Друзья шли, любуясь успехами колонизации природы человеком.

− Молодые люди, купите зажигалку! − седой старичок за лотком с зажигалками для затравки щёлкнул одной из них, похожей на пистолет.

Фунтик купил безделушку, капитализируя собственное тщеславие.

− Фунтик, а ты бывал раньше в Питере?! − тот равнодушно покрутил головой. − Грустно, Дуся. Если бы не я − ты бы так никогда и не увидел всего этого великолепия, − Жульдя-Бандя театрально объял великолепие рукой. − Этот величавый, строгий, загадочный и удивительный город, кстати, − он возвысил указательный палец, − самый северный в мире город-миллионник. Я тебе его покажу!

Фунтик, которому было глубоко наплевать на всё это великолепие, с кислой физиономией сел в трамвай со своим взбалмошным другом, потом в автобус, не сомневаясь ни на минуту в том, что тот непременно отыщет на свою задницу приключений.

Великолепие закончилось. Окраина города ничем не отличалась от окраин тысяч других городов: безвкусно, бестолково, безыдейно и без какой-либо изюминки − районы, напичканные высотными железобетонными коробками.

Фунтику захотелось домой, в Одессу, где тёплые добродушные улыбки на лицах южан, где миллион народу, но никто никуда не торопится, где соседка Люсия Платоновна, этажом ниже, которую в народе называли Амброзия: бальзаковского возраста, полная, неопрятная, но языкатая, − не давала никому прохода.

− Фунтик, − она непременно останавливала его, всегда задавая один и тот же вопрос: – Ви, случайно, не на габоту? − Фунтик честно крутил головой. – И шо, за вами тюгма ещё не плачет?

Особенно она любила встречать его у подъезда с авоськами спиртного:

− Фунтик, шо мы пгазнуем сегодня отмечать? День гождения?! Но ви же пгазновали его зимой?! Ви думаете об випить, но об габотать ви думать не хотите. Шо за стгана − кто не габотает, тот ест, а кто габотает − голодует…

Тут друзья увидели, как в недрах котлована строящегося дома, на фундаментном блоке, трое пьяных пролетариев о чём-то бурно спорили. Один из них, молодой, в синем спортивном костюме, что-то доказывал оппонентам, в качестве оружия применив порожнюю бутылку портвейна. Он угрожающе размахивал ею, что, впрочем, не вызывало должного эффекта у собутыльников.

Жульдя-Бандя, кивнув в сторону спорщиков, заметил:

− Когда заканчиваются аргументы − слово берёт бейсбольная бита.

В это время тот, который был явно старше, опытней и, судя по наколкам на руках, прошедший через лагеря, возможно, не одну ходку, вскинул перед лицом героя лезвие финки.

− Шухер, менты! − истошно закричал Фунтик, в одно мгновение охладив пыл спорщиков.

Те бросились врассыпную, оставив после себя недопитую бутылку портвейна и недоеденный сырок «Дружба»….

− Фунтик, ты видищь щё я вижю? − на одесско-воровском наречии обратился к корешу Жульдя-Бандя.

Фунтик, осмотревшись, не увидел, кого можно было бы обворовать или ограбить, и, крутя головой, равнодушно пожал плечами. Невдалеке, у дороги − две огромные пирамиды бахчевых: в одной − арбузы, в другой − дыни. Бледно-бежевые тушки больше походили на мячи для регби.

Товарищ уверенной походкой направился к рукотворным пирамидам, выказывая намерение начать трудовую деятельность в северной столице именно отсюда. Он переменился в лице, навеяв на себя строгости трамвайного кондуктора, изобличившего в пассажире настоящего «зайца».

На ящике − улыбчивый чернявый кавказец тяготился в ожидании очередных покупателей. Его грудь была мохнатая, как шкура ягнёнка. Он монотонно и заученно, как поп на заутрене, провозглашал:

− Арбузы, дыни − дёшево. Слаткие, как первая лубов − луцше не найдёшь! Патхады, пакупай. Тают во рту, а не в руках. Слаще мёда, вкуснее персика!

Жульдя-Бандя без предисловий, дабы не тратить попусту время, сунул ему под нос корочку, сухо уведомив:

− Вэ-Дэ-эН-Ха.

Грозный квартет согласных поверг в шок торгаша, и его улыбка тотчас стала жалкой и уродливой. Он подхватил самый большой арбуз:

− Вазьми, дарагой. Нэ вазьмёщь − абидищь.

Жульдя-Бандя холодно и сурово посмотрел на торговца.

«Сто рублей − не меньше», − подумал тот, возлагая овощ на прежнее место.

− Ваши документы?! − вмешался Фунтик, коему впервые в жизни приходилось грабить без применения спецсредств или насилия.

− Так… так… Мамед… кули… заде, − Жульдя-Бандя с трудом прочитал фамилию торгаша, − Джамал Асадулла оглы. − «Чёрт ногу сломит», − подумал он, наступив на ступню Фунтику, который, растянув губы, с трудом сдерживался, чтобы не рассмеяться.

Торговец утвердительно кивнул, наивно рассчитывая на завершение следствия.

− Та-ак… Азербайджан… Али-Байрамлы… − ни один мускул не дрогнул на лице нашего героя, поскольку он не ведал о злоключениях Файзуллы, − почти земляк.

− Землак, землак! − кивая, подтвердил торговец, уповая на снисхождение.

Тут подошла женщина средних лет, с авоськой в руках:

− Почём дыни?! Арбузы сладкие?

Жульдя-Бандя сунул ей корочку в лицо, грозно предупреждая:

− Товар конфискован! − женщина спешилась, не выказывая желания стать понятой.

Азербайджанец позеленел от страха, чувствуя за этим словом что-то недоброе.

− Так-с, пойдём дальше, − товарную накладную, сертификаты качества, разрешение на торговлю, в общем − всю документацию! – «инспектор» распростёр перед «землаком» ладонь.

Кавказец протянул изрядно потрёпанный лист с расплывшимися от влаги чернилами, мысленно прибавив ещё сотню.

− Сертификат качества − форма номер два, а где форма номер семь? Я спрашиваю, где форма номер семь? Где ветеринарное свидетельство?! − Жульдя-Бандя накинулся на торговца, как учительница на двоечника, отчего лоб последнего покрылся испариной.

Он даже не почувствовал, как Фунтик незаметно толкнул его локтем в бок, когда тот потребовал ветеринарное свидетельство. Впрочем, этого не понял и торговец, оправдываясь:

− Такой даль, другой не даль.

Жульдю-Бандю понесло. Он набросился на свою жертву как спрут, безжалостно сжимая щупальца.

− А может, ваши дыни фригидные?! Может или нет?! − последнее он отправил Фунтику, который, подтверждая, кивнул, не имея ни малейшего понятия, что это такое.

− Абижяещь, начальник. Зачем фригидные?! Вкусные, сочные, слаткие! − торговец кинулся к ножу, чтобы убедить в этом строптивого инспектора. − Мая мама кушаль, маи дэты кушаль, я… − он обозначил себя рукой, − кушаль, − азербайджанец принялся судорожно разрезать дыню, − папробуй!

Жульдя-Бандя сурово отверг угощение, не желая размениваться на подачки.

− Может, ваши арбузы заражены юдафобией?! А эта болезнь неизлечима.

− А если заразятся дети?! − вмешался Фунтик, сказав это в такой жалостливо-сочувствующей тональности, будто какая-то часть из них уже подверглась инфицированию. Он, укоряя себя за то, что некогда отметил пальцы правой руки наколками, прикрывал их ладонью левой, радуясь тому, что не наколол на обеих.

− Нету, брат… этой… юбафодии.

− Так, стоп! Покажи мне санитарную книжку! − инспектор перешёл на «ты», что добра не сулило, и торговец мысленно присовокупил полсотни к ранее прибавленным.

− Дима сказал: «Таргуй, Джамал, праблем нету, Джамал!»

− Какой Дима?!

− Каптан милисья.

− Какая милиция, я же сказал, Вэ Дэ эН Ха! − Жульдя-Бандя снова поднёс корочку к носу торгаша. − Где санкнижка?! Я хочу видеть санкнижку!

Кавказец развёл руками.

− Санкнижки нету!.Может, у тебя демонократия или, не приведи Господь, ностальгия? Ты хочешь заразить ни в чём не повинных людей ностальгией?! Так… − инспектор загнул мизинец. − Товарно-транспортная накладная − нету. Разрешение на торговлю − нету…

− Дима, каптан милисья, сказал: «Таргуй, Джамал», − чуть не плача, лепетал, оправдываясь, азербайджанец.

− Санкнижки нету!

− Регистрация, − напомнил Фунтик, усугубив обвинение.

− Регистрация есть?! − Жульдя-Бандя был похож уже не на учительницу, а на прокурора, обличающего преступника. − Откуда ты взял эти дыни?