– Она уже съела, ей не помогло. Я передаю ей трубку.

Смеясь, скидываю вызов, когда в динамике начинаются шорохи.

– Ты всё? – спрашиваю я, когда девчонка поправляет блузку, словно только что не терлась ей о стену.

– Мы не можем выйти вместе? – хнычет она.

– Нет, сваливай уже.

Фыркнув, она вскидывает подбородок и шагает к двери. Провожаю её выгнутой бровью и радуюсь, когда чёрные, как смола волосы, больше не мелькают на горизонте. Натягиваю футболку и, словно по хреновому волшебству, перед глазами возникает какая-то блондинка.

Скинув сумку на пол, она снимает кофту и смотрит на меня. Карие глаза скользят по мне без всяких эмоций, и я чувствую себя пустышкой. Соблазнительные пухлые губки в форме сердечка сомкнуты в прямой линии, но как только она открывает рот, внутри меня поднимается цунами негодования.

– Ты долго будешь пялиться? Одевайся и вали.

– Ты перепутала двери, – усмехаюсь я, – это мужская раздевалка.

Наградив меня смертоносным взглядом, она закатывает глаза и следом скидывает футболку, оставаясь в одном лифчике. Это уже что-то новое.

– Сделаем вид, что я ничего не видела, как и ты. Ок'ей?

– Не уверен, – улыбаюсь я, оперевшись локтем на дверцу шкафа и закинув её за голову.

– Тогда я скажу тренеру, что ты оскверняешь душевые.

– И что мне будет?

– Как минимум, исключат из команды, – говорит она и надевает спортивную майку.

– Она носится без лифчика.

– Я обязательно прислушаюсь к твоему совету, а сейчас свали, иначе пакуй манатки и вычеркивай имя из списка команды.

– Без проблем, – вскинув руки, усмехаюсь я.

По тупому, но я продолжаю стоять на месте, превратившись в дуб, который не вырубить топором и не свалить танком.

– Алло? – восклицает крошка. – Очнись и вали.

– Могу прикрыть твой тыл, – предлагаю я, с какого-то счастья оправдывая собственный ступор.

– Если ты не заметил, то я не нуждаюсь.

– Я всё равно прикрою.

– Хорошо, – без всякого энтузиазма выдаёт она, – раздевайся.

Брови моментально поднимаются вверх, как и уголки губ. Это охренительно: две с разницей пять минут.

– Я шучу, придурок. Чисто теоретически, я могу переспать с тобой прямо тут. На лавочке или в душе. Не знаю, где ты только что это сделал, плевать. Но не буду.

Все бурные фантазии моментально растворяются, как будто вода сбежала в канализационные трубы и оставила сухой след.

– Мистер-неприятность, вали, – очередной раз, просит девчонка. – Ты слишком надоедливый, Картер.

– Мистер-неприятность? Картер? – усмехаюсь я, – с чего ты взяла что я – это он?

– Как часто ты получаешь в голову?

– Что?

– Понятно. Довольно часто. У тебя на лбу неоновая вывеска и розовые дневники девочек-братц пестрят твоими фото топлес.

– Твой тоже?

– Сотри с лица эту самодовольную ухмылку и исчезни. Умоляю. Либо я захочу поговорить с тренером.

– Когда я стал неприятностью? – последнее спрашиваю я.

– Серьёзно? Ты не знаешь, что говорят у тебя за спиной?

Провожу языком по нижней губе, и прикусываю язык, чтобы не болтнуть лишнего. Но, кажется, желаемого я не получил. Ей действительно не интересно, и это бесит меня.

– Коротышка, ты думаешь, что я интересуюсь мнением других?

Я вновь не получаю ничего. На моё нелепое название – ей плевать. Где я промахиваюсь? Что делаю не так? Она всего лишь закатила глаза и склонилась над сумкой, достав спортивные шорты чёрного цвета.

– Долго будешь тут стоять?

– Хочу досмотреть до конца, – улыбаюсь я, ожидая того, когда она наконец-то сдастся и выпнет меня силой.

Смотря в мои глаза, она вынимает пуговицу из петли и снимает джинсы, не отводя взгляда. На лице девчонки нет и капли смущения, словно скидывать одежду перед незнакомцем – привычное для неё дело. Проглатываю слюну, чтобы смочить горло, в котором пересохло. В итоге, джинсы повисают на крючке шкафчика, а их владелица вопросительно выгибает бровь. Мои глаза скользят по идеальным ножкам, над которыми явно усердно работали. Чёрные трусики без всяких кружков, бантиков и прочей херни. Ничего лишнего. Стоя передо мной практически голой, на её щеках нет румянца, она не переминается с ноги на ногу, нет смущения. Она гордо вскинула подбородок с абсолютно непроницаемым лицом.

– Ты посмотрел, теперь сможешь быть свободным, иначе номер тренера будет добавлен в быстрый набор.

Подхватываю сумку и, оставляю на ней последний взгляд.

– Думаешь, он сможет тебе помочь?

– Давай, скажи, что я тебя не возбуждаю и сострой морду тяпкой. А потом, выйди отсюда, думая, что ты соврал себе.

– Я этого не говорил. Я бы трахнул тебя прямо тут, но дела ждут. Можешь поиграться одна, думая обо мне.

С этими словами, покидаю стены раздевалки. Смешно, что она угрожает мне вылетом из команды, ведь я даже не в ней. Кого это волнует? Было смешно подчиняться её условиям. И я не врал. Я охренеть, как захотел её. Правда вылетает из моего рта сама собой.

Почему мой радар не засёк её раньше? Она же не могла три года прятаться от меня, и я не слепой. Ту, с кем можно развлечься – я вижу издалека. И она одна из таких. У меня только два варианта: она избегала меня или перевелась в этом году. Есть третий: у неё кто-то есть. Но почему-то он сразу мне не нравится. Если это так, то мне придётся нехотя отступить. Я уже был тем, с кем скоротали время, и повторять не хочу. От мысли того сюрприза – тошнота подступает к горлу. Она была первой и единственной, кому я поверил. На ней всё началось, ей же закончилось.

Подмигиваю девочкам и получаю аханье, улыбки и шептания, когда прохожу мимо.

– Не прошло и года, – иронично восклицает друг, когда я появляюсь у машины.

– Моя сестра заразила тебя занудством, – говорю я, запрыгнув в салон.

– Это не занудство, – морщится Мэди, – это уважение к чужому времени.

– Ну, так поехала бы одна.

Получаю холодный взгляд, из-за чего сразу сожалею о сказанном. Протягиваю руку и кладу ладонь на её плечо, а то время как сестрёнка упрямо сверлит дорогу впереди себя, никак не реагируя на меня.

– Я не хотел.

– Мне плевать.

– Прости, Мэ, – тихо выдыхаю я, называя её детским прозвищем, которое объединяло нас и наши имена в одно.

– Не называй меня так!

С этими словами, она скидывает мою руку, а я огорчённо падаю на спинку сидения. Дерьмо. Я определённо должен следить за языком, особенно когда дело касается Мэди.

День быстро сменяется вечером, как и путь к залу. Мы доезжаем буквально за тридцать минут, хотя обычно не меньше сорока, при этом, успеваем закинуть домой Мэди. Парочка часов в зале не способны вымотать меня до конца, это лишь лёгкий разогрев. Мне нужно больше, гораздо больше. Эта чертова батарейка в моей заднице, не способна на разряжение. Она только закаляется.

Я стучу по груше, рассекаю воздух, тягаю всё, что попадается в руки, встаю на спарринги. И только тогда, когда на ринг выходит Ди, я расслабляюсь, позволяя телу получить должную усталость.

– Зачем ты это делаешь? – спрашивает он, когда я уворачиваюсь от удара вправо.

– Что? Не получаю в пятак?

– Нет. Обижаешь её.

– Я не хотел, вырвалось случайно.

– Ты считаешь себя правым?

– Нет.

– Тогда извинись, потому что ты был не прав. Мы ждали тебя, пока ты развлекался.

– Я был на тренировке.

– Ты трахался в душе, кому ты рассказываешь.

Выдыхаю и опускаю руки. Конечно, он знает меня. По крайней мере, часть меня или моей натуры.

– Дерьмо.

– В следующий раз предупреждай, – говорит Ди, сняв перчатки и медленно разматывая бинты.

Молча киваю и принимаю его слова, которые не имеют схожести с упрёками. Слегка стукаю его в плечо, и один уголок губ друга поднимается. Он опустил это, и я получил своё успокоение. Он важный человек для меня. Но главное, что он очень важен для Мэди, я не имею права ломать их отношения.

Переодеваюсь и покидаю раздевалку вслед за Ди. И когда прохожу мимо приоткрытой двери, улавливаю знакомый голос, тут же останавливаясь у порога. Смех отца разносится по полупустому залу, в котором обычно бегают по кругу или проходят групповые тренировки. Желудок сворачивается, когда в голову врезается самая хреновая мысль за всё то время, которое я его знаю. То есть, за всю жизнь. Чуть приоткрываю преграду в виде двери и нахожу глазами отца и его друга. Внутри всё с облегчением обваливается.