Несколько секунд Смирнов борется с искушением. Ему почему-то хочется именно наступить на мину, а не осуществить подрыв с безопасного расстояния.

Наваждение проходит внезапно. Резко тряхнув головой, штабс-капитан срывается с места и бежит по тропе к виднеющемуся на горном склоне наросту. Сразу за ним притормаживает и бросается к спрятанной под оливой катушке. Упав на колени, коротко выдыхает и хватается за эбонитовую рукоять. Один поворот, другой, третий… «Чёрт! Чёрт!.. Чёрт! Неужели… обрыв?!»

Михаил вскакивает, подхватывает извивающиеся меж камней провода и, скользя руками по ним, бежит в обратную сторону.

Обрыв обнаруживается в метре от мины. Чтобы восстановить цепь, требуется обычная скрутка…

Увы, скрутку штабс-капитан сделать не успевает.

Бедро пронзает острая боль, и лишь затем слышится выстрел.

По появившимся в ущелье карателям Смирнов выпускает все имеющиеся в магазине патроны. Одной длинной, но не слишком прицельной очередью.

Рухнув на камни, он ползёт к затаившейся под склоном «адской машинке».

Краем глаза Михаил замечает упавшую поблизости немецкую «колотушку». Сил, чтобы попытаться бросить её назад, уже нет. Все силы уходят на последний рывок. Рывок к цели. Последнее усилие, последний вздох…

Единственное, что успевает услышать навалившийся на мину штабс-капитан, это щелчок детонатора. А ещё голос. Тихий, с трудом пробивающийся сквозь затягивающую сознание оранжевую пелену:

«Прощай… братишка…»

«Прощай… друг…»

[1] Народно-освободительная армия Греции — вооружённые силы Национально-освободительного фронта (ЭАМ), созданные для борьбы с немецкими, болгарскими и итальянскими оккупантами, а также коллаборационистами и греческими нацистами.

[2] Управление специальных операций, УСО (англ. Special Operations Executive, SOE).

Воскресенье. 26 сентября 1982 г.

Сегодня последний день работы на стройке. Можно сказать, окончание вахты. Или завершение отбытия трудовой повинности. Что правильнее, зависит от того, с какой стороны на это дело смотреть. Если с нашей, то — «наконец-то отмучились». Если со стороны Петровича, то — «могли бы ещё покорячиться, с вас не убудет».

Моё мнение было серединка на половинку. Вроде и устал пахать две недели без отдыха, но, в целом, работа оказалась и интересной, и в чем-то даже привычной. Ностальгия, короче. Я ведь давненько уже не занимался чисто физическим трудом. В смысле, не здесь, а в будущем, на стройплощадках двухтысячных. Там я числился «большим» боссом. Руководил, направлял, согласовывал, поощрял непричастных, наказывал невиновных, а потом, как водится, отдувался за чужие грехи. Работяг, прорабов, механиков, снабженцев, сметчиков. Да ещё субподрядчики нерадивые вечно из колеи выбивали… Зато сейчас — красота! Мозги загружать не надо, организм молодой, здоровья и силы в избытке. Знай себе, исполняй указания мастера. Бери больше, кидай дальше. Таскай круглое, катай квадратное. И по сторонам не забывай оглядываться время от времени, чтобы на тебя самого чего-нибудь тяжёлого не накатили. Студенты — раздолбаи конкретные, могут и кирпич на ногу невзначай уронить, и арматурой по каске заехать, и цемент из мешка или из ведра высыпать не в приёмный короб, а напарнику на штаны.

Вчера мы, кстати, полдня таскали этот самый цемент. Нагружали из бункера, что во дворе, и разносили по этажам. На улице до самого вечера моросил дождь, и потому Петрович, недолго думая, снял с площадки весь личный состав и запряг его на подготовительные работы. Короче, изгваздались мы с утра как цуцики и пыли наглотались по полной. А после обеда носили кирпич и песок. Готовили фронт работ на следующую неделю. Только уже не для себя, а для местных каменщиков, которые должны появиться здесь в понедельник.

В общем, умаялись все в субботу конкретно. Я в том числе. Одна радость, что от Шурика вчера очередное послание получил. Вечером открыл песенник и обнаружил свежую запись. Содержание, правда, оказалось не самое оптимистичное. То есть, там были и хорошие вещи. Например, результаты всех тиражей Спортлото до конца года плюс история про монетку, найденную Смирновым в Курчатнике… Однако имелось в послании и другое, не слишком приятное. Синицынскую лабораторию выселяли из института. На неопределённый срок. Причём, сколько времени и денег потребуется приятелю на изготовление новой «машины времени», он точно не знал.

Не знал этого и я. Всё, что я мог для Шурика сделать, это продолжить информировать его о текущих событиях, через портфель. А ещё не спеша собирать ретранслятор и подыскивать подходящее для экспериментов место.

Вот только где искать это место? Наверное, где-нибудь поблизости от общаги… Квартиру что ли в городе снять?.. Хотя нет, квартира для этого не подходит. Соседи за стенкой, бдительные старушки на лавочках, какая уж тут секретность… Ага, вот оно что! Надо снять дом или дачу. Дачный сезон скоро закончится, садоводы и огородники уедут на зиму в город, пустых домов будет в Подмосковье навалом. Главное, чтобы там электричество было. И вода. А ещё какое-никакое, но отопление. Пусть даже печное, колоть дрова и разводить огонь в очаге я пока что не разучился. А деньги… Хм, деньги я как-нибудь заработаю. Не впервой. Тем более что способы их зарабатывания в этом времени мне известны. Осталось лишь уточнить детали…

— Ну что, Дюх? Как продвигается?

— Ещё часок и закончим.

— Эвона как, — дядя Коля почесал за ухом и окинул перегородку придирчивым взглядом. — Шустрые вы, однако.

— Стараемся, — хохотнул Шурик. — Раньше закончим, раньше домой уйдём. Аккорд же.

— Угу. Раньше сядешь, раньше выйдешь, — прокомментировал Барабаш. — Швы-то как? Армируете или забыли совсем?

— Всё как положено. Кругляк через пять рядов, — ответил я недоверчивому Иванычу. — И потом, раз грыжи не видно, значит, армируем.

— Ладно, поверю на слово, — буркнул «наставник». — Как закончите, убраться тут не забудьте. А то знаю я вас.

— Всё будет абгемахт, Николай Иванович.

Иваныч ушёл, а мы с Шуриком продолжили ударно трудиться.

Аккордные работы — штука хорошая, мотивирующая. Чем быстрее выложим эту перегородку, тем быстрее слиняем с объекта. Причём, раньше других — им ещё до вечера колупаться. Нам же всего и осталось, что восемь рядов положить, потом прибраться по-быстрому и — дембель.

Короче, работаем в темпе. Про обед забываем. Нацеливаемся на пятнадцать ноль-ноль. Я кладу, Синицын подтаскивает кирпичи, месит раствор, передвигает подмости, ругается на рваные рукавицы…

— А мы точно успеем? — интересуется Шурик за полчаса до контрольного срока. Знает, что если проваландаемся чуть дольше, Иваныч, как обещал, аккорд не зачтёт, оставит и дальше работать, вместе со всеми.

— Не бои́сь, нормально всё будет. Ты лучше вёдра, пока есть время, почисть. И пол под метёлочку. Понял?

— Понял. Как не понять, — вздыхает приятель и приступает к уборке.

Я же, без лишней спешки, заканчиваю последний ряд, стараясь как можно точнее выдержать необходимый зазор между кладкой и потолком. Раствором его забивать ни к чему, этой фигнёй пусть отделочники занимаются. Вымачивают в алебастре паклю, запихивают её в верхний шов, заглаживают… А если дядя Коля попытается на нас бочку за «недоделки» катить, напомню ему про такого зверя, как правила производства каменных и штукатурных работ. Хотя Иваныч, скорее всего, возмущаться не будет. Мужик он правильный и понимающий. За две недели мы с ним практически скорешились. Он даже предлагал мне недавно: «Бросай, Андрюха, свой институт и перебирайся к нам. Двести рубликов в месяц, а ежели с премиальными, то и все триста. Отслужишь в армии, подучишься потом в техникуме, мастером станешь, а там, глядишь, и до начальника участка дойдёшь. Чем не жизнь?»

Ну да, всё правильно. Жизнь на стройке весёлая. Однако, увы, пришлось вежливо отказаться от предложения — на жизнь у меня были иные планы.