— Да, скорее всего. Согласен. Вот если бы родственники у него были из бывших или, например, общался он регулярно с выходцами из… хм, белоэмигрантов…

— Лингвистический анализ его речи мы уже провели.

— И как? — моментально вскинулся Пётр Сергеевич. — И почему это не указано в справке?

— Сегодня данные получили. Вот, можете ознакомиться…

Генерал взял бумагу и быстро её просмотрел.

— Хм… Если убрать воду, то получается, что речь его вполне соответствует предполагаемому месту рождения и проживания. Жаль, что по поводу возраста лингвисты ничего конкретного сказать не смогли…

— Увы, — развёл руками Смирнов. — Построения фраз характерны как для лиц возрастом от 15 до 20, так и для 30 и 40-летних.

— И иностранный язык он, как я понял, знает неплохо.

— Скажем так, английским он владеет лучше, чем обычные школьники. Однако, с другой стороны, уровень немного пониже, чем у учащихся спецшкол и студентов инязов. Есть, кстати, еще один интересный момент. Как утверждает Павел, Свояку знакомы некоторые нюансы внутренней кухни нашего наиболее вероятного противника. То есть, по блоку НАТО у него имеются знания, хотя и довольно обрывочные, которые он нигде не мог получить, кроме как из собственных наблюдений или из рассказов тех, кто действительно знает.

— Ну, возможно, он просто общался с кем-то из этих знающих.

— Возможно. Но в его окружении в настоящий момент таких нет. За исключением нас, конечно.

— Логично. Но не забывай, что такие знакомые могли быть в его прошлом, ещё до поступления в институт, — Пётр Сергеевич повернулся к другому участнику совещания. — Что скажешь, Константин? Что удалось выяснить по прошлому Свояка?

— Ну, всего, конечно, выяснить не удалось. Четыре дня — срок небольшой. Правда, и городок тот тоже не мегаполис. Население всего пятьдесят тысяч, все на виду, большинство знакомы друг с другом с детства. Так что кое-какую информацию раздобыть удалось. Причём, весьма любопытную.

— Что ты имеешь в виду?

— Во-первых, среди молодёжи Свояк оказался фигурой известной. Играл в школьном ансамбле и даже выступал на сцене в нескольких местных клубах. Так что многие его знают. Плюс спортом увлекался немало, участвовал в разных соревнованиях, выезжал в другие города в составе юношеских команд.

— По каким видам?

— Баскетбол, плавание, волейбол, спортивное ориентирование, охота на лис, пожарное многоборье. Вы, Пётр Сергеевич, наверное, удивитесь, но ни настольный теннис, ни стрельба, ни, тем более, бильярд там ни разу не фигурировали.

— Уже удивлён. А что во-вторых?

— Во-вторых, при всем при том, школу он окончил с золотой медалью и дважды был победителем областной олимпиады по математике.

— Это-то как раз и не удивительно, в их институте таких полно.

— Тут дело в другом. Из бесед с учителями и тренерами я понял, что со старшими по возрасту он сходился с трудом. Нелюдимом, конечно, не был, но при общении со взрослыми чаще всего тушевался, можно сказать, варился в собственном соку и больше интересовался учёбой, нежели общением с другими людьми. Плюс английский язык, о котором мы здесь говорили, не был для него особым приоритетом. Знал он его не лучше сверстников-одноклассников.

— А как насчёт женского пола?

— Своей девушки у него не было. Это подтверждают все, с кем я общался.

— М-да, интересная выходит картина, — генерал сложил руки в замок и ненадолго задумался.

— Значит, говоришь, ни в бильярде, ни в теннисе, ни в стрельбе особых успехов у Свояка ранее не наблюдалось? — спросил он через десяток секунд.

— Не наблюдалось, — кивнул Константин. — Особенно, что касается бильярда. Свояк регулярно посещал клуб ремонтно-механического завода и, по словам завсегдатаев, звёзд с неба не хватал. Играл на любительском уровне.

— Совсем интересно, — покачал головой Пётр Сергеевич. — И ни черта не понятно.

— Так, может… может, он просто не тот, за кого себя выдаёт? — озвучил, наконец, Ходырев давно напрашивающийся вывод.

— Может, — кивнул генерал. — И именно это должно сейчас стать нашей главной задачей.

— В Москве сейчас находятся двое его одноклассников. Один учится в Горном, вторая — в МИСиСе. Можем попробовать организовать очную ставку, — предложил с ходу майор.

— Дельная мысль, — согласился Пётр Сергеевич. — Только не очную ставку, а обычную встречу. Типа, давно не виделись, захотелось заново пообщаться, узнать, кто как устроился, как жизнь, как дела.

— Хорошо. Тогда я займусь подготовкой.

— Займись. И ты, Михаил, тоже не расслабляйся…

— Пётр Сергеевич, совсем забыл, — неожиданно хлопнул себя по лбу Смирнов. — В пятницу в бильярдной ещё один интересный случай произошёл.

— Какой?

— Свояк решил сыграть в Спортлото и сумел вовлечь в это дело наших армейских.

— Ну, решил и решил, что в этом странного?

— Да, понимаете, в чем проблема. У меня, вот и Константин Николаевич не даст соврать, сложилось ощущение, что всё это неспроста. Вроде бы и случайно всё получилось, но мне отчего-то кажется, что Свояк действовал не по наитию, а по заранее написанному сценарию. Целый спектакль разыграл с заполнением одного-единственного билетика. Причём, у меня лично чувство такое, что этот билет обязательно выиграет.

— Даже так? — удивился Пётр Сергеевич, переводя взгляд на Ходырева.

— Всё так. Я с Мишей согласен, — подтвердил тот. — Вот числа, которые были в билете.

— А может, и мне в этой игре поучаствовать? — пошутил генерал, глянув на переданный ему листок с цифрами. — Глядишь, тоже обогащусь на пару со Свояком. А? Как считаете?

— Да мы уже думали на эту тему, — улыбнулся Ходырев. — Но решили соблюсти субординацию и сначала вам доложиться.

— Это правильно, что доложились, — усмехнулся Пётр Сергеевич. — Однако игры мы пока что отставим и просто посмотрим на результат. А сейчас, товарищи офицеры, я жду от вас откорректированных планов по работе со Свояком. Крайний срок — завтра к утру. Вам всё понятно?

— Понятно, товарищ генерал.

— Сделаем…

[1] «Город огромный» — песня из к/ф «Центровой из поднебесья».

— Хорошо, что сегодня суббота и на работу идти не надо, — томно потянулась Лариса и с хитрецой посмотрела на сидящего напротив мужчину. — Слушай, Шур, а может тебе еще яичницы приготовить? Или, например, картошки пожарить? Я её хорошо готовлю, мне говорили. С лучком, со шкварками. А?

— Можно, конечно, — улыбнулся Синицын, отхлёбывая из кофейной чашки. — Только у меня картошки нема.

— Жаль, — покачала головой девушка. — А кофе, я вижу, тебе совсем не нравится.

— Почему не нравится? Нравится, — возразил профессор. — Просто я больше предпочитаю чай, а не кофе.

— Да? Ты, наверное, просто никогда не пробовал настоящего кофе. Чтобы из джезвы, с пенкой. А на гуще потом ещё погадать можно. Знаешь, как интересно?

— Ну, если ты меня к себе пригласишь, попробую обязательно, — усмехнулся учёный, отставляя в сторону чашку.

— Не, лучше я всё сюда принесу. Буду тебя здесь просвещать, а то ведь так и останешься гастрономическим неучем, — рассмеялась Лариса.

— Можно и здесь, — улыбнулся Синицин.

Девушка ему не просто нравилась — она его буквально с ума сводила. Странно, конечно — через три года шестой десяток пойдёт, а мысли как у сопливого пацана. Только и думает, что о ней. Даже теоретическая физика уходит на второй план, когда рядом Лариса. А когда её нет — на сердце сплошная тоска, как будто полжизни из него вырвали, да так и оставили, наплевав на последствия.