— Как, как? Как думаю, так и скажу, — пожал плечами «судья». — Считаю, что надо усложнить ситуацию.

— Гражданские? — не совсем понятно произнёс подполковник.

— Верно, — кивнул Евгений Семёнович. — Добавим в мишенную линию мирных граждан.

— Встанете вчетвером в ряд? — пошутил я, мотнув головой в сторону огневой зоны.

— Не дождёшься, — ухмыльнулся Иван Николаевич и, вытащив из под стола баночку с краской и кисточку, двинулся вразвалку к мишеням.

— Ну вот, совсем другое дело, — заявил он через пару минут, закончив с «покраской».

Что он намалевал на мишенях, было не видно — мишени в этот момент стояли боком ко мне.

— Что надо делать?

— Ничего особенного.

Подполковник вернул кисть и банку на место и принялся объяснять:

— Значит, так, Андрей. Представь себе, что… ммм… некие негодяи решили ограбить сберкассу. Негодяи, уточняю, вооружённые. Пистолетом, ножом — не важно. Вошли они, короче, в эту сберкассу, выхватили оружие, но кто-то из персонала успел нажать тревожную кнопку. Через пять-десять минут на место преступления приезжает наряд милиции, и ты один из этих милиционеров. Бандиты вас замечают и решают скрыться с награбленным.

— Через другой выход? — попробовал догадаться я.

— Нет, второй выход им недоступен.

— Ага. Значит, они попытаются прорваться через милицейский заслон, пока милиционеров мало.

— Совершенно верно, — подтвердил Ходырев. — Однако сделать им это не удаётся. Вы производите несколько предупредительных выстрелов в воздух и обещаете грабителям открыть огонь на поражение, если они не сдадутся,

— Но они сдаваться не собираются.

— Правильно. А раз руки они поднимать не желают, то что попробуют сделать?

Я, как мог, изобразил недюжинную работу мысли.

— Ну-у… хм… я думаю… Я думаю, они решат прикрыться кем-то из тех, кто находится в том помещении вместе с ними.

— В точку, — Иван Николаевич внимательно посмотрел на меня. — Что дальше?

— Дальше они выходят по одному из сберкассы, прячась за спинами обычных граждан, и угрожают их всех убить, если мы не отступим.

— Жуть какая! — покачал головой Кривошапкин. — Неужели такое и вправду бывает?

— Ну, мы же всего-навсего фантазируем, — отмахнулся Ходырев. — Убить, может, и не убьют, но полностью исключить подобный исход нельзя.

— Если это рецидивисты-мокрушники, — вмешался в разговор Михаил, — то убить им раз плюнуть.

— И значит, что? — Иван Николаевич поднял вверх указательный палец.

— Что, что? Мочить их всех надо, — брякнул Смирнов. — То есть, тьфу ты, нейтрализовать по-быстрому, если возможность имеется. Но только, чтобы с мирными гражданами ничего страшного не случилось.

— А может, надо сначала переговоры с бандитами провести? — усомнился я в столь радикальном выводе.

— Можно и переговоры, можно ещё что-нибудь, — пожал плечами «чекист». — Если я правильно понимаю, нас в данном случае интересует конечная стадия.

— Именно, — кивнул подполковник. — Переговоры завершились ничем, договориться не удалось. Бандиты в истерике, в любую секунду может случиться непоправимое.

— И тут на сцену выходит главный герой. Весь в белом, — рассмеялся молчавший доселе Семёныч.

— Всё верно, — в тон ему усмехнулся Ходырев. — А зовут этого героя Фомин Андрей Николаевич. Понимаешь, Андрей, к чему я клоню?

А чего тут не понимать? Всё предельно понятно. Товарищи офицеры для меня целый спектакль разыграли. Наверное, щадили мою неокрепшую психику. Любой советский пацан просто представить не может, что «наши» преступники тоже берут заложников. На это только фашисты способны. «Советская малина собралась на совет. Советская малина врагу сказала — нет!» Увы, пройдёт всего лет пять или шесть, и никого это уже удивлять не будет. Нелюдь живет среди нас, и чем ближе мы к «свободному рынку», тем её всё больше и больше.

— Понял, Иван Николаевич. Я должен подстрелить бандитов, но не должен зацепить мирных граждан.

— Правильно понял, — вздохнул подполковник. — Твоя задача заключается именно в этом. На каждой мишени я нарисовал дополнительную фигуру. Силуэты — это простые советские люди, в которых ты ни в коем случае не должен попасть. Бандиты прячутся у них за спинами. Головы преступников, их-то я как раз и нарисовал, выглядывают из-за плеч граждан. Всего мишеней четыре, а у тебя только четыре патрона и пятнадцать секунд чистого времени.

— Патроны все в магазине?

— Да, в магазине. Но пистолет ты держишь не в кобуре, а наизготовку. Для сложившейся ситуации это нормально.

— Ясно, — я почесал затылок. — Вот только…

— Что только?

— Для прицельной стрельбы дистанция великовата.

— Логично, — поддержал меня Евгений Семёнович. — Лучше подсократить дистанцию где-нибудь вдвое.

— Согласен, — после небольшого раздумья объявил Иван Николаевич. — Уменьшим дистанцию до пятнадцати метров.

— Я готов, — выпалил я с нарочитой бодростью в голосе.

— Хорошо. Тогда снаряжай магазин и иди на рубеж. Упражнение начнёшь по готовности. Специальной команды не будет.

— Есть, товарищ подполковник.

Готовность к открытию огня я изобразил следующим образом. Расставил ноги на ширину плеч, правая слегка согнута и отведена назад. Локти — не вниз, а чуть в стороны, пистолет (в смысле, ствол) — параллельно земле. Уже решил для себя, что на месте оставаться не буду. Буду перемещаться по фронту, от мишени к мишени, чтобы по минимуму менять положение рук при прицеливании. Сами же руки хоть и немного расслаблены, но ПМ держат крепко. Причём, не классическим хватом, как на плакатах, а почти как голливудском боевике. Рукоять пистолета зажата в правой, левая поддерживает кулак пальцами. Плечи чуток вперёд, будто ссутулился. Взгляд поверх линии прицеливания. То есть, прежде чем палить по врагу, надо сперва разобраться, где он и кто он. Не дай бог, ошибёшься, пристрелишь заложника — самому потом жить не захочется. И значит: сначала думай, потом стреляй, а не наоборот, как в дурном анекдоте. Вот только думать надо очень и очень быстро. Быстрее, чем в блиц с гроссмейстером…

Трямс! Мишени поворачиваются ко мне лицевой стороной. Как я ни жду этот момент, всё равно вздрагиваю от неожиданности и… с трудом сдерживаю рвущийся наружу смех.

«Так вот ты какой, северный олень!»

Да уж, Иван Николаевич постарался на славу. Настоящий художник. «Примитивный кубист». Пика́ссо и Пиросма́ни в одном флаконе.

Схематично изображённые головы бандюганов выглядывают из-за ростовых силуэтов. У каждой присутствуют на морде «глаза», «нос», «рот»… даже «уши» имеются. Одна башка полностью лысая, у трёх остальных — шевелюры разной длины, а ещё усы, бороды. И у всех — крестик на переносице. Выходит, это и есть десятка.

Ну что ж, значит, будем стараться попадать противникам между глаз. Чтобы, как говорится, с гарантией.

Всё, перестаю мысленно ржать, пытаюсь сосредоточиться на стрельбе.

Не знаю, по какой конкретно причине, но у меня отчего-то не получается воспринимать эти мишени именно как мишени. Перед глазами вдруг начинают мелькать картинки из «прошлого». Кадры, виденные когда-то по телевизору. Захват террористами самолёта. Несколько вооружённых автоматами отморозков, удерживающих заложников в обычной квартире, и идущий на штурм СОБР. Больница в Будёновске, Норд-Ост, школа в Беслане, перекорёженный взрывом вагон метро, горящий автобус…

Мишени одна за другой заволакиваются призрачной пеленой, расплываются будто в тумане, превращаясь в настоящих людей. Абсолютно живых, сошедших в реальный мир со страниц страшной сказки. Той, у которой нет и не может быть счастливого окончания. Но которую все-таки можно переписать. Здесь и сейчас. Моими усилиями.

Вот передо мной стоит тощий пацан в очках. Типичный ботаник. А за его спиной коротко стриженный тип с ножом. Лезвие у горла парнишки. На пальцах бандита отчётливо видны татуировки в виде перстней.

— Слышь, корешок! Ты чё, совсем оборзел?!

«Я что, всё это вслух говорю?!»