Странное дело, никто из «армейских» сегодня играть в бильярд не пришёл. Зато «чекисты» были на месте. Наверно, это и к лучшему. Меньше ушей, меньше утечек. А Смирнов и Ходырев-младший — оба из той системы, в которой любая утечка равносильна предательству. Поэтому с ними можно говорить откровенно. Но, другой стороны, рассказывать всё — тоже неправильно. Сперва надо просто закинуть удочку — посмотреть, как отреагируют на предсказание о кончине генсека, а по результатам решить: сразу признаваться, кто я на самом деле, или отложить разговор по душам до десятого, когда предсказание сбудется…

Откладывать ничего не пришлось. Но вовсе не потому, что реакция оказалась «правильной», а потому, что всё пошло совершенно не так, как предполагалось.

Партию в Московскую пирамиду мы с Ходыревым отыграли молча. Он целиком сосредоточился на игре, а я размышлял над тем, как перейти к делу, но так чтобы это произошло естественным образом, в виде цепочки событий, как продолжение и развитие случайно начатого разговора. Тем более что ситуация складывалась удачная. Как на бильярдном столе, так и вокруг. Смирнов куда-то пропал (наверное, воздухом подышать вышел), а мне до победы оставалось забить всего один шар. Что я тут же и сделал. После чего положил кий на сукно, оперся руками о борт и, прищурившись, посмотрел на соперника.

Я собирался сказать ему что-то вроде: «Как думаете, Константин Николаевич, мог бы какой-то случайный зритель со стопроцентной уверенностью предсказать, что выиграю я, а не вы?»

Собирался, но не успел.

— Добрый всем вечер, — раздалось за спиной.

Голос показался знакомым, но… хоть убейте, не помню, где его слышал.

Я обернулся.

Да уж! Чего не ожидал, так именно этого.

«Седой». Тот самый. Из бильярдной в Сокольниках.

И, судя по невольно вытянувшемуся во фрунт Ходыреву и замершим возле двери Смирнову и ещё одному «товарищу в штатском», в чинах состоит немалых. Минимум, генерал-майор, а то и повыше.

— Пётр Сергеевич, — протянул он мне руку.

— Андрей… эээ… Николаевич.

Гость усмехнулся.

Одет он был довольно демократично. Неброский плащ, шляпа (их он повесил на вешалку), темно-серый костюм, чёрная водолазка «а-ля Боярский». Ни дать, ни взять, простой инженер или, скажем, преподаватель вуза, однако движения одновременно и мягкие, и уверенные… а ещё взгляд. Смотрит, будто прикидывает, сырым собеседника скушать или поджарить слегка.

По-хозяйски забрав у майора кий, Пётр Сергеевич неспешно прошёлся вокруг стола, несколько раз склонился над игровым полем, примерился, катнул один из шаров и, удовлетворившись достигнутым, развернулся ко мне:

— Как думаешь, могу я выиграть у тебя в «малую русскую»?

— Трудно сказать, — развёл я руками. — Теоретически, наверное, да. А вот практически…

— Практика — критерий истины, — кивнул «Седой» и указал кием на «точку». — Выставляй пирамиду… Андрей Николаевич.

Игра продолжалась почти пятьдесят минут.

Пётр Сергеевич был настоящим мастером. Его отыгрыши раз за разом ставили меня в тупик, не спасала даже фантастическая по меркам любого времени кладка. Думать приходилось почти как в шахматах, мозги буквально кипели. А соперник набирал потихоньку очки. Сперва троечку, и сразу за ней очередной отыгрыш. Потом — «туз», и снова без риска. Затем шесть и четыре, а дальше опять — вязкая паутина тихих ударов с постановкой битка на борт или впритирку к лузе…

Конечно, я огрызался, как мог, иногда довольно эффектно, но всё равно — «Седой» меня постоянно опережал, и в результате в конце игры его преимущество достигло двенадцати очков — семьдесят против пятидесяти восьми, а на поляне оставалось всего два шара — красный биток и белая «двойка». Максимум, чего можно добиться — это сыграть вничью. Два очка плюс премиальные десять за последний забитый шар, и счёт станет равным.

К решающему удару я готовился так, словно от этого зависела судьба целого мира.

Хотя, возможно, всё так и было. В смысле, сумею уравнять ситуацию, со мной будут говорить как с равным. Не сумею… значит, не судьба. «Слабак!» — как говорил Маэстро из фильма «В бой идут одни старики»…

И всё-таки я сумел. Сильным ударом через весь стол, тончайшей резкой в чуть приподнятую над коротким бортом двоечку, после соударения тихо скатившуюся в угловую лузу.

Жаль, зрителей нет. Они бы такой удар оценили.

Зрителей действительно не было. И Ходырев, и Смирнов, и генеральский сопровождающий в процессе игры из бильярдной исчезли. Я даже не заметил когда. Наверное, договорились заранее.

— Ничья, — я вытер со лба «трудовой» пот и отступил от стола.

«Седой» стоял, опершись на кий, и задумчиво смотрел на меня.

— Кто ты такой, Фомин Андрей Николаевич?

Что ж, я ждал этого вопроса. Поэтому просто убрал кий в киёвницу, вынул из кармана исписанный бумажный листок и молча протянул его Петру Сергеевичу.

— Дмитрий Фёдорович Поляков, генерал-майор ГРУ ГШ СССР. Работает на американские спецслужбы с 1961-го года. Агентурные псевдонимы: «Топ Хэт», «Бурбон», «Дональд Ф». Расстрелян в 1988-м… Хм…

Генерал недоуменно нахмурился и бросил на меня быстрый взгляд.

В ответ я только плечами пожал: читайте, мол, дальше.

— Владимир Александрович Пигузов, подполковник ПГУ КГБ СССР, секретарь парткома Краснознамённого института КГБ СССР. Завербован ЦРУ в 1976-м году. Расстрелян в 1986-м… — продолжил «Седой». — Олег Антонович Гордиевский, полковник ПГУ КГБ СССР. Завербован СИС в 1974-м году. Бежал на Запад в 1985-м…

На этом месте он замолчал и начал просто просматривать записи, хмурясь всё больше и больше.

Я ждал.

От чтения Пётр Сергеевич оторвался лишь через пять минут.

Думаю, этого времени вполне хватило, чтобы запомнить десять фамилий, имён, должностей и краткие описания жизненного пути высокопоставленных изменников Родины — его бывших, теперь уже точно бывших, коллег и друзей по службе…

Последние две строки генерал прочитал вслух.

Во-первых, потому что к предателям эти строки отношения не имели, а, во-вторых, они сейчас были самыми важными.

— Десятого ноября 1982-го года скончался Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев. Двенадцатого ноября 1982-го года на внеочередном Пленуме ЦК КПСС новым Генеральным секретарём избран Юрий Владимирович Андропов.

Прочёл. Поднял взгляд.

— Откуда это?

Я улыбнулся.

— Из будущего… товарищ генерал-лейтенант…

Среда. 3 ноября 1982 г.

«Неважно, какого цвета кошка — главное, чтобы она ловила мышей».

Зря я, наверное, сказал это вчера «Седому». Цитату он явно слышал и, более того, знал, кому она принадлежит.

Странно, конечно. Я думал, «малыш Дэн» впервые произнёс эту фразу в конце 80-х, а оказалось, лет двадцать назад, ещё при Мао… М-да. Сглупил. Не надо было так сразу провоцировать советского контрразведчика афоризмами китайских руководителей. Пусть после смерти «Великого Кормчего» отношения между двумя странами начали понемногу налаживаться, но всё равно — пока они довольно прохладные, а временами даже враждебные, особенно, если учитывать постоянные заигрывания товарищей из Поднебесной со штатниками.

Вообще, вчерашний разговор длился недолго — меньше четверти часа. Он шёл по какому-то странному сценарию. Моё неожиданное признание должно было, как минимум, взволновать собеседника. Однако нет — похоже, что Пётр Сергеевич как раз чего-то подобного и ожидал. Он даже не стал интересоваться, как именно я попал в своё прошлое, спросил только:

— Зачем?

Я даже не сразу понял его:

— Что зачем?

— Зачем ты здесь? — повторил генерал. — Что такого случилось в будущем, если пришлось возвращаться?

Простой по сути вопрос заставил меня ненадолго задуматься.

Действительно. Что такого произошло в наших двухтысячных, из-за чего стоило проваливаться в 82-й год? Россия цела и даже развивается потихоньку, народ, хоть и недоволен, по обыкновению, своими правителями, но, в общем и целом, не ропщет. Кое-кто, конечно, бузит и даже выходит митинговать на всякие там Сахарова и Болотные, но как-то вяло, без огонька — с ОМОНом почти не дерётся, плакатиками только размахивает да речи дебильные произносит — «скучно, девушки».