– Перед вами генеральный директор Дилл, – сказала она. – Координатор системы «Единства». – Ее голос прервался от напряжения. – Генеральный директор Дилл осуществляет связь с «Вулканом-три». Кроме генерального директора Дилла, никто из людей не имеет доступа к банку данных компьютера.

Дилл благосклонно кивнул миссис Паркер и классу.

– Что вы учите, дети? – спросил он дружелюбным тоном. Голос его был богат оттенками, как и подобает лидеру высшей категории.

Дети робко заерзали.

– Мы учим Лиссабонские законы, – ответил один из школьников.

– Это хорошо, – одобрительно сказал генеральный директор Дилл и кивнул персоналу в направлении двери. – Дети, будьте хорошими учениками и делайте то, что говорят вам ваши учителя.

– Это было так приятно, – сказала миссис Паркер, – что вы посетили нас и дети смогли вас увидеть. Это такая честь! – Она последовала за группой к двери. – Они всегда будут вспоминать этот момент и дорожить такими воспоминаниями.

– Мистер Дилл, – прозвенел девичий голос, – вас можно спросить?

В классе стало тихо. Миссис Паркер похолодела. Голос. Опять девочка. Кто это? Она хотела отыскать ее взглядом, ужас сжал ее сердце. Великий боже, неужели этот маленький дьяволенок хочет что-то сказать в присутствии генерального директора Дилла?

– Конечно, – ответил Дилл, резко останавливаясь у двери. – О чем ты хочешь спросить? – Он взглянул на часы, натянуто улыбаясь.

– Генеральный директор Дилл спешит, – торопливо вставила миссис Паркер. – У него так много дел. Я думаю, мы лучше отпустим его.

Но твердый девичий голос продолжал:

– Директор Дилл, вам не стыдно за то, что вами руководит машина?

Улыбка застыла на лице Дилла. Он медленно повернулся лицом к классу. Его глаза пробежали по лицам учеников, пытаясь обнаружить того, кто задал вопрос.

– Кто это спросил? – добродушно поинтересовался он.

Все молчали. Дилл медленно прошелся по классу, держа руки в карманах. Никто не шевелился и не отвечал. Миссис Паркер и служащие «Единства» стояли, охваченные страхом.

«Это конец моей карьеры, – подумала миссис Паркер. – Может быть, они даже подвергнут меня психотерапии. Не надо. Пожалуйста!»

Директор Дилл был невозмутим. Он остановился у доски и поднял руку. На темной поверхности появились белые линии. Задумчиво проделав несколько движений, он вывел на доске дату: «1992».

– Окончание войны, – произнес он.

Перед притихшим классом возникла другая дата: «1993».

– Лиссабонские законы, которые вы учите. Год, когда нации мира, объединившись, решили идти вперед вместе. На деле, а не на словах, как это было во времена ООН, подчинить себя общему наднациональному авторитету, для блага всего человечества.

Дилл медленно отошел от доски, задумчиво глядя в пол.

– Война только что закончилась, бо́льшая часть планеты была в руинах. Необходимо было принять решительные меры, ибо вторая война уничтожила бы все человечество. Необходим был орган наивысшей организации. Международный контроль. Закон, который не могли бы нарушать ни люди, ни нации. Необходимы были Блюстители. Но кто будет наблюдать за ними? Как можно быть уверенным, что эта наднациональная организация будет свободна от ненависти и предвзятости, животных чувств, которые в течение многих веков противопоставляли людей друг другу? Не будет ли эта организация, как и все остальные, созданные человеком, наследовать те же пороки, удержится ли от того же преобладания интересов над разумом, эмоций над логикой? Был только один ответ. Мы уже давно пользовались компьютерами, великолепными механизмами, созданными трудом и талантом сотен опытнейших инженеров, построивших по точным стандартам машины, свободные от чувств. Компьютеры могли объективно сформировать точные цели, что не под силу сделать человеку; люди вместо целей выдумывают какие-то абстрактные идеалы. Если бы нации пожелали отказаться от суверенитета, подчинить свою мощь объективным, беспристрастным директивам…

И снова прозвенел тонкий детский голос, прерывая доверительное повествование генерального директора:

– Мистер Дилл, вы вправду верите, что машина лучше человека? Что человек не может сам управлять своим миром?

Впервые щеки Дилла покрылись краской. Он заколебался, слабо улыбаясь и жестикулируя в поиске нужных слов.

– Ну… – пробормотал он.

– Я не знаю, что и сказать, – задохнулась в гневе миссис Паркер. – Извините, пожалуйста. Поверьте мне, я не знала…

Генеральный директор Дилл понимающе кивнул ей.

– Конечно, – тихо сказал он, – это не ваша вина. Они не tabula rasa,[3] на которой вы можете писать что угодно.

– Простите? – переспросила она, не поняв иностранных слов. Она не представляла себе, что они значат. Что-то на латыни?

– У вас всегда будут проблемы с учениками, – сказал Дилл.

Он повернулся к классу и произнес уже громко:

– Я собираюсь сыграть с вами в одну игру. – На детских лицах заиграли улыбки. – Итак, я не хочу, чтобы вы произносили слова. Я хочу, чтобы вы закрыли руками свои рты и действовали таким образом, как наши полицейские патрули, когда они в засаде караулят врага.

Маленькие ладошки взлетели, глаза засияли энтузиазмом.

– Наша полиция так спокойна, – продолжал Дилл. – Они всматриваются во все вокруг себя, стараются выяснить, где находится враг. Конечно, они не дадут ему знать, что готовы напасть.

Класс радостно захихикал.

– Теперь, – сказал Дилл, сложив руки, – мы смотрим вокруг.

Дети послушно огляделись.

– Где находится враг? Раз, два, три…

Внезапно Дилл выбросил руки вверх и громко произнес:

– И мы указываем на врага. Мы указываем на нее!

И двадцать рук указало. За последним столом тихо сидела, не шевелясь, рыженькая девочка.

– Как тебя зовут? – спросил Дилл, медленно подойдя к ней.

Девочка молча смотрела на него.

– Ты не собираешься отвечать на мой вопрос? – улыбнулся Дилл.

Девочка спокойно сложила руки на столе.

– Марион Филдс, – отчетливо произнесла она. – Вы мне так и не ответили.

***

Управляющий Дилл и миссис Паркер шли по школьному коридору.

– У меня с самого начала были с ней неприятности, – рассказывала миссис Паркер. – Фактически я протестовала против ее зачисления в мой класс.

Она быстро добавила:

– Вы найдете мой письменный рапорт в ее досье. Я следовала правилам. Я знала, что подобное должно было случиться. Я это предвидела!

– Обещаю, вам нечего бояться, – сказал Дилл. – Вашей работе ничто не угрожает. Даю слово.

Взглянув на учительницу, он задумчиво добавил:

– Конечно, если здесь не замешано что-то другое. – Он остановился у двери в приемную директора. – Вы никогда не виделись с ее отцом?

– Нет, – ответила миссис Паркер. – Она под опекой правительства, ее отец был задержан и направлен в Атланту, в…

– Знаю, – прервал ее Дилл. – Ей ведь девять лет? Пытается ли она обсуждать текущие события с другими детьми? Я полагаю, у вас установлено оборудование для надзора, работающее круглосуточно, – в кафетерии, и особенно на игровой площадке?

– У нас есть комплекты записей всех бесед учеников, – гордо заявила миссис Паркер. – Мы записываем все их разговоры. Правда, работы у нас ужасно много… Откровенно говоря, времени для анализа записей не хватает, но все мы, учителя, пытаемся найти хотя бы час в день, чтобы прослушать…

– Понимаю, – пробормотал Дилл. – Я знаю, как вы все перегружены, сколько у вас обязанностей. Для ребенка ее возраста было бы нормально рассказывать что-то о собственном отце. Мне было бы просто интересно…

Он умолк. Потом, нахмурившись, добавил:

– Я полагаю, вы напишете рапорт, позволяющий мне подвергнуть ее заключению? Прямо сейчас. Кого вы можете послать в спальню, чтобы забрать вещи? – Он взглянул на часы. – Времени у меня мало.

– У нее только стандартный набор, – сказала миссис Паркер. – Категории Б, для девятилетних. Забрать его не составит труда. Вы можете увезти ее – я все подпишу.