— Прямо-таки все? — задумался Эрик. — Ты имеешь в виду, что они когда-то приехали сюда, а потом потеряли память, получили взамен фальшивую жизнь и внушенные кем-то воспоминания?

— Да. Сколько здесь живет человек? Тысяча? Две? А сколько ежегодно пропадает без вести? Морт заманивает сюда тех, кто остался совсем один, как Барбара, или тех, кто скрывается от закона, как Уитлок. И уже в городе оплетает своими сетями.

— Может быть, — в глазах мужчины загорелся огонек интереса.

— Ты знаешь, я как-то залезла в ваш архив в мэрии, — продолжила я.

— Мисс Вуд, что я слышу? — Эрик сделал большие глаза. — Вы нарушили закон?

— Ничего страшного, если что, у меня очень хороший адвокат, — ответила я невозмутимо. — Так вот, бардак там конечно жуткий, но те документы, которые удалось найти, говорят о том, что вся недвижимость здесь принадлежит Морту. Может быть именно потому, что он здесь единственный коренной житель?

— А куда тогда делись остальные? Этому городу явно не один век.

— Ну… Не знаю, — пожала я плечами, — может местные жители первыми не выдержали его чар?

— Ты имеешь в виду, что Морты убивают людей, выпивая энергию, и поэтому им постоянно требуется приток свежих «батареек»?

— Что-то вроде того.

— Что ж, твоя теория имеет право на жизнь. Но это никак не поможет нам выбраться отсюда.

— Ты прав, — погрустнела я.

— А скажи мне, Иви, у тебя остался билет на поезд?

— Билет? Не знаю, надо поискать.

С неохотой поднявшись с коленей мужчины, отправилась в спальню. Покопавшись в вещах, нашла свой кошелек и вытащила из него небольшой бумажный прямоугольник.

— Какой необычный билет, — пробормотал Эрик, присаживаясь рядом. — Никогда таких не видел.

— Ну вот. Я приехала сюда 14-ого мая в шесть вечера. Не помню даже, какой это был день недели.

— Хоть что-то. Теперь знаем время.

— Ты знаешь, — напрягла я память, пытаясь сосчитать дни, — кажется, мне кто-то говорил, что поезда ходят раз в неделю. Здесь я уже чуть больше двух недель. И как раз вчера заметила людей, выходящих с вокзала. Только это было гораздо раньше, чем шесть вечера…

— Вчера? Это плохо, — вздохнул Эрик. — Значит, мы застряли здесь еще на неделю.

Я тихо застонала и уткнулась лбом в его плечо. Так долго. Кто знает, какие сюрпризы успеет подготовить мэр за это время.

— Ничего, — мужчина успокаивающе обнял меня за плечи. — Справимся.

— И что мы будем делать? Сидеть здесь среди цветов как в осажденном замке?

— Пока да. Заодно можно попытаться проверить твою теорию. Я, как ни странно, помню имена всех своих клиентов, даже не существующих, а это не одна сотня человек. Хочу узнать, местные это жители или нет.

— Людей спрашивать бесполезно, — протянула я. — В архиве метрик я никаких не видела. Так где будем искать? В библиотеке?

— Нет. Самый лучший источник сведений о жителях — метрическая церковная книга. Там можно найти записи о рождении или смерти не за один век.

— Ты местную церковь видел? — фыркнула я. — Такое ощущение, что она уже лет пятьдесят стоит заколоченная. Да и если что-то в ней было, то уже давно все вынесено и выброшено.

— Но проверить-то можно, — пожал плечами мужчина. — Хочу поискать документы, пусть даже и старые. Завтра рано утром, пока все спят, проберемся туда и осмотримся.

— Да, можно. А если ничего не найдем?

— Тогда я буду думать дальше, — последовал ответ.

— А я? Не буду думать? — спросила иронично.

— А ты будешь рисовать, — сказал Эрик, и я заметила, как он с задумчивой улыбкой рассматривает так и не засохшие колокольчики в вазе. — Будешь рисовать жизнь, рисовать любовь, все хорошее, что в голову придет. В этом твоя сила. И в этом может быть наше спасение.

— А еще в цветах вокруг дома.

— Именно, — мужчина вдруг лукаво посмотрел на меня.

— Что? Я и правда не имею к ним никакого отношения. Я их не рисовала.

— Ну есть у меня по этому поводу одна идея…

— Ой, — вскрикнула я, когда он резко опрокинул меня спиной на кровать и навис сверху. — Эрик?

— Мне кажется, что они выросли сегодня на наших общих эмоциях, — медленно ответил тот и предвкушающе улыбнулся. — И сейчас мы будем укреплять наши цветочные бастионы.

— А если ты ошибаешься? — прошептала я сбивчиво, когда желанные губы прошлись по шее.

— В любом случает, хуже от этого точно не станет, — пробормотал любимый, и его ладони скользнули мне под майку.

Спорить с этим я не стала. Да и как вообще можно разговаривать, когда все слова и посторонние мысли растворяются в жарких поцелуях, томительно-нежных прикосновениях и размеренных движениях древнего как мир танца мужчины и женщины? И сбивчивые признания — единственное, на что хватает сил. Так что этой ночью цветам перепало достаточно эмоций.

Но утром мы банально проспали. Неспешно просыпались, нежась под одеялом, наслаждались крепкими объятиями и долгими поцелуями. И молчаливо поддерживали друг друга в желании сохранить эти удивительные минуты единения. А часы на стене безжалостно утверждали, что уже почти двенадцать.

— Видимо, сегодня нам не стоит торопиться, — улыбнулся Эрик, поглаживая меня по спине.

— Мы можем пойти туда ночью. Возьмём фонарик и выберемся из дома.

— Попробуем, — пробормотал мужчина и склонился к моим губам.

Но резкий стук в окно прервал наше уединение.

Эрик напрягся и быстро поднялся, натягивая джинсы. Потом осторожно подошёл к окну и выглянул наружу.

— Что там? — прошептала, хмурясь от недоброго предчувствия.

— Никого, — пожал плечами жених, оглядывая сад. — Просто погода меняется.

— Погода меняется? — удивилась я, хватая одежду. — Это здесь-то, в Гленмаре?

Но Эрик был прав. На улице действительно все изменилось. Вот только совсем не в лучшую сторону. Сильный порывистый ветер безжалостно трепал ветви ив, сдирая с них узкие листья. По небу плыли тяжёлые свинцово-серые тучи, грозящие вот-вот разразиться дождём. Даже соседские дома жалобно стонали под ударами стихии. Жестокими, недобрыми ударами.

— Что-то мне это совсем не нравится, — пробормотала я, прижимаясь к жениху.

— Мне тоже, — тихо ответил он, словно боялся, что нас кто-то услышит. — Отчего-то мне кажется, что это совсем не природное явление, а кое-что похуже.

— И что будем делать?

— А что мы можем сделать с таким разгулом стихии? — невесело улыбнулся Эрик. — Пока остается только ждать. Уверен, несмотря ни на что, здесь сейчас самое безопасное место во всем городе.

— Хорошо, — я покосилась на рисунки на стене, которые тревожно шелестели от врывавшегося в спальню сквозь приоткрытое окно ветра, — будем ждать.

Выбора в любом случае не было. Если это накрыло весь Гленмар, прятаться здесь негде. Поэтому мы просто проверили все двери и окна, задёрнув даже тяжелые пыльные шторы. Приклеили на всякий случай мои рисунки вторым слоем скотча. Потом Эрик ушёл в душ, а я стала готовить обед, то и дело боязливо ежась от зловещих завываний ветра.

Вдруг на улице послышался звонкий женский вскрик. Бросив чайник, я подошла к дверям и осторожно их приоткрыла. И, удивлённо выдохнув, вышла на крыльцо.

У калитки стояла Аннабель Морт. Ветер трепал подол длинного платья и развевал пряди светлых волос, некогда тщательно уложенных, а сейчас спутанных и неопрятных. Одной рукой девушка придерживала шляпу, что каким-то чудом держалась на голове, а второй трясла в воздухе, пытаясь уменьшить боль от ожога. И по её лицу было видно, что пришла она не на мирные переговоры. Искаженное болезнью и ненавистью ко мне, оно утратило всю былую красоту.

Аннабель Морт явно была слабее своего отца, так что я не сильно испугалась. Амаранты за ночь вымахали еще больше. Крепкие стебли сейчас достигали окон дома и воинственно топорщили пушистые соцветия в сторону гостьи. Уверена, они надежно защитят дом от любых поползновений Мортов.