«Лекарственной болью октябрь полыхает…» Лекарственной болью октябрь полыхает, октябрьской болью заполнился ум. И как ни крути, видно так уж бывает, что запах лекарства исходит из дум. Из дум головы. Не из дум Горсовета, ведь всем думакам на октябрь наплевать. И боль не проходит. Но, может, с рассветом я снова смогу над страною летать. Надсадную боль разметав, словно листья, я крылья расправлю и снова взлечу, увижу, как звёзды в пространстве зависли, и в небе меня не достать палачу. Но где-то там город, мой ласковый город, давно захиревший от дум думаков. Он, в общем-то, стар, но по-прежнему молод. Мы вместе с Москвой не выносим оков. Оков словоблудья и думского гнёта, пора бы столице встряхнуться и жить! Москва никогда не забудет полёта. Летать – значит всех, и прощать, и любить. «Не заставляй меня проснуться…» Не заставляй меня проснуться в холодном мареве дождя, когда в саду деревья гнутся и жизнь ушла, не уходя. Когда ещё не мёртвым взглядом я что-то тайное ищу. Мне ничего сейчас не надо, я ухожу, но не грущу. Зачем грустить о том, что сбылось и что от века не сбылось? Мне эта жизнь, поверь, приснилась, но не зови… Ты это брось! Не заставляй меня проснутся в холодном мареве дождей, остановиться, оглянутся и на себя, и на людей. «Словно свет в воде багровой…» Словно свет в воде багровой выплывает это слово, слово мудрое как жизнь в плеске вечных дешевизн. И под непогодь с порошей кто-то взял такую ношу, взглядом жёлтым посмотрел и как выплюнул: – Расстрел! – Но у нас же нету казни! — кто-то скажет без боязни, улыбнётся небесам, а того не знает сам, что инертная Россия крови сладостной вкусила за прошедшие века… И упала вниз рука. Я с похмелья, я в блевоте слышу пулю на излёте, поразившую меня в точку вечного огня. И опять в воде багровой выплывает это слово, эта правда, эта жуть… Без неё тут не живут. БОЛЯРЫНЯ МОРОЗОВА На рассвет от крови розовый, словно Благостную Весть, в кандалах везут Морозову, и замёрзнувшая взвесь вся дрожала в ожидании с неба Страшного суда… Это всё для нас предания через дни, через года. Захлебнулось время криками, поселилась в церкви гнусь, и сломалась в лапах Никона наша праведная Русь. Век семнадцатый. И нелюди прикрываются крестом. год семнадцатый. И нелюди в красном мареве густом. И семнадцатого августа те же нелюди вокруг. А над Русью взмыли аисты с криком – с севера на юг. Скоро будет время грозное без поблажек, без прикрас. И болярыня Морозова молит Господа за нас. «Я на Чёрный Покров в ноги вам поклонюсь…» Я на Чёрный Покров в ноги вам поклонюсь. В паутине веков вновь запуталась Русь. Вновь бежала волна вниз по Волге-реке. Не моя в том вина, если горечь в строке. Изливается боль и на сердце огонь. Из оков и неволь – на расстрел под гармонь, потому что я рус, потому что не жид, коли смел, коль не трус, значит, будешь убит. Но пока ещё жив хоть один на Руси, станем правду вершить. Бог промолвит: – Еси! Не моя в том вина, что Покров почернел. Чашу выпей до дна и прими свой удел. Но не сломлена Русь паутиной веков и я снова молюсь, снова Чистый Покров. «Небо проснулось от птичьего грая…» Небо проснулось от птичьего грая. Русь, просыпайся! Весною не спят! Настежь ворота весеннего рая, здесь не задушит чумной снегопад. Надо ли жить из дремоты в дремоту, слушая денежный звон кандалов? Снова на Русь объявило охоту жидомасонское стадо воров. Слов не хватает, чтоб высказать честно суть ростовщичества, смысл бытия. Полноте, люди! Давно нам известно: истина жизни для всех и своя! Но, собирая весной незабудки, радуясь солнцу и светлому дню, я вспоминаю лишь эти минутки, а проходимцев ни в чём не виню. Стоит ли помнить духовное скотство? Сгинет от злобы финансовый жид. Русс не продаст своего первородства! Русский всегда и поймёт, и простит. «Ах, как больно…» Ах, как больно! Воистину больно видеть родину нашу в грязи! Быть свидетелем и сердобольно слушать гадости… Боже, срази город мой древний, словно Гоморру, словно основу столичных канав! Скоро ль Пришествие? Если не скоро, то разобраться бы с теми, кто прав. Прав на убийство, прав на моленье и поклоненье Златому тельцу. Кончилась строчка стихотворенья, значит и время подходит к концу. |
