Она открыла дверь приемной и махнула секретарше.

– И вы не возражаете, если я заберу ее отсюда? – спросил Дилл.

– Конечно нет, – ответила миссис Паркер. – Почему вы спрашиваете об этом?

Глухим, твердым голосом Дилл произнес:

– Это положит конец ее учебе.

– Не вижу в этом ничего особенного.

Дилл взглянул на нее, и она содрогнулась. Его жесткий взгляд заставил ее сжаться.

– Я полагаю, – сказал он, – что учеба для нее закончилась провалом. Вот и все.

– Верно, – быстро согласилась она. – Мы не можем помогать мятежникам, подобным ей. Как вы указали в своем обращении к классу.

– Отведите ее к моему автомобилю, – распорядился Дилл. – Думаю, сейчас она должна быть под присмотром. Было бы позорно, если бы она избрала этот момент, чтобы улизнуть.

– Мы закрыли ее в умывальной комнате, – сказала миссис Паркер.

Он опять взглянул на нее, но не сказал ни слова. Пока она дрожащими руками заполняла нужный бланк, он взглянул из окна на игровую площадку. Сейчас была перемена, и до него доносились приглушенные голоса детей.

– Что это за игра? – спросил Дилл. – Там, где они метят мелом, – показал он.

– Я не знаю, – ответила миссис Паркер, взглянув через его плечо.

Дилл, казалось, был ошеломлен этими словами:

– Вы хотите сказать, что они играют не организованно? Устраивают игры по собственному усмотрению?

– Нет, – возразила она. – Я хотела сказать, что не отвечаю за игры детей. Это обязанность мисс Смолетт. Вы ее видите внизу?

Когда документ был оформлен, Дилл взял его и покинул школу. Вскоре миссис Паркер увидела в окно, как Дилл и его свита пересекают игровую площадку. Он махнул детям рукой и остановился, чтобы поговорить с ними.

«Невероятно, – подумала она. – Он находит время для общения с обычными людьми, такими как мы».

У автомобиля Дилла стояла Марион Филдс. Маленькая фигурка, одетая в пальто, яркие рыжие волосы, блестевшие на солнце… Затем чиновник из свиты посадил девочку в автомобиль. Дилл тоже сел, и дверцы захлопнулись. Автомобиль рванул с места. Дети на игровой площадке, огороженной проволочным забором, дружно замахали ему вслед.

Все еще дрожа, миссис Паркер возвращалась по коридору в класс.

«Оставят ли меня на работе? – с отчаянием думала она. – Начнутся допросы, или ему можно верить? Ведь он обещал. Я знаю, что мой послужной список чист. Я никогда не совершала подрывных действий. Я просила удалить эту девочку из моего класса, и я никогда не обсуждала текущие события во время уроков. Я никогда не допускала оплошностей. Но, предположим…»

Краем глаза она заметила какое-то движение и застыла на месте. Молниеносное движение. И вновь ничего. Что это было? Ее охватил ужас. Что-то находилось возле нее, рядом, незамеченное. И тут же исчезло – она успела уловить только чей-то быстрый взгляд.

За ней следят! Какое-то устройство подслушивает ее. За ней наблюдают.

«Не только за детьми, – подумала она со страхом. – Но и за нами тоже… Я никогда не знала этого наверняка, только догадывалась. Читали ли они мои мысли? Нет, вряд ли. И я никогда не говорила громко. – Она осмотрела коридор, пытаясь увидеть, что же это было. – Кому они сообщают об этом? В полицию? Приедут за мной и заберут в Атланту или куда-то еще?»

Охваченная страхом, она повернула ручку двери и вошла в свой класс.

Здание Управления «Единства» практически полностью занимало деловой район Женевы и представляло собой огромный впечатляющий куб из белого бетона и стали. Бесконечные ряды окон блестели в лучах заходящего солнца, лужайки и кусты окружали его со всех сторон. Одетые в серое женщины и мужчины быстрым шагом поднимались по широким мраморным ступеням и вливались в двери.

Автомобиль Джейсона Дилла остановился у охраняемого входа для высших чинов. Он быстро вышел из машины и придержал дверцу открытой.

– Выходи, – бросил Дилл.

Марион Филдс не хотела покидать автомобиль. Обитые кожей сиденья внушали ей чувство безопасности. Она продолжала сидеть, со страхом глядя на человека, ожидавшего ее на тротуаре. Мужчина улыбнулся ей, но она не верила этой улыбке. Слишком много раз она видела ее на экране телевизора. Это была часть того мира, которому ее учили не доверять.

– Зачем? – спросила она. – Что вы собираетесь делать?

Девочка все-таки медленно выбралась из машины на тротуар. Она не знала, где находится. Быстрая езда не дала возможности сориентироваться.

– Я сожалею, что ты оставила свои владения, – сказал Дилл.

Он крепко взял ее за руку и повел к дверям огромного здания.

– Мы заменили их, – сказал он. – И ты приятно проведешь время с нами. Я обещаю тебе, слово чести. – Он взглянул на нее, чтобы увидеть, как она восприняла его слова.

Перед ними простирался длинный полупустой холл, освещенный невидимыми лампами. Далекие, казавшиеся маленькими люди скользили из одного офиса в другой. Девочке это здание представилось той же школой, только огромных размеров. Она предполагала увидеть нечто подобное, но все оказалось гораздо больших масштабов.

– Я хочу домой, – сказала она.

– Сюда, – приободрил ее Дилл, указывая дорогу. – Ты не будешь сидеть здесь в одиночестве. Здесь работает много прекрасных людей, у которых есть свои дети, свои девочки. И они будут рады привести своих детей сюда, чтобы ты смогла поиграть с ними. Это будет чудесно.

– Вы можете приказать им.

– Приказать что? – спросил Дилл, поворачивая в боковой коридор.

– Привести своих детей. И они приведут. Потому что вы – босс.

Она взглянула на него, и ей показалось, что невозмутимость на мгновение покинула его. Но он тут же снова улыбнулся.

– Почему вы всегда улыбаетесь? – спросила она. – Неужели все так хорошо? Или вы не можете признать, что все плохо? По телевизору вы всегда говорите, что все прекрасно. Почему вы не говорите правду?

Она задала эти вопросы из простого любопытства, без подковырки. Конечно, он знал, что никогда не говорит правду.

– Кажется, у меня сложилось о тебе неверное представление, девочка, – сказал Дилл. – Не думаю, что ты такая смутьянка, какой притворяешься. – Он открыл дверь своего кабинета. – Я полагаю, что тебя слишком часто огорчали. – Он завел ее внутрь. – Тебе следует больше походить на других детей. Играть на свежем воздухе. Не задумываться слишком часто. Ты ведь так делаешь? Уходишь в себя и размышляешь?

Она кивнула, соглашаясь. Это была правда.

Дилл похлопал ее по плечу:

– Мы с тобой найдем общий язык, и у нас будут хорошие времена. Знаешь, у меня двое детей – правда, они постарше, чем ты.

– Знаю, – ответила она. – Один мальчик, и он в молодежном полицейском отряде, а ваша дочь Джоан учится в военной школе для девочек в Бостоне. Я читала в журнале, который нам дают в школе.

– О да, – пробормотал Дилл. – «Мир сегодня». Тебе нравится его читать?

– Нет, – ответила она. – Там врут даже больше, чем вы.

Дилл промолчал. Он уставился в бумаги, а Марион продолжала стоять у стола.

Затем генеральный директор произнес озабоченным голосом:

– Я огорчен, что тебе не нравится наш журнал. «Единство» старается сделать его интересным. Кстати, а кто тебе сказал все это о «Единстве»? Кто тебя научил?

– Никто меня не учил.

– И даже твой отец?

– А знаете, вы не такой высокий, как в телевизоре, – заявила она. – Они это нарочно делают? Стараются показать вас великаном, чтобы произвести впечатление на людей?

Дилл не ответил. Он включил маленький аппарат на столе, и она увидела вспыхнувшие огоньки.

– Это запись, – сказала Марион.

– Ты не видела отца после того, как он сбежал из Атланты?

– Нет, – ответила девочка.

– А ты знаешь, что такое Атланта?

– Нет, – повторила она.

Но она знала.

Дилл изучающе смотрел на нее. Девочка выдержала его взгляд.

– Это тюрьма, – наконец сказала она. – Туда сажают людей, которые говорят то, что думают.