Это удивительно, просто, мать вашу, удивительно. Делаю фотографию и отправляю Ди, подписав: «Работа кипит». Друг лишь отвечает смайлом, который закатывает глаза, но следом от него приходит ладонь, салютуя «класс». Что ж, первый ответ наверняка принадлежит моей сестре. Эту же фотографию пересылаю отцу, и он тоже не заставляет себя ждать. Издаю смешок, когда читаю ответ: «Засранец».

Не успеваю опомниться, как на горизонте возникает миссис Райт. Пристальный взгляд её глаз скользит по квадрату и встречается с моим. Но когда рядом с ней возникает никто иной, как Трикси, мои брови поднимаются.

– Мистер Картер, что тут происходит? – спрашивает женщина, когда её спутница закатывает глаза, видя мою бригаду. Это заставляет меня усмехнуться.

– Вы всё ещё считаете мои навыки манипулятора прискорбными?

– Эта работа должна положительно влиять на Ваше поведение, а не на усовершенствование способностей, которые уже развиты.

– Девочки любезно предложили мне помочь. Они были слишком убедительными. Я не мог отказать.

Моя начальница качает головой, и я улыбаюсь ещё шире. Как бы я не пытался, взгляд всё равно цепляется за Трикси, которой, кажется, вовсе на меня фиолетово, как и на моих помощниц. Девушка находит книгу на второй полке и забирает её.

– Спасибо за помощь, – благодарит она миссис Райт.

– Не за что, милая.

Взгляд женщины обращается ко мне.

– Мистер Картер, прекратите этот балаган и завершите работу самостоятельно.

– А мы уже всё сделали! – выкрикивает одна из девчонок, и в эту секунду я хочу ударить себя по лбу. Кто создал эту милую головку?

Но я благодарен ей, потому что в эту самую секунду, уголки губ Трикси дёрнулись в усмешке. Она смеётся надо мной или над крохотным мозгом моей помощницы? Один хрен, это почему-то мне нравится, забавляет и находит ответные эмоций, которые разум всегда отодвигает в сторону. Как известно любому человеку на планете – разум и чувства работают по отдельности.

– Мистер Картер, Вам предстоит разобрать карточки читателей. Я уже думала, мы никогда до них не дойдём. Оказывается, я ошибалась.

Вот же дерьмо.

– Девушки, вы можете быть свободны. Он обязательно поблагодарит вас за помощь.

Моя свита удаляется вместе с ведром и тряпками, оставляя на мне всё те же восхищенные взгляды. Подмигиваю им и перевожу внимание на двух оппонентов напротив.

– Столько грязи у Вас тут, – говорю я.

– Не переживайте, с Вашей помощью мы исправим это, – заявляет миссис Райт.

– Вы тоже не против небольшой помощи? – улыбаюсь я, зашагав к стойке.

– Вы и будете нашей помощью.

– У меня хорошие управленческие способности.

– У Вас хорошие манипуляторские способности, мистер Картер.

– Великолепный, – добавляю я. – Вы всегда забываете.

– О чём?

– Мистер Картер Великолепный, – клянусь, я услышал смешок от Трикси. Хотя, вполне возможно, что меня просто клинит.

– Мы сошлись на Мэйсоне.

– Ладно, убивает Ваша простота, – выдыхаю я. – Я предпочитаю хоть какое-то разнообразие. Могу называть Вас, к примеру, превосходная. Миссис Райт Превосходная.

– Не подлизывайтесь, Великолепный. Не на всех влияют Ваши обольстительные способности.

Женщина оставляет на мне многоговорящий взгляд и принимает от Трикси книгу. Подпираю боком стойку и кулаком голову, скользя по последней взглядом. Охренительно сексуальная девчонка. К этому мнению я прихожу довольно быстро.

– Прекрати на меня пялиться, у меня не пробита голова, чтобы пускать на тебя слюни, – не поворачиваясь, сообщает девушка, из-за чего моя улыбка становится ещё шире.

– Считаешь каждую пустоголовой, а себя самой умной?

Золотисто карие глаза находят мои. И мысль о том, что я тону – внедряется в голову. Что за дерьмо? Тону? В розовом дебилизме я тону. Чертовски весело говорить с самим собой и смеяться над собственными шутками в голове. Почти как Дилан Моран.

– Считаю себя выше этого ранга.

– Ты ничем не выше.

В глазах Трикси раздувается самое что ни на есть ненавистное пламя. Это хреново, потому что я снова позволил себе грубость.

– Извини, – тут же выдаю я-то, чего сам от себя не ожидал.

– Мне не нужны твои извинения. Я не обижалась. Обидеться – значит уважать, а я вряд ли к тебе отношусь именно так. Моё воспитание разговаривать с тобой в привычной манере, но уважать или нет – решение, которое я принимаю, ссылаясь на поступки.

С этими словами, она коротко улыбается миссис Райт, забирает книгу и направляется к выходу, а я смотрю ей вслед и не понимаю, когда успел так накосячить, чтобы перевернуть всё вспять и завоевать ненависть в её глазах.

– Как проходят воспитательные меры? – спрашивает отец, перемешавшая салат и, пользуясь минутой, которую мама проводит наверху.

– Я уже скидывал фотки, – усмехаюсь я. – Чтоб ты знал, они приходят каждый день.

– Не надоело?

– Три из пяти, па.

Посмотрев на меня через плечо, он начинает смеяться.

– Хреново.

– Хреново? – переспрашиваю я.

– Ага, я бы уже давно нашёл вторую пятёрку.

– Я не хочу слышать это от тебя. И особенно это не захочет слушать мама.

– Я не держал обет целомудрия до твоей мамы.

– Но начал с ней?

– Если ты думаешь, что твоя мама устраивала мне бойкот, то ты далеко заблуждаешься. Тебе показать её фотографии с университета?

– Я знаю, что такое альбом и вижу рамки.

– Да она охренительная в любом возрасте.

– Не спорю, – киваю я, – и она, конечно, тебя динамила.

– По страшному, – выдыхает отец. – Было хреново видеть её с кем-то.

Брови отца сходятся на переносице, когда он ставит тарелку на стол.

– Она была в отношениях с кем-то тогда?

– Нет.

– И кого ты тогда имеешь в виду?

– Дина, к примеру.

– Он же голубой, они могут вместе выбирать лифчик и стринги.

– Этот засранец держал свою ориентацию в тайне вплоть до получения диплома.

– И что ты делал? – смеюсь я.

– Колотил грушу, – пожав плечами, он наполняет стакан водой и делает глоток, оперевшись поясницей на столешницу.

– И всё?

– Да, потому что тогда я улетел на год.

– И вы расставались на это время? – мне нужно хоть что-то, чтобы пользоваться этим в будущем, а именно отец может дать подобную мудрость.

– Фактически – да, но я так не считаю. Она всё равно спустя несколько месяцев переехала ко мне.

– Ты уговорил её?

– Пытался, но потом она сделала это сама. Просто упала на меня с чемоданами в руках. Было хреново, когда её не было рядом. День сурка. Ненавижу то время, но я бы повторил всё ещё раз. Всё бы отдал за это.

– Всё?

– Если ты имеешь в виду вас, то нет. В любом случае, вы бы всё равно родились.

Слышу звонкий смех мамы, которая приближается, спускаясь по лестнице, и тут же появляется в проёме, с телефоном у уха. Не удивлюсь, если она проскакала по лестнице, словно маленькая девочка.

– …ладно, я позвоню завтра, – говорит она, после чего убирает мобильник в сторону и вопросительно смотрит на нас, потому что мы наблюдаем за ней. – Что?

– Ничего, – улыбается отец, когда мама подходит к духовке и проверяет мясо на готовность.

Решаюсь удалиться в некогда бывшую комнату, чтобы забрать некоторые вещи, но останавливаюсь в проёме, чтобы понаблюдать за ними.

Взяв нож, мама начинает крошить остатки овощей, а отец притягивает её ближе за талию и наблюдает за работой ножа. Они о чём-то тихо разговаривают, и из-за шума на улице, не слышу тему разговора, но судя по улыбкам – она приятная. Убрав нож в сторону, мама обращает взгляд к отцу, но я не могу видеть её лицо полностью, а довольствуюсь малой частью. Склоняясь ниже, он что-то тихо шепчет ей, за что получает шлепок по руке и хихиканье, после чего, отодвигает разделочную доску в сторону и притягивает её в объятия, оставляя несколько поцелуев у виска. В эти секунды моё сердце радостно и в то же время болезненно сжимается. Я счастлив за них, но, таким образом, хороню самого себя. Ещё несколько секунд слежу за ними, и скрываюсь за поворотом, выстраивая стену из чувств внутри себя.