«Унылый дребезг. На столе…» Унылый дребезг. На столе стояли рядом два бокала, как будто комната дрожала и отражался дым в стекле. Меня соборность пустоты влечёт к себе всё реже, реже. Мы снова те, но и не те же в мирских забавах суеты. Мечты! Как это далеко! Узнать вам будет интересно: один бокал упал и треснул, и это было так легко! Я вижу, женщина идёт ко мне…, но в платье подвенечном. И мы танцуем с ней беспечно из века в век, из года в год. Кто вам сказал, что смерть страшна? Она ступает, словно пава. Кому-то будет не по нраву. Ну, что ж, такие времена… ДРАМА М.Ю. ЛЕРМОНТОВА «МАСКАРАД» К чему ненужные слова и жалкий лепет оправданья? Наш «Маскарад» едва-едва не стал окном воспоминанья. Ревную я, ревнуешь ты. О, как знакомы эти звуки! Средь повседневной суеты мы соглашаемся на муки. Любовь и ревность, и тоска, — но что из них, скажи, сильнее?! Как будто пуля у виска или петля на тонкой шее. Наш «Маскарад» по всей Москве рассеял радостные лица, и ревность тает в синеве, а мне мороженое снится… «Осенний день и непогодь горька…» Осенний день и непогодь горька, как будто обмороженные тучи поплыли на восток наверняка. Они-то знали, где им будет лучше. Они-то знали, встретит их восток лучом надежды. Это ли не диво?! Поплыли тучи, а восток далёк и манит всех мечтой — там жизнь красива. И тучи возвращаются назад, на запад – это будет ближе. Но запад исчезает как слеза, советуя лететь чуть-чуть пониже. А человек, подобно мотыльку, остервенев от страсти и порока, вдруг пишет стихотворную строку от запада до самого востока. «Москвабад – словно острая кость…» Москвабад – словно острая кость это слово впивается в горло. Каждый третий – не друг и не гость, а разносчик прогорклого горя. Позабыт и покой, и уют. Суматоха. На улицах пробки. На углу москвичи продают первородство за миску похлёбки. И на улицах драки за жизнь под названьем «фанаты от спорта». Русь не помнит таких дешевизн, мир не видел таких натюрмортов. Всюду царствует ложь и хандра, поклоненье жидовской Мамоне. Что ж, покойнички, может пора на погост, поклонившись иконе? Где ты наша рассейская прыть: собирать загодя и с запасом? Не пора ли червей покормить алкоголем пропитанным мясом? В мире воздуха царствует князь. Но послушай, калека от века, вспомни: ты человек или мразь, не достойная быть человеком? НАЕДИНЕ С ПАМЯТНИКОМ Н.В. ГОГОЛЯ Рукописи не горят! М.А.Булгаков, «Мастер и Маргарита». Я в этот дворик прихожу, я к этой статуе причастен, как будто здесь я нахожу слова, над коими не властен всепожирающий огонь… А он сидит и словно в печку уставил взор, его ладонь вцепилась в кресло. Но беспечно огонь сожрал его труды, его мятущуюся душу. Он сделал шаг – так будет лучше, он видел в небе знак беды. Из жизни вырван целый миг: холодный вечер, тени, пламя… и целый космос под ногами, и на губах застывший крик. ПРИНЦИПИАЛЬНЫЙ ВОПРОС Кому нужна сейчас война? Кому она приносит злато? Вьетнам, Камбоджа – чья вина, — и югославы – брат на брата? Ни Хиросима, ни Иран нам не поведают о сути дельцов, танцующих Канкан американской внешней сути. Жидомасонское ворьё лишило всех нормальной жизни. И что ни доллар, то гнильё и пустоцвет моей отчизны. Как богатейшая из стран вдруг всем должна до посиненья? Наш гной, сочащийся из ран, стал темой для стихотворенья. ОВИДИЙ Я люблю этот мир, ненавидя. Ненавижу я всех, но любя. Кто-то плюнет с досады, обидит и обидится, слезно скорбя. Но, хрипя, словно лошадь на скачке, я взлетаю над скудным быльём, не желая обид и подачек — не для этого, в общем, живём. Мир мой суетный, разносторонний, день мой тёмный и светлая ночь. Кто-то горькое слово обронит, отвернувшись, направится прочь. Кто-то скажет: – Дерзай! Ведь на этом все свершения – выше рутин! В январе я мечтаю о лете, а в июле – о хрупкости льдин. Я сегодня российский Овидий, обличаю и всех и себя, но люблю этот мир, ненавидя. Ненавижу я всех, но любя. |
