Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Наличие огромных успехов большевистской пропаганды не могут скрыть многочисленные сепаратистические историки и мемуаристы: Дорошенко, Христюк, Жученко, Чикаленко, Винниченко, Мазепа, Шульгин, Андриевский и другие. Успех этот они объясняют – “помощью Москвы” и недостаточной национальной сознательностью украинских масс и не хотят признать, что революция на Украине, как и во всей России, была революцией социальной, а отнюдь не национальной – “борьбой за национальное освобождение”, как это изображается сепаратистической пропагандой.

Национальные формы охотно принимали дезертиры, когда нужно было избежать отправки на фронт (Богдановский и Полуботковский полки и другие части “украинского войска”); за национальными лозунгами украинских социалистов шли крестьянские массы, когда эти лозунги связывались с обещанием земли.

Но, при первом же столкновении мотивов национальных с мотивами социальными, последние, неизменно, брали верх и массы шли не за Центральной Радой, а за большевиками, несмотря на все усилия Центральной Рады не отстать от большевиков в области социальных обещаний.

Еще в июле 1917 г., как упомянуто, Полуботковский полк активно выступил на стороне большевиков в Киеве; в ноябрьские дни Богдановский полк спас большевиков в Арсенале; украинские же части вывели тогда из строя чехов; украинские части помогали большевикам захватить власть в ряде городов Великороссии; делегаты украинских частей в Совдепах и Революционных Комитетах городов Украины, создавали пробольшевистское большинство.

Эти общеизвестные неоспоримые факты настолько многочисленны, что приводить их больше нет никакой надобности. А согласовать их с утверждением сепаратистов, что революция на Украине была борьбой за “национальное освобождение” – не позволяет логика.

Еще меньше чем на “Украинское Войско” и крестьянские массы могла Центральная Рада рассчитывать на более культурную часть населения Украины – жителей городов, которые, как уже сказано, во время июльских выборов в органы городских самоуправлений больше 90 % своих голосов отдали противникам Центр. Рады и ее политики.

Рабочие отдали свои симпатии или – непосредственно большевикам, или – их союзникам – “независимым” украинским эсдекам и украинским эсерам-”боротьбистам”. Остальное городское население шло за общероссийскими партиями: эсеров, эсдеков, меньшевиков (евреи – за “Бундом”) и за “кадетами” – партией “Народной Свободы”.

“3– й Универсал” городским населением в общем был принят не только отрицательно, но и иронически-презрительно. Киевская Городская Дума в своем заседании подвергла Универсал уничтожающей критике.

Неудачно пытались его защищать только российский эсер, адвокат Зарубин, и парикмахер Рафес, вождь “Бунда” – оба члены Малой Рады. Киевский краевой комитет Кадетской партии (самой культурной по своему составу) вынес резолюцию: “как по своему содержанию, так и по источнику своего происхождения, Универсал не может быть признан актом государственного значения, имеющим обязательную силу”. А Киевская и Харьковская Судебные Палаты (высшие судебные институции) отказались выносить приговоры именем “Украинской Народной Республики”, не признавая Центральную Раду и Генеральный Секретариат за высшие государственные установления.

Наряду с этим, ряд губернских и уездных “Революционных Комитетов” выносил решения о непризнании Центральной Рады, как органа, который сформировался “помимо воли населения”. Об этом писала газета “Нова Рада” (№ 189), приводя, как примеры решения Херсонского Ревкома и говоря, что оно не единично.

В ряде городов Ревкомы попросту начали смещать представителей Центральной Рады. Например, в Полтаве “Революционный Комитет” не только сместил губ. комиссара А. Левицкого, но, грубо и унизительно его вышвырнул, обыскавши и отобравши все его документы, надававши ему пощечин и сбивши с носа пенсне.

В Киеве большевики вели себя, как параллельное правительство, игнорировали Генеральный Секретариат, реквизировали для своих надобностей здания и типографии, вмешивались в распоряжения органов власти, открыто формировали отряды “красной гвардии”. Для каких целей формировались эти отряды – было всем ясно. Но Рада делала вид, что ничего не знает.

Еврейские погромы

К тому же пошла волна еврейских погромов, в которых дружно принимали участие “национально-сознательные” части “Украинского Войска”, при полном бездействии милиции. 21 ноября погром был в Каневе; 27-го – в Умани; в первой половине декабря – в целом ряде городов и местечек. Остановить их никто не пытался. Параллельно с этим, шли разгромы помещичьих имений, сахарных и винокуренных заводов. К концу года положение на Украине можно было исчерпывающе охарактеризовать одним словом: анархия.

В этой обстановке, ослепленная своей призрачной “властью” (в силу которой никто кроме нее самое не верил), Центральная Рада продолжала свою “деятельность”: писала воззвания и обращения и занималась мелодекламацией. Каждый Генеральный Секретарь, в отдельности, и все вместе, чуть не ежедневно, выпускали эти воззвания и обращения, на которые никто, даже их подчиненные, не обращали ни малейшего внимания. Характерным для того, как относились на местах к устной и письменной мелодекламации Центральной Рады, является ответ Бердичевского железнодорожного комитета: “Довольно болтать! – Приказывайте!”

Но для приказывания надо было иметь силу и волю. Ни того, ни другого у Центральной Рады не было, несмотря на ее слова о 4-х миллионном “Украинском Войске”. Большевики учли обстановку и начали готовиться к ликвидации “деятельности” кучки украинских социалистов, называвших себя народным представительством – Центральной Радой. (Напомним, что, по признанию Винниченко, в ней было из 792 членов – 772 социалиста). Подготовка к этой ликвидации велась открыто – и устно, и в печати.

Конфликт с большевиками

11 и 12 декабря большевики лихорадочно готовились к захвату власти в Киеве. Но они были предупреждены несколькими энергичными офицерами-украинцами, которые не побоялись взять на себя инициативу и, с сравнительно небольшими отрядами, разоружили большинство большевистских сил, захвативши их врасплох, в ночь с 12 на 13 декабря. Глава Ревкома Л. Пятаков и несколько его членов были арестованы, а разоруженные большевики посажены в поезда и отравлены “в Московском направлении”.

Вся эта операция была проведена, главным образом, сравнительно немногочисленными силами антибольшевистски и, в подавляющем большинстве, антисоциалистически вообще, настроенными подразделениями, так называемой “сердюцкой дивизии”. Эта дивизия, вопреки протестов социалистов, начала формироваться незадолго перед тем из отчетливо антибольшевистски настроенных офицеров и солдат, причем в ее составе были не только “национально-сознательные” украинцы, но и не мало (если не большинство) киевлян и украинцев, которые в этой дивизии, в тогдашней обстановке, видели единственную возможность борьбы с большевиками. В операции принимали участие и некоторые другие украинские части, но их роль была не ведущая, а второстепенная.

Это первое, и единственное за все время ее существования, проявление силы и воли украинцев, Центральная Рада не только не использовала, в целях поднятия своего авторитета, но немедленно же все впечатление свела к нулю. Арестованные вожаки большевиков, по ее распоряжению, были немедленно выпущены, а Генеральный Секретариат выпустил воззвание по поводу происшедшего, в котором занял позицию обвиняемого в нарушении “завоеваний революции”, оправдывался и обещал в будущем уважать свободу “общественных военных революционных организаций”.

А большевики в тот же вечер (13 декабря) в общем собрании Совета Рабочих и Солдатских Депутатов устроили только что выпущенному Л. Пятакову шумную овацию и добились резолюции, резко осуждающей разоружение большевицких частей и требующей немедленного возвращения оружия и наказания виновных в разоружении. В этом собрании выступали также представители отдельных украинских частей с характерными заявлениями, что Центральную Раду они признают, “но это не значит, что они будут защищать тех людей, которые в Центральной Раде заседают”.

30
{"b":"7040","o":1}