Фунтик, удивляя друга, стал красноречиво и правдоподобно врать о своей последней экспедиции на Крайний Север, где он, в качестве полярного исследователя, корпел, изучая арктические льды. Он рассказывал о том, как они приручили белого медведя, подкармливая его салом, олениной и полюбившимися ему конфетами.

Впрочем, полярная экспедиция Фунтика закончилась гораздо южнее, на Урале, в яснополянском «профилактории» строгого режима.

− И что − вы съели собаку?! − доверчивая простушка Зинаида выказала такую степень удивления, будто геологи съели начальника экспедиции. Они прожили в Ленинграде около десяти лет, но всё равно оставались доверчивыми и наивными, глупыми провинциалками.

За разговорами мгла сожрала день. И пытливые глаза фонарей на полустанках беззастенчиво заглядывали в купе, в котором безликая лампочка дежурного света придавала обстановке лёгкого интима.

− Мальчики, пойдём, покурим, − Светлана по-свойски взяла под руку понравившегося ей больше Федю. В Питере, чтобы снять с себя чёрную метку провинциалок, нужно было курить, по утрам вместо чая пить кофе, и говорить, кстати, не «кофэ», а кофе. Ходить в театры и, при случае, не забывать рассказывать об этом.

− Зинуля, а ты что − курить бросила?

− Бросила, − ответила Зинаида.

Фунтик хихикнул, зная точный перевод по фене.

Жульдя-Бандя с удовольствием повиновался, и они покинули купе, услышав, как тотчас щёлкнул замок, что наводило на недетские мысли.

В тамбуре присутствовал дух аммиака, пожирающий остальные запахи. С купейным вагоном соседствовал плацкартный, а там убирать в туалетах было не принято. К тому же пассажиры плацкартных вагонов, в силу своего пролетарского невежества, частенько мочились в «гармошках» − переходах между вагонами, не желая утомлять себя ожиданием в очередях.

− Прошу, − Светлана протянула пачку «Космоса». Попутчик изъял сигарету и галантно предложил даме, предупредив:

− Курить вредно.

− Не может быть! − попутчица щёлкнула зажигалкой, сладострастно затянувшись дымом.

− Минздрав предупреждает: «Курение опасно для вашего здоровья!» − прочитал внизу пачки краткую эпитафию от Минздрава новый знакомый. Впрочем, нисколько не рассчитывая на то, что это возымеет действие.

− Кто б знал, если бы не эти сигареты, что у нас в стране существует Минздрав, − молодая женщина поддела коготком ленточку с пустым воззванием и, смяв обёртку, бросила в угол.

Она курила с излишней манерностью и аристократичностью, что в тамбуре вагона выглядело комично. Закончив, небрежно бросила окурок на пол, подчёркивая своё пролетарское происхождение.

Светлана подхватила попутчика под руку, нисколько не опасаясь случайных знакомых, и повела в купе. Дверь оставалась запертой, что на недетские мысли уже не наводило. Она подёргала ручку, возвещая об отсутствии желания дожидаться в проходе.

Фунтик, виновато улыбаясь, как создавший очередь посетитель общественной уборной, отворил дверь. Он незаметно подмигнул дружку, что пояснений не требовало. Зинаида, нарочито громко шелестя страницами светского журнала «Мода и стиль», удивлённо подняла глаза на вернувшихся.

Спиртное закончилось далеко заполночь. Это любимое время проводников, когда можно отдохнуть от остопротивевших пассажиров, с их бесконечным потоком претензий, просьб, жалоб на грязь в вагоне и шумных попутчиков, сетований на холодный чай.

Светлана встала, слегка покачиваясь, увлекая за собой Жульдю-Бандю. Тоном, не допускающим возражений, предложила:

− Пойдём покурим.

Зинаида мутным стеклянным взором окинула уходящих:

− Вы… вы ку… куда?

− Срочный вызов в Папуа – Новая Гвинея на совещание по вопросам окультуривания папуасов.

Та, равнодушно махнув рукой, стала клониться к подушке. Фунтик уже спал, сидя в противоположном углу. Проходя мимо туалета, попутчица повернула ручку. Дверь оказалась запертой. Проследовали в другой вагон. Светлана бесцеремонно втолкнула Жульдю-Бандю в тесную кабинку, где устойчивый запах испражнений абсолютно точно определял человеческую сущность.

Щёлкнул замок. Темпераментная попутчица без предисловий и лишней возни распахнула халат, заявляя о неограниченности доступа к телу. Ловко справившись с замком ширинки, спустила штаны пленника заодно с трусами, выказывая претензии только к нижней половине. Стала спешно и суетливо мять рукою член, набухающий и твердеющий, как по мановению волшебной палочки.

Другою спустила ниже колен розовые, с выбивкой, прозрачные как вуаль трусики. В кабинке было настолько тесно, что даже вездесущая Камасутра вряд ли могла предложить достойное решение.

Светлана, оглядевшись, приняла единственно правильное решение, которое в этих условиях было наиболее приемлемым. Она взгромоздилась ягодицами на край нержавеющей раковины, насколько позволял сосок крана.

Широко раздвинула ноги, с тем чтобы не тратить драгоценного времени на прелюдии, которые в тесном сортире были неуместными. Она определила руки на плечи любовнику, который уже вполне соответствовал этой должности, поскольку его член уже утонул во влагалище любвеобильной пассажирки.

− Давай, давай, давай! − настойчиво шептала похотливая попутчица. Она и сама, не оставаясь безучастной, поддавала, наполняя крохотное помещение скрипом и стоном, к счастью, пожираемыми топотом колёсных пар.

Она нисколько не ощущала боли от того, что мягкая нежная плоть ягодиц врезается в металлическое ребро раковины. Тут любовница, как пантера, впилась когтями в спину партнёра и, громко и надрывно выдохнув, обрушила всю свою безвольную массу на нержавеющую посудину. Та, издав скрип отворяемой калитки, покосившись на один край, обвисла, держась на честном слове.

− Сматываемся! − Жульдя-Бандя, как нашкодивший кот, торопливо натягивал штаны, судорожно запихивая пуговицу в петлю. Приоткрыл дверь, дабы утвердиться в отсутствии свидетелей. Потенциальные очевидцы мирно почивали, как почивали и проводники вагона, не ведая о случившемся ЧП.

Нашкодившая парочка, осторожно поворачивая дверные ручки вагона, тихо, как мыши, добрались до своего купе. Тотчас утонули в нём, оградившись щеколдой от внешнего мира.

Фунтик с Зинаидой спали: Фунтик − сидя, определив буйну головушку на край стола. Зинаида − на нижней полке, головой к проходу, небрежно разбросав руки и ноги. Половинка халата ниспадала, обнажив белые трусики и спелую грудь с внушительным соском на почернелом в темноте пятачке. Она была пьяна и доступна, как «Капитал» Маркса в районной библиотеке.

Этот пейзаж врезался в мозг и душу странствующего ловеласа, и он твёрдо решил пополнить его своей романтической натурой. Светлана, будто предчувствуя это, определила полу халата золовки на место.

Блудливая парочка забралась на вторую полку, чтобы в человеческих условиях завершить начатое. Любвеобильная пассажирка стянула с себя трусы, что уже успел сделать любовник, раскинула ноги так широко, будто туда должен был заехать бульдозер.

…На сей раз грешники разрешились одновременно. Светлана также была пьяна и стала засыпать с членом во влагалище.

Жульдя-Бандя перебрался на противоположную полку. Заснуть он не имел права: ни как странствующий женолюб, ни как гражданин, ни как человек, ни как мужик, в конце концов. К тому же пола халата Зинаиды снова обрушилась, обнажив зовущую, кричащую, манящую грудь.

Рубинового цвета халат вспыхивал от света одиноких фонарей на полустанках, и создавалось впечатление, что она лежит в луже крови. Это возбуждало ещё больше.

Наш ветреный повеса около получаса наслаждался пейзажем. Светлана посапывала − обнажённая и доступная, но этот плод уже был сорван с чужой ветки, и хотелось вкусить райского яблочка с соседней яблони.

Жульдя-Бандя спустился вниз. Бесцеремонно вторгся в райские заросли, сокрывающие желанную пещеру. Прильнул губами к соску. Фунтик что-то промычал, будто выказывая недовольство. Вибрирующими движениями пальца стал тревожить клитор. Зинаида в полусне инстинктивно раздвинула ноги. Жульдя-Бандя, не церемонясь, залез на неё.