— Как же случайно! Он предал меня. — Взмахнув перед Одинцовой указательным пальцем, прошипел: — Как прикажешь вести себя с предателем? Премию выписать? В отпуск на Багамы отправить? Ой, нет, извините, на Сицилию! Благодаря твоим итальянским каникулам я понял, что с этим гадом что-то нечисто. Не хотел верить до последнего. Спасибо, Калач глаза открыл. Что на тебя, с*ку, что на этого… — Сжимая и разжимая кулаки, будто из последних сил сдерживался, чтобы не схватить или ударить. — Убил бы!

— Почему не убьешь? — С вызовом метнула девушка.

— Кто сказал? Возможно, и убью Бурого. С такими, как он, по-другому нельзя.

— А меня? — На глазах выступили предательские слезы. — Убей лучше меня. Не трогай его.

— А тебя — нет. — Ухватив Риту за горло, выдохнул Кирилл. — Ты слишком хороша, чтобы быть так грязно и паршиво забита, как эта скотина. Признаюсь, как узнал, что Буртенко тебя к Волкодаву повез, ушам не поверил. Разозлился. Думал сначала — удушу собственными руками обоих. А смотрю и понимаю — ну как тебя такую дурочку душить. Ты как собачонка, куда поманят, туда и бежишь.

Громкий всхлип и одинокая слезинка, не удержавшись, скатилась по щеке. Хотелось дать деру. Спрятаться от Кирилла. Но не смела пошевелиться.

— Ну чего ты? — Искренне удивился мужчина. Провел большим пальцем по мокрой дорожке на её лице. — Неужели, тебе так жалко этого придурка безмозглого?

Немая мольба и короткий едва заметный кивок были ответом. На более не хватило. Мелькнула надежда, что послушание и согласие помогут, смягчат Рощина. Позволят осторожно направить в верную сторону. Ведь как показывала практика — сопротивления распаляли мужчину, вынуждали действовать наперекор.

— Хочешь посмотреть на него?

Вновь кивок, уже более смелый. Хотя смотреть не хотелось. По горло хватило того зрелища. Но убедиться, что жив обязана. Иначе ни за что не простит себя.

— Ну пойдем. — Схватил за предплечье, потянул к выходу из комнаты.

— Куда? — Не сопротивляясь, несмело возразила.

— Куда-куда? На кудыкину гору! Посмотрим, не порешал ли твоего Руслана Калач.

Рита дышать, казалось, перестала. Ускорив шаг, торопилась за Кириллом. Не обращая внимания на охрану, расставленную в каждом коридоре, закоулке. Не видя ни обстановку, не запоминая дорогу обратно. Впиваясь в спину Рощина, бежала вперед, чтобы успеть. Страх оказался сильным мотиватором.

Спускаясь по слабоосвещенной лестнице, уже на последних ступеньках услышала громкие щелчки из злополучного подвала. Голоса, смешки и снова удар, следом за которыми дерганный звон метала. И вновь смех. Еще более громкий и раскатистый. Который разом стих, стоило двери широко распахнуться с подачи ноги Кирилла.

— Как успехи, ребята? — Прикрикнул Рощин, остановившись на пороге и оценив обстановку.

Маргарите пришлось подниматься на носочки и выглядывать, чтобы рассмотреть происходящее. Мужчина впереди заслонил весь обзор. Того, что успела поймать хватило. Руслан по-прежнему безжизненно болтался на цепях. Рядом стоял Тимур с огромной кожаной плеткой в руках. И надо быть полным идиотом, чтобы не понять, как её использовали. С предыдущей встречи ничего не изменилось. Почти ничего. Крови на Буртенко больше.

— Работаем. — Усмехнувшись, односложно ответил Тимур. И дабы показать, как именно, в очередной раз замахнулся и ударил Бурю.

— Останови это! — Взмолилась Маргарита тихо, дернув Рощина за рукав.

— Отдохни, Калач. — Жестко приказал Кирилл, двинувшись вперед.

— Да погоди ты, Кир. — Отмахнулся зверь. — Мы выбьем из него все. Расскажет не только какие цели преследует, но и вспомнит имена шлюх, которых за всю жизнь перетрахал. Обращаясь к жертве, поинтересовался: — Давно на Волкодава работаешь?

Руслан едва заметно мотнул головой, отказываясь говорить. Кнут со свистом вновь прилетел к его спине, с хлестким звуком отскочив обратно. Буртенко дернулся, стиснув зубы. Застонал от боли. Но промолчал.

— От, с*ка, крепкий орешек попался. — Процедил зло Калачев. — Но ничего, не таких раскалывали. — Лёва, неси инструмент. Накалился уже?

Маргарита увидела, что в дальнем углу подвала возле электропечи стоял один из людей Тимура и что-то вращал на огне кузнечными клещами.

— Ага, подогрелся знатно. — Человек, именуемый Лёвой, подал Тимуру раскаленный до красноты стальной штемпель.

Одинцова сообразить не успела, как разгорячённое клеймо оказалось под ребрами Руслана.

— А-а! — Дергаясь на цепях, заорал Буретнко во весь голос.

Мигом послышался запах горелого тела. А с места, где штемпель впивался в кожу, повалил дым.

— Нет! — Оглушая собственным криком, Ритка, отталкивая с пути Рощина, кинусь к Буре. — Не нужно!

— И эта шлюха здесь. — Презрительно фыркнул Тимур, сильнее впечатывая клеймо в тело. — Ну пускай посмотрит, что бывает с предателями. Если что, можем и ей лилию на плече выжечь.

— Отпусти его! — Пытаясь оттолкнуть от Буртенко Калачева, поймала мимолетный взгляд Руслана, полный страданий.

Сцепив зубы, он выл во весь голос, сотрясаясь на кандалах. На секунды показалось, что это конец, не выдержит. Рухнет на месте. Но в момент, когда забарабанила кулачками по ненавистному Тимуру, который отмахиваясь от неё, как от назойливой мухи, продолжал свое дело, позади послышался голос Кирилла, до этого безмолвно наблюдавшего сцену клеймения:

— Я сказал — хватит, Калач!

— Хватит, так хватит. — Отбросив штемпель, не смел ослушаться Тимур. — Уже и так достаточно выжгли.

Одинцова узрела на правом боку Руслана огромное раскрасневшееся пятно. Потянулась к лицу, поняв, что отключился. Осторожно хлопая по щекам, пыталась привести в сознание. Сама не понимала зачем. Ведь находясь в себе, мужчина снова ощутит адскую боль, причиненную и телу, и душе благодаря ей. Но необходимо было добиться от него признаков жизни. Едва заметного дыхания не хватало.

— Чего творишь, дура? — Поймав девушку за талию и прижав к груди, Рощин оттянул от Бури.

— Нужно привести его в чувства. Он не может умереть. Так не должно быть… — Глотая слезы и размазывая по щекам, невнятно бубнила Одинцова. Пыталась вырваться из цепкого захвата, смотрела на Руслана и отказывалась верить в реальность.

— Да стой ты! — Взорвался Кирилл, встряхнув девушку.

— По-другому в чувства приводить надо. — Вмешался Тимур. Подхватив стоящее неподалеку ведро с водой, в одночасье выплеснул на Буртенко.

Встрепенувшись, Руслан закашлялся. Цепи затарахтели с новой силой в такт мелкой дрожи, бьющей мужчину.

— Я ненавижу вас. — Процедила сквозь зубы Маргарита, обвиснув в руках Кирилла.

— Невелика потеря остаться без благосклонности шлюхи. — Заржал Калачев.

— Сними его. — Оборвал зло Рощин.

— Кир, эта баба из тебя веревки вьет.

— Ты глухой? Сними Бурого с цепей! — Взревел Рощин, зыркнув на Тимура.

Калач нехотя повиновался. Подозвав помощника, указал на узел с замком, связывающий руки Руслана. Один поворот ключом и мужчина, очутившись свободным, как мешок повалился на бетонный пол.

Ритка вздрогнула от глухого стука при падении.

— Теперь пошел отсюда. — Приказал Кирилл Тимуру. — И своего помощника забери.

Тот пнув на прощанье валявшиеся на полу щипцы, прошагал прочь. Когда дверь захлопнулась, оставив в подвале наедине с полусознательным Буртенко, Кирилл отпустил Риту. Потеряв равновесие, она рухнула на колени. Подниматься сил не оставалось. Так к Руслану казалось ближе.

Пошатываясь, подползла к Буртенко. Распластавшись на полу, он лежал неподвижно. Слабо заметное дыхание говорило о присутствии жизни в его теле. Позабыв о стоящем рядом Кирилле, погладила Руса по щеке. Ощутила жар, исходящий от мужчины и холод ледяных капель, стекающих с волос.

— Прости меня, Руслан. — Одними губами прошептала.

— Я ему сейчас даже завидую. — Вмешался хладнокровно Кирилл.

— Что? — Оглянувшись, Одинцова осмотрела мужчину, что, сунув руки в карманы брюк, наблюдал за разворачивающейся драмой. — У него жар. Вы избили его до полусмерти. Чему завидовать?