— Думаешь, Белл не заметит, что мы не вернулись из туалета?

— Не беспокойся.

— Тогда что ты предлагаешь? Пролететь мне сквозь потолок?

— Пришло время довериться мне.

— Это имеет какое-то отношение к твоему маленькому прыжку из комнаты в комнату сегодня утром?

Забыла, что Фин уже случайно видел, как я телепортировалась. Что плохого в том, чтобы сделать это снова? — Ага.

Он кивнул. Я протянул руки ладонями вниз. Он несильно их сжал. Но усилил хватку, как только я стиснула крепче.

— Это будет немного странно, — предупредила я.

Закрыла глаза. Понятия не имела, повторил он за мной или нет. Мягкий гул разрыва быстро поднялся на поверхность, почти без промедления выскочив на передний план. Я ухватилась за эти щупальца силы, а затем глубоко погрузилась в знакомое чувство одиночества — мое эмоциональное прикосновение к разрыву. Подумала о том, что чуть не потерял Вайята (снова) в это утро, о том, что он не сражается рядом со мной, как должен. Про работу против триад — семьи ближе у меня никогда не было — притворяясь, что я с ними.

Мой мир гудел и трещал. Все, казалось, растаяло в фосфоресцирующем облаке, и мы поплыли. Сильные руки Фина держали крепко. Острая боль пронзила мой живот, внутренности, спустилась по позвоночнику к пальцам ног. Вернулась обратно к голове, вибрирующая и пульсирующую, когда мы переносились через твердые объекты. Мне хотелось кричать, но голос отсутствовал.

Превозмогая боль, я проталкивалась. Сосредоточилась на машине и тротуаре. Снова почувствовала свои ноги на твердой поверхности. Кровь сочилась из моего носа, вплоть до верхней губы. Мир накренился. Сильные руки обхватили меня за талию, и я упала на грудь Фина. Слышала, как колотится его сердце. Болела голова, я задыхалась.

— Ты права, — тихо сказал Фин. — Это очень странно.

Фыркнула, заработав очередную резкую вспышку боли: — Я же говорила.

— Тебе нужно присесть?

— Я в порядке. — Чтобы доказать это, открыла глаза и оттолкнулась от его груди. Моя голова слегка закружилась. Вытерла тыльной стороной ладони губы, смахивая кровь. Мое тело ощущалось как живой сосуд, готовый разлететься в любой момент.

Он посмотрел недоверчиво: — Готова разыграть спектакль?

— Возможно, я казалась бы более убедительной на высоких каблуках и в сексуальной юбке, но справлюсь.

— Думаю, джинсы и кроссовки очень сексуальны.

Неожиданный комментарий вызвал небольшой румянец на моих щеках, и мне не удалось его остановить. Какого черта я краснею? От одного маленького кокетливого замечания? Закатила глаза к небу, слишком поздно, чтобы спасти свое достоинство. — Как угодно. Ты готов это сделать?

— Почти. И пожалуйста, не бей меня за это.

— Что… Фин накрыл мой рот прежде, чем я смогла закончить, и у меня перехватило дыхание. Положила ладони ему на грудь, но не оттолкнула. Его губы были мягкими, а поцелуй уверенным, даже когда его сердце билось под моей рукой. Мой рот наполнился его вкусом. Сладким, сильным и диким, как горная река — всем, что должно быть у хищной птицы.

Одной рукой он обхватил меня за талию и притянул к себе, практически заставив встать на цыпочки. Мне следовало бы разозлиться на вторжение в мое личное пространство. Стоило отстраниться. Ударить его за это, хотя он просил так не делать. Следовало бы сделать многое, но я не стала, потому что меня очаровал этот поцелуй. Поцелуй, к которому не прилагалось никакого сексуального подтекста. Вообще.

Фин отпустил меня. Я отшатнулась, тяжело дыша. Лицо раскраснелось, глаза широко раскрыты.

— Только не говори мне, что это на счастье, — сказала я, мой голос едва поднялся выше шепота.

Он покачал головой, опустив ресницы, немного смущенный. — Не совсем. У терианцев развито обоняние, и никто бы не поверил, что мы пара, если бы мы не пахли друг другом.

Я моргнула: — Ну, это логично и в то же время отвратительно.

Его губы дрогнули. — Поцелуй или сама идея?

Так и хотелось выдать ему сардоническую реплику, предназначенную исключительно для того, чтобы ранить его и помешать думать, что я наслаждалась поцелуем — в чем не собиралась признаваться — но каким-то образом честность победила. — Идея.

Он улыбнулся, сверкнув синими глазами. Тепло и привязанность предназначались мне, и как только это знание наполнило мое сердце, оно пробрало меня до костей. Ни за что на свете я не позволю этому случиться. Фин — это работа, обещание, которое нужно выполнить, и, что еще важнее, он — Падший. Не самый худший, определенно один из лучших, кого я знала. Тем не менее он не человек.

Нелюди — враги, им нельзя доверять, и точка. Базовое мышление из учебного лагеря, вдалбливаемое в нас снова и снова, днем и ночью, в первые несколько недель. Это была часть нашей триадной мантры, вызванной видеозаписью, показанной в первый и последний день стажировки — видеозапись про охотника, который потерял бдительность с Падшим и заплатил за это жестокую цену. Сцена, свидетелем которой я стала на второй неделе своей работы.

— Эви?

Я резко вернулась в настоящее, дернув головой. Фин смотрел на меня со смесью беспокойства и настороженности, слегка приоткрыв губы.

— Прости, я в порядке, — успокоила его.

— Ладно, только напоследок…

— Если ты еще раз поцелуешь меня, я тебя убью.

Он покачал головой. — Не это. Но, пожалуйста, Эви, что бы ни случилось и что бы они ни сказали, мне нужно, чтобы ты мне доверяла и не мешала защищать тебя.

Фин понятия не имел, о чем просит, потому что мы совершенно не представляли, чем обернется эта маленькая встреча. Примут ли нас или атакуют, как долго нам придется играть, чтобы убедить их в своей искренности. Он собирался взять на себя ответственность за это — замысел, с которым возникало много проблем, так как я предпочитала командовать.

У меня просто нет выбора. — Обещаю. — С большей уверенностью в голосе, чем в сердце, я изобразила солнечную улыбку и провела руками по волосам. Какие же они, черт возьми, длинные. — Пошли, пока они не перенесли собрание, и все это не стало напрасным.

* * * * *

Мы подошли к месту встречи на той же стороне улицы, стараясь выглядеть одновременно целеустремленно и непринужденно. Я прижалась к боку Фина, обеими руками собственнически обхватив его узкую талию. Он положил свою правую руку мне на плечи, кончиками пальцев щекоча мою голую руку. Наши шаги идеально совпадали, и мы подпрыгивали, как сиамские близнецы.

У ржавой железной скамьи стояли пять человек, четверо из них — полукругом вокруг мужчины в черной шляпе. Он был выше остальных, его настоящая фигура скрывалась под громоздким плащом. Изрядно потрепанное клише, которым был его гардероб, заставило меня закатить глаза. Я сдержалась, ограничившись тихим смешком.

Двое из присутствующих — подростки, сбежавшие из закусочной. Может быть, им было по семнадцать, с одинаковыми каштановыми волосами, острыми подбородками и круглыми глазами. Возможно, братья, не удивлюсь, если терианцы, по крайней мере, из одного клана.

Двое других оказались парой лет двадцати пяти. Она — альфа в отношениях, стояла с прямой спиной, плечи острые, как вешалки для одежды, руки напряжены по бокам. Синяя юбка до щиколоток без складок и подпоясана ремнем поверх такой же отутюженной блузки, на несколько оттенков светлее юбки. Бледно-голубая вязаная шапочка закрывала ее волосы, а дизайнерские солнцезащитные очки скрывали глаза, но ничто не могло скрыть призрачного цвета лица и тонкой, как рельс, фигуры. Все в ней кричало о вампире.

За исключением того, что она стояла на тротуаре, ближе к вечеру, при ярком солнечном свете. Как и Айлин два дня назад, эта вампирша не пряталась. И это мне еще предстоит изучить.

Молодой человек рядом с ней не был вампиром, но и не обязательно человеком. Он стоял близко к ней, переминаясь с ноги на ногу, как нетерпеливый ребенок, ожидающий внимания. Несмотря на жару, его одежда с длинным рукавом, скрывающая возможные следы укусов. Только люди восприимчивы к инфекции от укуса вампира; другие виды являются бесплатной пищей, если их удаётся поймать и удержать. Если только она не кормилась через шприц.