– У нас благоустроенная двухкомнатная квартира, я устроилась на работу. Алеша дома, пока больше лежит, но его уже можно сажать, обложив подушками. Надеюсь, он поправится, – в голосе Зины звучала теплота, когда она говорила о муже.
– Тоня вам с мужем нужна как сиделка? – задал вопрос Игнат.
– И да, и нет, – спокойно ответила Зина. Видимо, она много думала по этому поводу, и её вопрос не застал врасплох. –
Тоня уже достаточно взрослая девочка, может мне помогать ухаживать за Алешей – это поможет ей адаптироваться в семье и всем нам сблизиться.
– А если, наоборот, это её испугает? Если она решит, что нужна вам оказалась только тогда, когда вам плохо, и это ранит её детскую неокрепшую психику?
– Вот и вы, как мой отец, о психике заговорили, – сердито прервала его Зина.
– Не отнимая твоего права на дочь, прошу сделать это тактично и щадя ребенка. Ты сказала, что не уедешь без Тони. Мой совет: не спеши и не иди буром. Всему свое время, – Игнат смотрел на Зину задумчиво.
Она, вновь озлобившись, резко ответила:
– Тоня моя дочь, и мне решать, как с ней говорить.
– Говори, но помни: ты не знаешь дочь и увидишь её сегодня, наверное, второй раз в жизни. Ей надо привыкнуть, что у неё есть вторая мама…
– Какая вторая мама?! Вы о чём??? Я её мать, я и никто больше…
– Ты на сегодня биологическая мать, – спокойно ответил Игнат. – Мать, вырастившая и воспитавшая Тоню, вложившая в нее добро, знания и понимание, – Полина, её настоящая мать. Ты можешь стать матерью Тоне, но постепенно. К мудрости призываю. Думай. До вечера есть время. Вечером ты встретишься с дочерью. А я пошел. Дела у меня.
Игнат встал и вышел из комнаты, не дожидаясь от Зинаиды ответа. На душе у него было хмуро. «Беда пришла в дом», – эта мысль болью отдавала в сердце.
Зинаида осталась в комнате одна. Она стояла у окна и сердито продолжала мысленно спорить с Игнатом. Но вдруг поток злых мыслей в её голове остановился: на завалинке напротив дома Дубровских сидела старая женщина – настолько старая, что определить её возраст было невозможно. Внимание Зинаиды привлекла не женщина как таковая, а её вид – сгорбленная, в черном одеянии, из-под платка выглядывают растрепанные седые волосы, глаза женщины закрыты. Она клюкой что-то чертит возле себя. Из-под клюки поднимается земляная пыль и, немного повисев в воздухе, вновь ложится на землю. Старуха всё быстрее и быстрее чертит клюкой и что-то шепчет, гримаса на лице говорит о том, что она сердится, а пыль поднимается всё быстрее и уже не успевает оседать, так часто и много её поднимается в воздух.
– Бабушка Марфа, здравствуй! – слышится детский голос, и вот уже возле старухи стоит темноволосая девочка невысокого роста, в голубом платьице с рюшей по подолу, возле ворота виднеется букетик цветов из такой же ткани, девочка в руках держит двух кукол и полотняный мешочек. Из-за угла дома появляются мальчик и еще одна девочка. Мальчик скачет на прутике, а девочка бережно прижала к груди тетрадь.
– Бабушка Марфа, здравствуй! – хором говорят дети. Старуха, не прекращая своего занятия и не поворачивая головы к ребятишкам, говорит громко, почти фальцетом:
– Кукушка прилетела, кукушка… украдёт дитёнка… злая… бегите, бегите от неё.
Ребятишки закрутили головами из стороны в сторону, ищут глазами кукушку.
– Бабушка Марфа, а где кукушка?
– В доме, в доме…
– Настя, Тоня, Юра, идите в дом, ужинать будем, – зовет детей Варвара.
Дети побежали на зов бабушки, а вслед им ещё слышались тихим голосом сказанные слова:
– Слёзы, слёзы будут, беда прилетела… Зинаида продолжала смотреть в окно.
«Странная старуха, – подумала она, – на ведьму похожа, сидит и каркает как ворона. Сейчас увижу дочь. Какая из девочек дочь? – она даже отвечать себе не хотела на этот вопрос: – Какая разница, какая из этих девчонок – моя дочь!.. Сейчас встретимся, поговорим и утром с ней уедем. Нам всё равно друг к другу надо будет привыкать», – привычно и решительно настроила себя на деловой лад Зинаида. Ей надо выполнить поставленную задачу, и она её выполнит.
Стоит Зина у окна и курит папиросу за папиросой. Слышатся детские голоса, но слов разобрать нельзя, всё слилось в один голосовой поток – гомон он еще называется. Слышит Зина, как Варвара просит ребятишек угомониться, вымыть руки и проходить в дом. Скоро все будут ужинать. Не обратила Зина внимания на то, что ничего ребятишкам бабушка про гостью не сказала.
– Зинаида, иди к столу, – Игнат вошел в комнату. – Дети в сборе. Мы пока ничего не говорили им. Поужинаем, потом оставим Тоню и с ней будем говорить. Будь мудрее, Зина, прошу.
В комнате с большой русской печью стоит стол, покрытый клеенкой. Из печи Варвара ухватом вытаскивает котелок с картофелем, над ним поднимается пар. В большой керамической миске на столе стоит сметана, а в плоской тарелке лежат вареные яйца. Большими ломтями нарезан хлеб. И роскошь – сливочное масло в маленькой керамической вазочке. В стаканах молоко. Дети у рукомойника моют руки: все вместе, толкая друг друга и смеясь, подставляют руки под струйку воды. Рядом с ними с полотенцем, спиной к выходу из комнаты, где была Зинаида, стоит молодая женщина. Всю эту картину Зина увидела сразу.
– Здравствуй, Полина, здравствуйте, дети! – громко раздается приветствие. Полина и дети разом поворачиваются на голос.
– Здравствуй, Зина, – Полина говорит спокойно и показывает на детей: – Тоня, Настя, Юра, поздоровайтесь с тетей Зиной, моей сестрой. Она очень далеко от нас жила и вот теперь смогла приехать к нам в гости.
– Здравствуйте, тетя Зина, – вразнобой сказали дети и побежали к столу.
Разместились за столом, Варвара пожелала всем приятного аппетита и разложила по тарелкам картошку, сдобрила её маслом и перед детьми поставила по стакану молока.
– Ешьте здоровую деревенскую пищу.
Дети, видимо, почувствовали напряжение взрослых и вели себя тихо. Ели молча. А может быть, они устали от дальней дороги.
Нарушила тишину Зинаида:
– Смотрела в окно и увидела странную старуху: то ли слепая, то ли от старости не хватает ей сил глаза открыть. Что-то чертила клюкой и шептала. Местная чудачка? – спросила ровным голосом, но Игнату почувствовалось, что зацепила Марфа Зинаиду.
– Марфа Фроловна живет в Кумашкино так давно, что никто из старожилов не знает, когда она здесь поселилась и сколько ей лет. Шутят: мол, второй век Марфа Фроловна живет. Зовут её все по имени и отчеству – как обращаясь к ней, так и говоря о ней. Уважают сельчане почтенную старушку за её провидческий дар. Никому зла она не причинила. Я живу здесь, считай, шестьдесят лет и не припомню, чтобы кто-нибудь обиделся на Марфу Фроловну.
– Бабушка Марфа говорила про какую-то кукушку, которая дитёнка украдет, – вдруг сказала Тоня. Взрослые одновременно вскинули на нее глаза.
– Это образное выражение, вы же знаете сказку о кукушке. Когда птенцы подрастают, она оставляет птенцов в гнезде, чтобы они самостоятельно добывали себе корм, – улыбнулся Игнат, пытаясь переключить внимание детей.
– Бабушка Марфа сказала, что кукушка украдет дитёнка, а не оставит его одного, – Тоня произнесла эти слова и посмотрела на Зинаиду. В глазах девочки мелькнул испуг. Зинаида сидела с опущенной головой и молчала.
– Дети, вы поели, идите в комнату и готовьтесь ко сну. А мы еще с Зиной поговорим, мы давно не виделись, – ласково Полина выпроваживала ребят из-за стола.
Варвара и Игнат следом за детьми вышли из кухни. Зинаида осталась сидеть за столом, а Полина стала убирать посуду. В комнате стояла тишина. С каждой минутой она становилась звенящей – казалось, электризуется всё вокруг. Молчали обе женщины. Зинаида смотрела на Полину и думала, какую тактику ей занять в разговоре с сестрой: агрессивную или, наоборот, доброжелательно-просящую. Полина, предупрежденная Игнатом, приготовилась к разговору. Но решила так: пусть начнет говорить Зинаида. Пауза затягивалась. Полина, убрав посуду со стола, заварила чай и поставила на стол чайные пары и чайник.
