Поэтому есть основание, с полной категоричностью утверждать, что во время войны на Российской Украине никаких проявлений сепаратистических настроений не было; а раз не было проявлений, надо полагать, не было и настроений.

Десятки тысяч украинцев – по тогдашней терминологии “малороссов” – были в Российской армии офицерами, занимая часто самые высшие генеральские должности, командуя не только полками, но и дивизиями, корпусами и армиями, т. к. никаких ограничений по национальному признаку не существовало. Все они доблестно защищали общую родину – Россию и за все время войны не было ни одного случая, чтобы офицеры российской армии, украинцы по происхождению, по мотивам национальным, переходили к немцам, которые обещали украинцам королевство и уже имели и готового “украинского короля” – одного из родственников австрийского императора.

Лучшим доказательством того, что таких случаев действительно не было, служит то обстоятельство, что о них нет никаких упоминаний в весьма богатой сепаратистической исторической и мемуарной литературе. Ведь не подлежит сомнению, что если бы такие случаи были, сепаратисты их бы не замалчивали, а выпячивали.

То же самое, что об офицерах, можно сказать и о нескольких миллионах солдат-украинцев, боровшихся на всех фронтах в Российской Армии.

Освобождение от непосредственного участия в войне всех служащих “Военно-Промышленного Комитета”, “Всероссийского Земского Союза” и “Всероссийского Союза Городов”, работавших на оборону и обслуживание армии, открыло широкие возможности для лиц, желавших быть подальше оттуда “где стреляют”. И туда устремились, как лица не отличавшиеся храбростью, так и многочисленные последователи социалистических идей, бывших тогда принципиальными «пацифистами”. Как известно, в рядах служащих этих учреждений провел войну и будущий Украинский Главковерх С. Петлюра.

Боязнь быть из этих учреждений откомандированными и попасть на фронт, заставляла служащих этих учреждений работать для дела обороны, не только за совесть, но и за страх. Это относится, конечно, не ко всем служащим этих учреждений, которых тогда иронически-презрительно называли “земгусарами”. Было не мало среди них и идейных работников, особенно среди руководства, людей пожилых, которым отправка на фронт не угрожала. Это были старые заслуженные общественные деятели.

Но, кроме личной безопасности и возможности не воевать пребывание в рядах «земгусаров» давало возможность постоянного соприкосновения с мобилизованной шестнадцатимиллионной солдатской массой и ведения среди нее соответствующей пропаганды.

В армии же, в результате многочисленных призывов, оказалось не мало активных революционеров, без всякого специального за ними наблюдения, что облегчало возможность этой пропаганды. Когда же начались неудачи на фронте и почувствовалась усталость от затянувшейся войны, антиправительственная пропаганда начала расти и усиливаться, приведя, в конце концов, к тем настроениям, которые сделали возможной революцию.

И из всей шестнадцатимиллионной Российской Императорской Армии и Флота, с трехсоттысячным офицерским составом не нашлось никого, кто бы имел мужество выступить в защиту Императора и его правительства.

Только два генерала отказались присягнуть Временному правительству, да и то были не русские: немец – граф Келлер и татарин – Хан Нахичеванский.

Первым известием о революции в Петербурге была телеграмма члена Государственной Думы Бубликова, посланная по линии железных дорог, с извещением о падении Правительства и призывом соблюдать спокойствие и порядок. Но никаких других официальных сообщений не было и еще целые три дня Киев и вся Украина питались разными слухами и ничего достоверного не знали. Только после разрешения Главнокомандующего Юго-Западным фронтом ген. Брусилова, Командующий Киевским военным округом ген. Ходорович позволил газетам напечатать сообщение о событиях и столице – и Киев и Украина узнали о совершившейся революции. Приглушенная во время войны, политическая деятельность разных, легальных и нелегальных, организаций сразу возродилась и накипела.

На следующий же день, 17-го марта, (по новому стилю) в Киевской городской думе собрались представители общественных организаций и партий и выбрали из себя Исполнительный Комитет из 12 членов. На этом собрании были, конечно, представители всех революционных партий и организаций, так как с падением царского правительства они получили возможность выступать легально и принимать участие в общественной и политической жизни.

При рассмотрении списка представителей бросается в глаза, что на этом их многолюдном собрании в столице Украины была представлена только одна украинская организация – «Товариство Украiнських Поступовцiв” (ТПУ). Почему это случилось, объясняет украинский историк Д. Дорошенко, который на стр. 42 своей “Истории Украины” сообщает, что “ТУП была в то время единственной украинской организацией”. Все другие украинцы левого, социалистического, направления, как уже упоминалось раньше, пребывали в рядах общероссийских партий и не ощущали потребности создания своих отдельных украинских партий. Кое-где только существовали разрозненные группы и кружки украинской молодежи социалистического направления, малочисленные и не авторитетные потому что состояли из зеленой молодежи.

Сообщая о выборе Исполнительного Комитета из 12 человек, сепаратистические историки пишут, что из этих 12 членов 5 были украинцы, но о том, кто были эти 5 украинцев, большинство их умалчивает. Напомним, что это были: волынский помещик – барон Штейнгель, представитель русских, кавказских и украинских «народных социалистов» С. Ефремов (впоследствии лидер социалистов-федералистов), представитель кооперативов – Н. Порш (впоследствии петлюровский министр), представитель киевских рабочих (так он сам себя называл) – Паламарчук и единственный представитель организованных украинцев, представитель ТУП-а, – Никовский, т. е. представитель украинцев был только один, а не пять.

Этот Исполнительный Комитет, пополненный впоследствии многочисленными кооптациями, в течении первых трех месяцев революции фактически был высшей властью в Киеве, пока эту власть не захватила Центральная Рада.

То, что произошло в Киеве, произошло и в остальных губерниях Украины. И, как и в Киеве, в первое время революция, носило характер общероссийский и голоса организованной украинской политической общественности не было слышно, ибо до революции ее вовсе не было. Как указано выше, общественная и политическая деятельность населения Украины шла в рамках партий и группировок общероссийских.

Организовываться она начала только после революции, быстрыми темпами. Вот как описывают эту организацию украинские мемуаристы М. Жученко и Е. Чикаленко: “сначала совет ТУП-а хотел сам стать общей объединяющей организацией, но на его заседание явились Стешенко, Антонович и Степаненко как представители украинских социалистических организаций и добивались, чтобы в совет было принято такое же число представителей этих организаций, какое есть в данный момент в совете ТУП-а. Чтобы не разбивать сил и не создавать двух центров, совет ТУП-а согласился на требования социалистических представителей с тем, чтобы в новый центральный орган, для которого принято название Центральная Рада (совет), входили впоследствии и представители от разных новых организаций.

Так создалась Центральная Рада, в которую сразу же вошли, кроме членов ТУП-а, представители от социал-демократов, украинских социалистов-революционеров, украинцев-военных, украинцев-рабочих, кооперативов, студентов, православного духовенства г. Киева, от разных “товариществ” (“Украинское Научное Товарищество”, “Товарищество украинских техников и агрономов”, “Украинское Педагогическое Товарищество” и др.), обществ и кружков”. (Цитируется из “Истории Украины” Д. Дорошенко, стр. 42).