Наконец ты даешь деру, но до чего же медленно! Ноги вообще не слушаются тебя. Они даже не помнят, что значит идти. Однако, если ты надеешься оторваться от того, кто тебя преследует, тебе стоит шевелиться. Потому что именно об этом идет речь. Тебя кто-то преследует.

Но что это с тобой? Бежишь так, будто весу в тебе в три раза больше, чем на самом деле! Ты жалок. Да беги же ты, черт возьми! Чего ждешь? Чтобы эта штука тебя догнала? Чтобы она на тебя набросилась?

Ты выскочил с площади и теперь бежишь по улицам, которые становятся все темнее. То, что тебя преследует, очень большое, оно так огромно, что закрывает все небо позади тебя.

Это тень. Ты и не оборачиваясь знаешь. Огромная разгневанная тень. Разгневанная на тебя. Ты по-прежнему бежишь чересчур медленно. Ты вообще не понимаешь, что надо сделать, чтобы мобилизовать весь имеющийся в тебе запас энергии. Ты сбился с пути. И утратил всю свою хваленую силу.

Теперь эта штука уже прямо за тобой. Ты ее ощущаешь. Она над тобой издевается. Она играет с тобой, как кошка с мышкой. Но ты все-таки ускорился, ты бежишь, ура, наконец получилось! Ты вырвался и мчишься вперед. У тебя есть шанс, возможно, ты выживешь. Ты бежишь все быстрее и быстрее — так вообще никто никогда не бегал. Ого, смотри-ка! Ты даже обгоняешь едущие по улице автомобили, а когда ты сворачиваешь направо или налево, твое тело накреняется, как входящий в вираж мотоцикл. А ведь ты и не знал, что способен так быстро бегать. Прикинь, когда пацаны узнают!.. Теперь ты уже бежишь не для того, чтобы ускользнуть, а ради удовольствия, от радости, что твой организм — такая совершенная машина. И именно в этот момент ты ощущаешь на своей шее что-то теплое и влажное, чье-то дыхание. Ты слегка поворачиваешь голову назад, тебе даже нет необходимости видеть — ты понимаешь, что эта штука не отпустила тебя, ни на секунду от тебя не отстала. Она здесь, прямо у тебя за спиной, и ее огромная пасть злобно ухмыляется. Она насмехается над тобой и радуется тому, какую шутку с тобой сыграла. И тогда в тебе разрастается чудовищный, отвратительный страх. Тебе никогда в жизни не было так страшно. И сейчас ты понимаешь, что лучше бы эта штука схватила тебя тогда — когда ноги отказывались повиноваться. И тут, поскольку все это не может продолжаться бесконечно, эта штука набрасывается на тебя и проглатывает.

Ты просыпаешься в поту и включаешь лампу у изголовья. Ты спал одетым. Ты взмок, сердце бешено колотится. Надо встать и раздеться. Но ты пока что лежишь, пытаясь прийти в себя после кошмарного сна. Ты не сводишь глаз с противоположной стены, с того места, куда несколько недель назад так саданул кулаком, что пробил гипсокартон. Ты проснулся, но еще не совсем успокоился. Эти кошмары начались несколько месяцев назад. И вот уже который месяц, стоит только уснуть, они на тебя наваливаются.

Они всегда идут по одному сценарию и неизменно одинаково заканчиваются. Ты не врубаешься. Ты же ничего и никого не боишься. Какого хрена кто-то или что-то командует в твоих снах? До чего же тебе хотелось бы одолеть эту штуку, которая преследует тебя. Раздавить ее собственными руками.

Только вот страх-то этот вполне реален. Ты пробуешь поразмыслить над всем этим, но не слишком заморачиваешься. Ты чувствуешь опасность.

Ты поднимаешься с кровати и раздеваешься. Голышом снова заваливаешься в постель с пачкой сигарет того хипстера в руке. Закурив, ты разглядываешь свое тело. Ты высокий. Сильный. Тебе нравится это абсолютно послушное тебе тело. Тело, с которым ты можешь побеждать. Ты вымахал очень быстро. Меньше чем за полтора года. Остальные пацаны из твоего окружения тоже как-то неожиданно выросли. Но большинство из них оказались длинными и нескладными. А тебе достался этот подарок. Совершенное тело, с которым ты делаешь все, что пожелаешь. Когда ты думаешь о матери, низкорослой толстушке…

Ясен перец, ты похож на нее. Но тебе не хочется об этом думать. Ты себе запрещаешь. Мысли об этом противоречат твоему представлению о себе самом.

Как о сильном человеке. Который ничего не боится.

Тут ты закуриваешь последнюю сигарету и пытаешься снова уснуть.

Звуки дома всегда были твоей неотъемлемой частью. Ты уже не обращаешь на них внимания. Ты фиксируешь их, сам того не зная и не замечая. От них тепло и уютно, как под одеялом.

Во-первых, есть звуки канализации — отдаленные и бодрящие. Одни краны открываются, другие закрываются. Где-то спускают воду. Это создает ощущение, что ты — часть целого. Часть механизма, часть города, живущего в неизменном ритме. Одни двери открываются, другие закрываются. Двери спален и кухонь, входные, бронированные — эти тяжело хлопают о металлическую раму. Дверные косяки вздрагивают от ударов. Стук бьет тебе по ушам, а ты и не моргнешь. Натягиваются тросы лифта, вызванного твоими самыми ранними соседями. Вращаются блоки. Лифт останавливается с характерным звуком — всегда одним и тем же. Со скрежетом разъезжаются двери. Сосед сверху у себя на кухне волочет по полу стул. Иногда ты слышишь, как он кашляет. Он курит с самого утра, и первая сигарета всегда вызывает у него приступ кашля. Потом начинают вопить дети. Непрерывно. Ты слышишь, как мать на них орет, поднимая с постели. Скоро включится телик, и ты услышишь отдаленные звуки мультиков, которые малыши смотрят за миской кукурузных хлопьев с молоком.

А после, когда ты готовишься снова погрузиться в сон, щелкает задвижка двери ванной. Мать только что встала. Ты слышишь, как течет вода, как стучат о кафельную полку флакончики. И, хотя в школу идти не надо и ты мог бы до обеда проваляться в постели, снова уснуть уже не получается. По звукам ты следишь за каждым движением матери. Утренний туалет, теперь она ставит на огонь чайник, режет хлеб, открывает дверцу посудомойки, чтобы поставить туда свою кружку, опять возвращается в ванную, чтобы накраситься.

И только когда входная дверь закрывается и ты слышишь в коридоре удаляющиеся шаги, ты осознаёшь, до чего напряжен был все это время.

Ты делаешь последнюю попытку уснуть. Натягиваешь на голову одеяло. Да нет, все без толку.

Позже ты выключаешь телик. Тебе скучно. Ты даже не знаешь, чего бы тебе хотелось. Сидеть на уроке? Вот уж точно нет. Около одиннадцати ты решаешь выйти из дома. У тебя еще остались бабки. Да и вообще, город принадлежит тебе. Ты свободен.

Так что сгоняй-ка в центр и побалуй себя кебабом.

В воздухе пахнет весной. Даже в твоем районе. По мере приближения к центру ты чувствуешь себя все более странно. В это время тебе следовало бы вместе с остальными сидеть на уроке английского. Жалеешь? Да ни грамма! Ты заказываешь кебаб и впервые заходишь внутрь, чтобы поесть. Ты ешь быстро. Слишком быстро. И около полудня выходишь из забегаловки. У тебя нет ни малейшего представления о том, куда девать время, которого у тебя навалом. Куда податься? Ты бродишь по центру города, шатаешься по пешеходным улицам, рынкам, заходишь в торговую галерею, где стараешься задержаться подольше. Но душа у тебя к этому не лежит. Ничего не происходит. Ты продолжаешь бесцельно шататься. Проходя через небольшой сквер в центре, ты замечаешь троих ребят из своего класса. Они тоже живут не в общаге, а дома — как и ты. Идут и болтают между собой. Один сильно размахивает руками. Что-то рассказывает двум другим. Похоже, что-то ржачное. Ты прячешься за стволом секвойи. Тебе совершенно неохота с ними встречаться. Неохота, чтобы кто-то видел тебя вот таким, одиноким, ничем не занятым.

После обеда время тянется совсем медленно. Просто мрак какой-то. Вообще некуда податься. Тебе подобные торчат в классе. Взаперти. Ты один на воле. Тогда с чего вдруг снова возвращается это назойливое ощущение полного отсутствия выбора?

Ты слоняешься до конца уроков. Как ты ни сопротивлялся, это оказалось сильнее тебя: в 16:15, к концу занятий, ты приперся к школе. Ждешь. Здесь полно родителей — тоже ждут. Ты видишь, как подъезжают школьные автобусы. Паркуются, звенит звонок. Вообще-то ты никого особенно не ждешь. Кого бы тебе ждать? С кем бы ты мог пойти прогуляться? К кому из одноклассников мог бы зарулить домой провести время?