— Я не твоя девочка. Теперь я богиня у твоего народа! У тебя была возможность меня укусить, а теперь — кусай локти, товарищ начальник. — Я не хотела грубить или ругаться, но он сам задел за живое. — И вообще, верни меня домой! Я домой хочу! К бабушке!

— Верну… — едва слышно ответил он.

— Что ты сказал? Мне не послышалось? Ты согласился? — трясущимися от волнения губами пролепетала я, и машинально опустилась перед ним на колени, положив иссохшие ладони на его крепкие кисти.

— Верну, как настанет возможность. Это не так просто, Ника. — Это было моим пределом. Все что копилось, все что душило, все что страшило и ужасало — комом вырвалось наружу — я громко зарыдала, опустив мокрое лицо в мужские ноги.

— Перестань, поднимись, — зашептал он, поднимая меня с колен. — Если услышат твои громкие стенания нашему короткому свиданию конец. Слышишь? Успокойся немедленно. — Я отчаянно закивала, изо всех сил пытаясь совладать с подступившей истерикой.

— Я все. Я все, — хлюпала носом, вытирая горячие слезы рукавом. Мужчина легко поднял меня и усадил к себе на колени. На свои колени. Нежно и ласково, прижав мою голову к груди.

— Ты права, я не смогу тебя убить. Это с самого начала было плохой задумкой, — гладил он мои собранные в длинную косу светлые волосы. — Ты особенная, и одна на миллион. Таких нельзя истреблять, их нужно беречь. Ты еще стольким людям сможешь помочь. Стольких утешить, стольких успокоить. А я…

— Что ты? Что ты станешь делать? — выдохнула я, аккуратно оглянувшись назад.

— Придумаю что-нибудь другое. Чтоб найти портал нам нужно уединение, высокое место, и одна важная вещичка, оставленная у меня в замке.

— Я все поняла. Но погоди. Отец… твой отец. Что он сделал за что ты не можешь простить его до сих пор? Это ведь не провидец научил тебя путешествовать между мирами. Ведь так?

— Так.

— Его суеверность? Ведь так? Именно она погубила твою сестру? Ее убил провидец, после этого вы стали заклятыми врагами… — очень осторожно, как минер, продвигалась я.

— В этот мир он попал случайно. И ему понравился этот мир за его вольности в женщинах, нравах и законах. В этих красивых местах. Его они покорили больше, и покидать их навсегда он не хотел. Тот век погас для него. Век телевидения, мобильных телефонов, интернета, брендовой одежды и современных автомобилей. Эти высокие облака, море, горы, покрытые изумрудом зелени, фьорды, корабли и морские походы. А пришел он в расцвет Рагнара! Его первые походы, первая кровь, женщины… все было с ним.

— Зачем он добровольно отдал сестру, свою дочку, на растерзание, на жертву провидцу? — Вот! Вот! Главная интрига всей истории! Услышу ли я ее когда- нибудь?! — Жизнь дочери за жизнь друга.

— Да. Отец долго мучился и решался, и когда решился, то все произошло так быстро, что она не поняла ничего…

— Вот почему она винит тебя… Нефилима! Тебя она видела в этом образе, а его нет.

— Да… все именно так.

— Она думает, что ты ее приговорил и привел приговор в исполнение, а на самом деле… ты с любой стороны ни при чем. Но это и странно… здесь что-то не так. Души знают всю правду. Их невозможно обмануть или что-то утаить. Скорее всего, это что-то вроде блокировки, и сделал ее слепец, чтоб больнее задеть тебя. Но зачем?

— Завидовал моей молодости, моему уму и силе. Видел во мне молодого себя, но ничего не мог исправить.

— Сестру он забрал явно не для благих целей народа? А для себя?

— Так и есть. Она была молода, красива и невинна, как и ты сейчас. И у нее был дар, слабый, но был — она видела вещие сны. Ему подходят только такие девушки. Он забрал ее сердце, омылся ее кровью, заметно помолодел и посвежел, а людям наказал обратное — как раз после этого дети Рагнара начали собирать армию и через семь лет удачно отомстили за отца. И это не заслуга жертвы, а хорошая военная подготовка.

— Твой отец нашел такую же, чтобы исправить свою ошибку и вымолить прошение. Вернуть тебе сестру, и возможно покарать провидца. Для него это было искупление, для тебя — новая жизнь, а для меня изначально смертельная ловушка. Это первый раз со мной, — задумалась я. — Впредь нужно быть осторожнее, и полностью не доверять чужим духам. Своим можно, они пойдут на все чтоб защитить будущий род, как это делают и чужие. Твой отец хотел именно этого. Как же мне сейчас все понятно. Будто в голове полочки сложились, так аккуратно, так рядочками.

— Нет, не хотел, — неожиданно оборвалась моя речь. — Вероника, поверь, ни этого он хотел. Я понял это только сейчас. — Немой вопрос, застывший в моих глазах, заставил его продолжить дальше. — Отчасти это и была ловушка. Но не для твоего сердца, а для моей очерствевшей души. Моей заледеневшей и уже ничего не чувствующей души. Отец изначально знал, что я не смогу убить тебя. Что ты — именно тот редкий человек, который может повлиять на мои намерения, расшатать мою уверенность и противопоставить себя к слепой и безнадежной любви к сестре. Зачастую дети считают, что родители их недостаточно любят, знают и понимают. И как часто ошибаются… Ошибся и я. Он знал меня лучше самого себя.

— Тоже самое я бы сказала о своих родителях, — вздохнула я, взглянув в устремленные вдаль бирюзовые глаза. Солнце отражаясь в синем море меняло их цвет. — Они меня не понимают. Вернее, того, чего хочет мое сердце.

— Это ерунда, когда они живы и здоровы, и всегда можно поговорить по душам. До конца. До последней капели. И выяснить все.

— Знаешь, а ты прав. И мудр не по годам, — стеснительно улыбнулась я, когда бирюзовый цвет глаз слился с моим. — Если честно, когда я увидела тебя впервые… — кашлянула я, — так возненавидела! Люто и бесповоротно! Ты был похож на зажравшегося кота, которому лет сто не попадало по одному месту. Подкатил на дорогущей машине. Дефилировал в брендовом костюме. Про запонки и молчу… а как смотрел на людей! Как на букашек… Как на мусор или хлам вечно валяющийся под ногами. Как на средство для своих целей. Даже сейчас как вспомню — закипает. Так бы и врезала вон тем остатком от мачты, — уже очень широко улыбаясь договорила я.

— Вот как тебя было не заметить и не запомнить, когда твоя речь про то, как меня в гробу будут черви есть… — пришла очередь мужчины расплыться в улыбке, — ввела в полный ступор! Я аж ошалел от такой смелости! Еще б слово про гробы и червей — я б тебе там шею и свернул… честное слово. Отходил после этого разговора не один день. И задала же ты жара тогда, девочка.

Я захихикала сильнее, вжавшись в трясущееся плечо Эйнара, чтобы наше веселье не разозлило провидца, чьи незрячие очи уже были направлены в нашу сторону.

Это случилось! Наше потрепанное и изувеченное корыто приближалось к столице древнего народа — Каттегату.

Хотя вряд ли они себя считали таковыми.

О, Каттегат! Как его описать? Как представить, чтоб в полной мере дать понять и почувствовать это место? Серебристый пролив, скалистыми горами запертый в полукольцо, переходил в холмистую местность, покрытую изумрудом кустарников и деревьев, плавно уходящую вверх к бездонным, уже чистым как слеза, небесам.

— Ну вот и он — Каттегат, — проронил Стиан. — К сожалению, нам не удалось обойти это место…

— От судьбы не уйдешь, мой мальчик, — неожиданно возник голос провидца.

В отличие от викинга я никак не отреагировала на ироничную речь старца, неусыпно следящего за нами. Меня занимало лишь одно — зрелище, представшее перед моим изумленным взором, могла ли я даже представить, что когда-нибудь смогу увидеть такое — город викингов!

На широком и высоком холме, как горох, были рассыпаны разного размера дощатые домики. Среди них, то тут, то там, дымились костры, дымчатыми лентами облизывая пробегающие мимо тучки.

На узком, длинном, деревянном пирсе, уходящем в море, затаив дыхание нас ожидали толпы людей — мужчин, женщин, детей и стариков. Весь народ вышел поглазеть на прибывших странников!