Спустившись в туалет, Ковальский тут же снял очки и положил их на раковину белоснежного умывальника. Затем развернувшись к Семену, придав себе чрезвычайно нахальный виду, развязно так произнес:

– Я вижу, как на тебя Вика посматривает. Очевидно, ты решил, что раз ты «мент», то тебе все дозволено? В этом случае даже не думай, а не то я тебе…

Не договорив фразу, полупьяный женишок прелестной красотки расправил пятерню на правой руке и занес ее вверх, как бы изготовившись для удара.

– Не то, что? – ехидно улыбаясь и подзадоривая новоявленного знакомого, так внезапно перешедшего в разряд непримиримого недруга, спокойно спросил участковый. – Поколотишь меня? Так я хочу перед этим задать тебе еще один, совсем даже нетрудный, вопрос?

– Какой? – опуская руку, произнес неугомонный влюбленный.

– Аркаша, может, не надо?

– Это, еще почему?

– Да, знаешь ли? – все более предвкушая неотвратимую стычку, злорадно усмехаясь, продолжал подначивать неприятеля находящийся в отпуске полицейский: – Как говаривал в свое время Савелий Говорков: «Хлопотно это».

– Вот мы сейчас и посмотрим, – уже не в силах более себя сдерживать, срывавшимся от гнева голосом прохрипел полупьяный Ковальский и, широко размахнувшись, направил свой правый кулак в лицо ненавистного ему в тот момент оппонента.

Для такого опытного бойца, каким являлся Семен, такое нападение не смогло стать чем-то совсем уж и неожиданным, поэтому он ловко увернулся, отстранив корпус в сторону и одновременно повернув его на девяносто градусов, сделав при этом полушаг левой ногой. Не смотря на грубое нападение, сам он никаких ответных действий проводить не стал. Противник же попытался нанести еще не менее пяти подобных ударов, чередуя свои руки, но все они так и не достигли своей цели, так как Королев, словно бы издеваясь, сложил ладони за спиной и «уходил» от нападения аналогичным проделанному только что способам, отклоняя тело то вправо, то влево.

Вдоволь намучившись тем, что избивает пустое пространство, Ковальский решил сменить тактику нападения и произвел выпад вперед правой ноги, намереваясь попасть в паховую область своего ловкого недруга. Однако и в этом случае обученный полицейский не сплоховал: резко переведя из-за спины руки вперед, скрестил их как ножницы, перехватил опасное «орудие» и, замкнув своеобразный «замок» правой кистью на пятке, левой же, на носке, произвел резкое «скрущивающее» движение.

Даже подготовленный трезвый человек в этой ситуации был бы обречен на падение, что уж говорить про подвыпившего поляка. Словно мешок с песком, он плюхнулся на переднюю часть своего туловища, ударившись, в том числе и лицом, о кафельное покрытие пола. Из носа у него сразу же потекла кровь, под глаза подплыло, и стало вполне очевидно, что его переносица сломана. После такого столкновения у кого угодно отпало бы желание продолжать поединок. Тем не менее, чтобы закрепить достигнутый им успех, участковый уполномоченный тут же прыгнул на спину Ковальского, резким движением завел его правую руку за спину, уперся в нее своей аналогичной ногой, создав таким образом болевое воздействие, затем привычным манером, необходимом при проведении любого приема, скомандовал:

– Левую руку расслабить и немедленно завести назад.

Поскольку сопротивляться смысла уже не было, побежденный исполнил данное ему приказание, и Королев с легкостью добился искомого результата. Когда верхние конечности соперника были надежно скреплены между собой, опытный боец обхватил подбородок недавнего «распетушившегося» бойца обеими ладонями снизу и, натягивая переднюю часть шеи, завел голову болевым приемом назад. Аркадий закряхтел. Убедившись, что все внимание недоброжелателя в дальнейшем будем «приковано» к тому, что он будет ему говорить, полицейский начал декламировать неоспоримую, по его мнению, истину:

– Вот, знаешь, «дорогой друг», ну, никак я не хотел лести в ваши с Викою отношения, но, извини, после всего здесь случившегося, сделать это буду просто обязан. И если же вдруг так получится, что она неожиданно выберет меня, то это будет ее выбор, и ты, паршивец – ты, этакий, ничего сделать не сможешь. Пусть она сама решит – кто ей в этом случае дорог. Это понятно?

Ковальский «хрюкал» что-то нечленораздельное и невразумительное. Семен, тут же поняв причину, ослабил захват на его подбородке и чуть освободил голову побежденного, после чего сразу же повторил свой недавний вопрос:

– Ну, так как, все ли понятно?

– Да, да, я все понял, – враз протрезвевший от полученных телесных мучений, охрипшим голосом еле слышно проговорил недавно такой ярый, но в итоге несостоявшийся хулиган.

Королев отпустил захват и помог своему незадачливому сопернику встать с пола на ноги. Далее, он протянул ему руку и добродушным голосом произнес:

– Давай так, я думаю не стоит сориться из-за такой незначительной ерунды. Твоя девушка еще не давала тебе никакого, даже маломальского, повода думать про нее плохо. То же обстоятельство, что она посматривает на меня с чисто женской оценкой, примеряя на предмет вероятности возможного секса, так ведь и ты точно так же смотришь на других, красивых женщин и девушек. Или же я в чем-то не прав?

Ревнивый влюбленный с явной неохотой осуществил вынужденное рукопожатие. Алкоголь постепенно покидал его голову, и оставалось лишь легкое непонимание сложившейся ситуации, сопряженное с невольным оцепенением. Аркадий вновь приобретал привычное для него интеллигентное выражение. Умывшись и немного оправившись от нервного потрясения и, наверное, сотрясения головного мозга, он сделал вполне закономерное заключение:

– Да, видимо, я сегодня значительно перебрал.

– Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке, – хлопая недавнего разъяренного неприятеля по плечу и весело улыбаясь, произнес победитель, – и давай сделаем так: пока нет никаких признаков того, что твоя дорогая возлюбленная выказывает мне уже откровенную симпатию, мы совсем не будем поднимать эту неприятную тему. Ну, а потом – если вдруг что! – пусть свой выбор сделает Вика, а проигравший пускай с честью отойдет в сторону. Сразу скажу – активных действий, направленных на привлечение ее пристального внимания я предпринимать в данном случае не буду, но и отвергать ее благосклонность – когда вдруг такая возникнет – тоже не собираюсь. Еще раз спрошу: готов ли ты играть честно?

– Да, – печально ответил Ковальский, – пусть будет так.

Когда враждующие стороны вернулись к оставленному ими прекрасному «объекту» своих мысленных вожделений, молодая женщина, наигранно недовольно нахмурив лобик, как бы простодушно спросила:

– Вы что, про меня совсем забыли? Я уже думала, что никогда не дождусь вашего возвращения и уже начала предполагать, что про меня совсем позабыли и отправились спасать Мир в полном мужском одиночестве.

Королев, кивнув ее возлюбленному, взял на себя смелость объяснить причину задержки:

– Аркаше стало плохо (так прицепилось к его языку это имя, что называть по-другому нового знакомого, он уже просто не мог), и он потерял равновесие, после чего, конечно же, упал, лишившись сознания. Пришлось оказывать ему первую помощь, – и вдруг решив свести все в игривую шутку, добавил: – И даже делать искусственное дыхание.

– Фи, – хорошо поняв, что все это абсолютнейшая неправда, и невольно подыгрывая, придав своему лицу оттенок жуткого отвращения, выдохнула Багирова, тем самым неумышленно оскорбив своего кавалера, – как все это неприятно.

Аркадий старался держаться, однако все-таки от опытного полицейского не ускользнула легкая «тень» озлобленности, на долю секунды исказившая его побитую сущность. «Надо бы за этим парнем приглядеть повнимательней, а то как бы чего не вышло…» – логично размыслил бывший оперативник.

Все прекрасно понимали, что дальнейшее нахождение в ресторане является неуместным и стали собираться на выход. По пути в отель все-таки решили заехать в травм-пункт и проверить поврежденную в драке часть лица у Ковальского. Переносица оказалась не сломанной, но перегородка напрочь отклонилась в правую сторону. Тем не менее, даже без оперативного вмешательства, медработники умудрились вернуть ее на прежнее место, после чего зафиксировали двумя тампонами, засунув их в обе ноздри и заявив, что так нужно ходить не менее месяца. Как не трудно догадаться и не смотря ни на что, сражу же по выходу на улицу, пострадавший извлек их наружу, вполне справедливо для себя посчитав, что все само собой образуется.