.

Всего этого было слишком много для психики человека, не прошедшего даже банальную срочную службу. Да и там вряд ли готовят солдат, способных пережить за сутки десятки смертей, немало из которых произошли не просто на глазах, а в непосредственной близости.

Звон в ушах заглушал все звуки и даже мысли. Стоит прислушаться, и больше не придется думать ни о чем. Вообще ни о чем. Больше никогда. Надо только посильнее прислушаться к звону, пойти на его зов и никогда не возвращаться.

— Пей его кровь.

Здравствуй, Сатана. Или кто там еще хрипит?

— Пей его кровь.

На Седого навалилось чье-то тело. Сквозь приоткрытые веки узнал Романа. Он же застрелился?

— Пей его кровь.

Тело товарища сдвинулось и перед лицом инженера повисла его кисть. Откуда-то из пустоты вынырнул скальпель и на губы хлынул красный поток. Удержаться от желания получить новую волну эйфории оказалось невозможным. Все еще оглушенный, ничего не соображающий, Седой раскрыл рот и начал глотать горячую, толчками вытекающую кровь. Легче стало ненамного, но все же ощущение реальности вернулось.

— Теперь меня.

Елисей скинул тело Романа с контейнера, поднял с пола пистолет, вложил в руку Седого прижал дуло куда-то к своему животу и прохрипел:

— Нажми сам. Я не смогу. Не двигай рукой. Надо вот сюда. Я сразу отключусь, но не умру еще минут двадцать. Собери кровь в пакеты и выходи отсюда. Ты остался один.

Седому было уже все равно. Надо нажать на курок — он нажмет. И сдохнет тут же, рядом с ополоумевшими учеными. Потому что если наверху все тоже самое, то идти туда незачем.

Но прежде чем он вспомнил, как шевелить пальцами и сумел справиться с пистолетом, Елисей успел заговорить еще раз.

— Парень, я понимаю, ты не герой, но кто-то должен с этим разобраться.

— Нормальный мужик должен жрать говядину! — Скала после непродолжительных поисков на стеллажах магазина победно вскинул руку с желанным товаром, — Вот, это я понимаю еда! Не то, что ваша гейская индейка.

Ерш удивленно приподнял брови.

— Скала, вот я давно тебя знаю. Мужик ты вполне конкретный и суровый. Гвозди бы делать из таких людей. Не было б крепче в мире гвоздей, но твои вечные заднеприводные подколки вызывают серьезную озабоченность.

Скала тут же парировал.

— Ты о моей заднице не беспокойся, она под замком. О своей думай. А вот, когда ты вместо нормального мяса набираешь брокколи с кроликом — тут невольно задумаешься, стоит ли ночью в палатке поворачиваться к тебе спиной?

— Да плевать мне, чего ты там боишься. Хочешь — жри говядину. А я хочу индейку и кролика.

Беззлобно переругиваясь, бойцы аккуратно сгребали с полок небольшие баночки «Фрутоняни». Детские пюре прочно пошли в рацион отряда благодаря Вороту, который первые пару дней после садистской гримировки не мог питаться чем-то более твердым. Вслед за раненым субстанцию подозрительного вида попробовали остальные — и крепко подсели на вкусность.

— Кнут! Что стоишь, давай на шоколад! Бери всю «Милку» и «Ритер Спорт» и что там еще подороже. Особо не напирай, нам сутки остались до стаба.

Юноша отбросил недоеденный персик и неловко шарахнулся в соседний ряд. Роскошь городского супермаркета поразила привычного к намного более аскетичным магазинам парня. Он, конечно, бывал в подобных местах во время поездок с отцом в город, но одно дело быть зрителем, и другое — полновластным хозяином всего великолепия.

Огромный ангар, хоть самолеты загоняй, от стенки до стенки заполненный белоснежными стеллажами, манил бесконечными рядами товаров, каждый из которых выглядел ярчеи аппетитнеепредыдущего. Часть надписей Кнут даже понять не мог: что это? Сладости? Вяленое мясо? Сушеная рыба? Чипсы? Тропические сухофрукты? Каждую упаковку хотелось надорвать, а содержимое попробовать, рассовать по карманам, в рюкзак, повесить связкой на шею и отправляться за новыми трофеями. Так не делал никто, и юноша стеснялся проявлять необузданную жадность.

Бойцы особого интереса к разнообразию не проявляли. Надкусили по яблоку, прошлись мельком по сырной витрине и с деловитым видом отправились блуждать между полок, собирая строго необходимые продукты. До поселка оставалось меньше дня пути и завтра все планировали обедать вкусной приготовленной опытными поварихами едой.

— Бельем запасись, — прохрипел проходящий мимо Ворот, — И зубную щетку найди.

Его голос все еще звучал сипло и незнакомо, но быстрая регенерация иммунного восстанавливала кожу и губы удивительными темпами.

Ни Кнут, ни настоятель не собирались в путь надолго и не имели банальных необходимых для похода вещей. Помощь отряда здорово выручала, но далеко не во всем. Юноша двинулся вдоль касс в поисках ряда с бытовыми товарами и заметил, что Скала идет тем же путем, что и он — только с другой стороны магазина. Хотел окликнуть, но здоровяк уже юркнул в нужный ему ряд. Было в его движении что-то такое, что заставило Кнута резко остановиться и заглушить уже было вырвавшийся окрик. Движение заместителя командира не было опасным или предостерегающим, скорее стеснительным и немного детским, что совершенно не вязалось с его габаритами и грубоватым, но прямым и бесхитростным характером.

Подавляя желание активировать дар, это было бы нагло, не вежливо и банально опасно, юноша выглянул из-за угла, и тут же нырнул обратно. С трудом подавил смешок. Брутальный обвешанный оружием мужик сгребал со стеллажей женскую одежду: трусики, бюстгальтеры, носки, целый ворох штанов и маек. В огромных лапищах Скалы вещи смотрелись как кукольные. Это было мило и даже немного смешно. Одежда быстро исчезала в утробе огромного рюкзака, а сам боец все время оглядывался, словно стеснялся этой части мародерского налета. Хотя к чему заместителю командира женское белье и одежда, догадаться было не сложно.

Еще на поляне после боя с кормчими Скала подошел к Кумнику имахнул головой сторону неподвижно сидящей возле рядов бывших пленников рыжей девушки, той самой, которую обсуждали Свист и Пластун.

Командир удивленно поднял бровь с немым вопросом: «Зачем?».

Скала только пожал плечами, и Кумник спросил уже вслух:

— Ты серьезно?

Боец не ответил, но на лице легко читалось: «Ну, а что такого-то?»

Кумник махнул рукой и отвернулся, а здоровяк, немного помявшись, зашагал к рыжей. Не дошел. Остановился, почесал лоб и ушел в сторону автомобилей. Повозился с Токарем, старательно не замечая косые насмешливые взгляды командира, потерянно оглянулся, и снова подошел к пленникам. Встал у рыжей за спиной, протянул руку, застыл, и только поняв, что выглядит совсем уж по-дурацки, тронул ее за плечо.