— Что именно? — подался вперёд Смирнов. — Есть мысли? Предположения?

— Нет у меня никаких мыслей, одни предчувствия, — губы профессора сжались в тонкую нитку. — Надо быстрее собирать установку, а без денег мы это не сделаем. Деньги нам, Миша, нужны. Кровь из носу. Неделя, максимум две. Потом будет поздно. Не вытянем Андрея оттуда в ближайшее время или хотя бы не свяжемся с ним, здесь он просто исчезнет.

— Уверен?

— Да.

Смирнов ненадолго задумался.

— Есть у меня один вариант. Хочу на следующей неделе вытащить из субподряда три-четыре лимона как гарантию сдачи под ключ.

— А это законно?

— Не то чтобы совсем незаконно, просто… короче, зависит, с какой стороны посмотреть. Если одни согласятся месяц-другой потерпеть, а другие не станут куда не надо совать свой нос, то всё обойдётся.

— А если не станут и не согласятся.

— Тогда те, кому по службе положено, могут углядеть в моих действиях признаки мошенничества, — развёл руками Михаил Дмитриевич.

Синицын смотрел на него в упор секунд десять, затем дёрнул щекой и твёрдо проговорил:

— Не надо пока это делать. Неделя у нас ещё есть. Может, получится по-другому, без признаков…

Тем же вечером он сам позвонил Ларисе:

— Предложение о встрече с инвесторами ещё в силе?.. Завтра в десять?.. Договорились…

Лариса болтала без умолку всю дорогу. Шуре даже показалась, что это она специально, чтобы он снова не передумал.

— Ой, я так испугалась, так испугалась. Я знаю, что виновата, но мне просто хотелось помочь. Ты не отвечал на звонки, я хотела прийти к тебе, но побоялась. Вдруг ты обиделся и теперь видеть меня не можешь. Я бы пришла, а ты бы меня прогнал, вот ужас-то. Я же ведь не нарочно, думала, договорюсь заранее, чтобы накладки не было, а, оказалось, зря, не надо мне было спешить, надо было с тобой посоветоваться…

— Мы поворот проехали, — буркнул Синицын, прерывая её монолог.

— Ой! И правда, — всплеснула руками дама.

— Руль держи!

— Ох!

Автомобиль чуть-чуть занесло, но — слава богу — на этот раз, в отличие от недавней поездки в Ярославскую область, обошлось без последствий. В утренний час машин на дороге было немного, поэтому «хитрый» манёвр неприятностей никому не доставил. Лариса, впрочем, тут же об этом забыла и опять принялась «развлекать» кавалера разговорами ни о чём…

На место встречи — бизнес-центр в 1-м Волоколамском проезде — они приехали за десять минут до назначенного срока.

Лара припарковала «Пыжа́» во внутреннем дворике. Синицын даже слегка удивился — на такие парковки, как правило, пускали не всех. Обычно — или руководителей фирм-арендаторов, или тех, кто оплачивал машиноместа́ минимум на полгода вперёд.

— Похоже, здесь раньше завод был, — попробовал угадать профессор, выбравшись из авто.

— Почему ты так думаешь? — Лара заинтересованно посмотрела на спутника.

— Расположение зданий типичное для промпредприятия, — пожал плечами Александр Григорьевич. — Вот это, скорее всего, бывшее заводоуправление. Рядом — конструкторское бюро, за ним — производственные цеха, дальше — котельная, склады, гаражи… вон, даже кра́новая эстакада осталась…

— Это плохо?

— Что плохо?

— Ну… что вместо завода — офисы.

— Это не хорошо и не плохо, — вздохнул Синицын. — Это объективная реальность…

— Данная нам в ощущениях, — со смехом закончила Лара.

Доктор наук улыбнулся.

— Да. Где-то так… Ну? Куда нам идти?

— Сюда, — девушка указала на многоэтажное здание, которое её спутник только что определил как один из цехов некогда процветающего завода…

«Лев Аркадьевич Бутман. Старший финансовый консультант», — прочёл Александр Григорьевич на протянутой ему визитке.

Инвестиционно-финансовая компания «Реалар-инвест» занимала целый этаж. Дорогая мебель в холле перед ресепшен, молодцеватый секьюрити у турникета, три сексапильные секретарши, шесть переговорных комнат… В одной из них как раз и расположились Синицын и встретивший его и Ларису менеджер «Реалара». Они беседовали тет-а-тет. Лара, ещё когда поднимались на лифте, сообщила профессору:

— Разговаривать будешь один. Я участвовать в вашей встрече не буду.

— Почему? — удивился Синицын.

— Не хочу, чтобы ты подумал, что я давлю на тебя.

— Ладно. Один так один, — не стал возражать Александр Григорьевич…

— Надеюсь, Лариса Александровна уже рассказала вам, что у нас за компания и чем занимается? — дежурно поинтересовался финансист, когда ушла принёсшая кофе секретарша и мужчины остались в переговорной одни.

— Да, рассказала. Но вкратце. Хотелось бы больше конкретики, — Александр Григорьевич откинулся в кресле и в упор посмотрел на сидящего через стол собеседника. Строгий деловой костюм, благородная седина на висках, уверенный взгляд, некоторая вальяжность движений… А ещё запах. Пусть и едва уловимый, но всё равно — много о чем говорящий. Чуть-чуть табака, чуть-чуть коньяка, чуть-чуть кожи…»Нет, это не просто клерк. Обычные клерки верхнюю пуговицу не расстёгивают и галстук не ослабляют…»

— Ну что ж, готов удовлетворить интерес, — кивнул представитель компании. — Мы занимаемся рискованными инвестициями на развивающихся рынках. Большей частью, в странах бывшего СССР, меньшей — в бывших странах соцлагеря…

— То есть, я так понимаю, капитал у вас, в основном, иностранный? — перебил его Александр Григорьевич.

Лев Аркадьевич позволил себе снисходительную усмешку.

— Не совсем. Вы правы лишь в том, что он действительно есть и на начальном этапе был доминирующим. Однако сейчас его доля невелика. Мы работаем больше пятнадцати лет, основной оборот происходит в России, за эти годы он вырос в десятки раз, поэтому, хоть и принято говорить, что капитал национальности не имеет, у нас он теперь, можно сказать, родной, отечественный.

— А на чём вы, если не секрет, зарабатываете?

— Я уже говорил. На инвестициях в рискованные активы.

— Например, таких как мои исследования?

Финансист рассмеялся.

— Нет-нет. Финансирование частных научных исследований — это лишь малая толика наших венчурных инвестиций. Исчезающе малая, менее одного процента.

— Типа благотворительности?

— Снова не угадали. Благотворительностью мы не занимаемся.

— А чем? Чем могут быть интересны такие, как я? Прибыль от фундаментальных исследований, может, будет, а, может, нет. И тогда получается — деньги на ветер.

Лев Аркадьевич покачал головой.

— Вы снова ошиблись. Впрочем, я понимаю ваш скепсис. Какой смысл вкладываться в разную, с точки зрения современного российского экономиста-рыночника, ерунду, когда можно просто играть на бирже, скупать недвижимость и спекулировать золотом и валютой?

— Вы ещё о природных ресурсах забыли и о распиле бюджета, — ухмыльнулся Синицын.

— Я не забыл. Просто решил не упоминать, поскольку это не наша сфера ответственности.

— А ваша, стало быть…

— Именно так. Именно то, что вы думаете, — подхватил собеседник. — Всё, что я перечислил, нас так или иначе интересует, и мы этим занимаемся. Но опять же, — менеджер «Риалара» поднял вверх указательный палец, словно кому-то грозил. — Мы занимаемся не только этим. Нельзя складывать все яйца в одну корзину. В нынешнем мире, когда условия игры меняются через день, а внезапно разразившийся кризис может уничтожить любые активы, ещё вчера казавшиеся сверхнадёжными, в этих условиях на первый план выходят новые, а, на самом деле, старые, но давно забытые инструменты. Я говорю о вложениях в будущее, в так называемую перспективу. Финансовая поддержка стартапов не всегда ведёт к быстрой прибыли и даже, наоборот, частенько приводит к потерям, однако любой «выстреливший» проект способен окупить все затраты на десяток таких же «провальных».

— У меня не стартап, а я не предприниматель, — проворчал профессор.

— Правильно. Но это уже второй слой инвестиций. Такие проекты мы выбираем гораздо тщательнее. В научных исследованиях мы никогда не вкладываемся в молодых да ранних. Только в известных, в тех, у кого уже есть имя, заслуги, звания, хорошо оплачиваемая работа. Наши вложения — это не научные гранты. Мы не даём деньги на поддержание коллектива, премии и зарплаты. У таких, как вы, Александр Григорьевич, всё это есть в избытке. Вам не хватает другого — возможности реализовать идеи, не нашедшие понимания у руководства. Госказна бывает скупа к науке, а тот, кто распределяет ресурсы, склонен, в первую очередь, финансировать не завиральные теории гениев-одиночек, а что-то привычное, знакомое, поддающееся объяснению, идущее в общем тренде, понятное всем и каждому. В результате гении или отказываются от собственной гениальности и становятся такими как все, или пытаются реализовать свои идеи самостоятельно. Последнее — это как раз то, что мы ищем и что поддерживаем: сверхсовременной техникой, передовым оборудованием, дорогостоящими экспедициями, командировками в мировые научные центры, обменом опытом с другими исследователями… Всё это, естественно, не безвозмездно.