Смотрю на свое отражение, и меня пробирает отвращение к самому себе. Я облажался. Девчонка чуть не погибла из-за меня. Я подвел ее. Я подвел Сумрака. Чувствую себя слабаком, который не придумал ничего лучше, чем сдохнуть от рук бездомного. Этим бы все и закончилось. И меня спасла не моя звериная мощь, которой я так горжусь, а мелкая девчонка, соплюха, вмешавшаяся в мой разговор со смертью.

Железная коробочка с бантами и зеленками летит в стену, врезается с такой силой, что крышка ломается и все содержимое рассыпается по полу, а я тащусь к себе в комнату, и к счастью, не встречаю никого по пути. Меньше всего мне бы сейчас хотелось отвечать на чьи-то вопросы или выслушивать сочувственные речи. А если бы этим кем-то оказался Пит, он мог бы сильно пострадать и уйти с разбитым носом, как уже бывало, когда он совершенно не вовремя попадался мне под горячую руку. Оказавшись в своей комнате, борюсь с диким желанием запереться, закутаться в одеяло, накрыть голову подушкой и игнорировать любые угрозы и попытки меня выкурить. Но одного детского поступка на сегодня достаточно.

Кто-то стучит.

– Открыто, – рычу я, влезая в свежую футболку.

Сказка проскальзывает внутрь и тут же закрывает за собой дверь, прислонившись к ней спиной.

– Я хотела убедиться, что с тобой все в порядке, – тихо произносит она.

За все время нашего с ней общения она впервые старается не смотреть мне в глаза. Стоит, уставившись в пол, накручивает локон волос на палец. Святая невинность, опечаленная крошка. Если бы я собственными глазами не увидел, как эта малышка в льняном сарафанчике подошла к обезумевшему бездомному и без особых усилий его кремировала, в жизни бы не поверил, что она на такое способна.

– Да пустяки, я в полном порядке! – отмахиваюсь небрежно. – Слушай, я виноват в том, что случилось…

На моих штанах запеклась кровь, коричневая полоса тянется по бедру до самого колена. без задней мысли снимаю штаны, отшвыриваю на пол, и беру со спинки стула чистые джинсы. Я не привык, что в Бункере надо кого-то стесняться и испытываю некоторое замешательство от того, что девчонка краснеет и отворачивается.

Я стараюсь побыстрее одеться, чтобы ее не смущать, но сгибаться пополам сейчас крайне неудобно и весьма больно. Когда я, наконец, застегиваю ремень, по моему лбу стекают струйки пота.

– Ты ни в чем не виноват, – бормочет она. – Ты не мог знать. Все произошло само, а ты… если бы не ты…

– Нет, если бы не ты.

Мы смотрим друг на друга, как обычно, наверное, смотрят люди, которые едва избежали гибели, стали значительно ближе друг к другу и отныне начнут дружить семьями или, как минимум, обмениваться открытками на новый год.

– Сказка… – внезапно до меня начинает доходить смысл всего, что сегодня произошло. В первый же день в Городе она дважды наткнулась на бездомного, причем один раз днем, и я могу счесть это чем угодно, только не удивительным совпадением. – Да ты же…

Договорить свою мысль я не успеваю, потому что дверь открывается, оттесняя Сказку в сторону. Сумрак заглядывает внутрь, замечает ее и очень выразительно смотрит на меня. Он больше не хочет видеть нас вместе, это понятно. В чем-то он, безусловно, прав. Я и сам думаю, что мне стоит держаться от нее подальше.

– Иду, – устало бормочу я и выхожу из комнаты.

Я без понятия, куда Сумрак нас везет. У меня нет ни единого предположения, потому что этой дороги я не знаю и никогда прежде по ней не ездил. Она проселочная, тянется вдоль леса куда-то на северо-запад от Города. Машина в плачевном состоянии: капот замят, крыша прогнулась настолько, что я касаюсь ее головой, стекла с моей стороны нет, а через лобовое почти ничего не видно. Она едет-то только потому, что Сумрак заставляет ее ехать. Но, учитывая то, что я и Сказка все еще живы, можно считать, что нам сегодня чертовски повезло.

– Надеюсь, ты понимаешь, что привести ее в порядок придется тебе? – спрашивает Сумрак, имея в виду машину.

Вздыхаю:

– Мог бы и не говорить.

Разговор, разумеется, на этом не заканчивается.

– Скажи, ты специально это сделал?

– Наехал на бездомного? Вообще нет.

– Взял ее с собой.

Он припер меня к стенке. Сразу же.

– Слушай, я же не знал, что мы встретим бездомного! Его не должно было там быть!

– Я спросил не об этом, – в его голосе обманчивая тишина, подобная той, что бывает перед бурей.

С ним юлить бесполезно. Перебираю в голове возможные ответы, но понимаю, что он все равно вытянет из меня то, что хочет знать, поэтому говорю, как есть:

– Да, специально.

– Зачем?

– Хотел посмотреть, что она из себя представляет.

– И что?

– Черт возьми, Сумрак, если бы ты там был… – воспоминания во мне настолько живые и настолько яркие, что слова просто сыплются сами, как яблоки из разорванной сумки. – Она схватила его за голову и начала бормотать что-то. Типа заклинания. Что-то про свет и священный огонь. И будто что-то, какая-то огромная сила прошла сквозь нее, как ток через оголенный провод, а затем яркая вспышка… белое пламя. Я видел белый огонь! Или мне померещилось… Огонь бывает белым? Не знаю. Белый огонь прямо из ее рук! Спалил его мгновенно!

– Было еще что-то?

– Столь же странное? – усмехаюсь я.

Быстро проматываю в голове события дня, – каким же он кажется длинным! Встреча с бездомным оставила неизгладимое впечатление, перечеркнувшее все остальное. Вдруг вспоминаю ее маленькую руку в своей ладони, эти ее глаза, сияющие зеленой лужайкой сочной осоки, и то сладкое чувство, когда что-то из нее перетекло в меня, в ту пустоту, которая годами ныла глубоко внутри, как застрявшая в душе заноза.

– Что? – нетерпеливо спрашивает Сумрак.

Я не могу ему о таком рассказать. Не хочу. Это то, что принадлежит только мне.

– Помнишь, мы с Питом натолкнулись на существо в глубине Бункера? – на ходу придумываю я, что ответить. – Так вот она чувствует его. Я видел, как она стояла и смотрела туда, а потом сказала, что там кто-то есть. Иногда она видит такие вещи… про нас. Про меня.

– Она не видит.

Сумрак говорит это настолько уверенно, будто знает точно. И я не могу не спросить:

– Что значит не видит?

– Не видит, как видим мы с тобой. У нее особенные отношения с миром, она умеет его слушать и просто озвучивает вслух то, что он ей нашептывает.

Не сразу, но картинка начинает складываться в моей голове. Обычно люди склонны видеть то, что хотят увидеть, слышат то, что хотят услышать и находят то, что хотят найти. В мире существует все, абсолютно, но каждый сам выбирает, что из него взять. А она не выбирает. И ей, словно, без разницы, где она находится и что с ней происходит, она все принимает с любовью и благодарностью. Каждый человек уверен, будто разбирается, как устроен мир и что от него можно ждать, и именно это и получает, а она, словно, ребенок читает его вслух, как открытую книгу. И ничто из того, что она узнает не вызывает в ней неприязни. Она распахнута для всего и для каждого и думает, что все вокруг так же распахнуто и для нее, и нет ничего такого, чтобы залезть кому-то в душу. Какое-то тотальное доверие. И мир проходит сквозь нее всей своей космической мощью, вырываясь белым пламенем. Эта Сила очищает мир, выжигая из него то, чего в нем быть не должно. Нашептывая ей какие-то правильные слова и истины, которые она не понимает, но принимает. Что она вообще такое?!

Сумрак останавливает машину. Оглядываюсь по сторонам – мы все еще неизвестно где, но, совершенно точно, отъехали далеко от Города.

– Дальше можно только пешком.

Ночь темная, на небе ни луны, ни звезд – все затянуто тяжелыми тучами. Мы идем между деревьями, и Сумрак слишком проворен для того, кто редко оказывается в лесу. А я, наоборот, то и дело спотыкаюсь, будто первый раз пошел в поход с опытным проводником. Это немного раздражает. Сейчас я в своем царстве, а не он.

– Давай постоим минутку? – прошу я и прислоняюсь спиной к дереву. – Дай передохнуть.