До самого вечера Трошка не появлялся. В нетопленной квартире было холодно и неуютно. Несколько раз Наташа принималась плакать, стоя перед открытой настежь печной дверцей.

К обеду пришел из своего института Максим Иванович. Узнав о событии, он поцеловал хмурую Наташу и сказал:

— Не огорчайся, доченька! Я уверен, что Трошка выйдет из печи.

Наташа глубоко вздохнула.

— А вдруг он совсем от нас убежал, папа?!

— А куда он мог убежать? — сказал Максим Иванович. — Я думаю, что кот сначала попытался пойти по коленам дымохода наверх. Таких кирпичных колен в нашей печке двенадцать. Вот смотри, какие они…

Максим Иванович взял лист бумаги и карандаш и нарисовал колена дымохода.

Наташа посмотрела на рисунок и сморщила нос.

— Какой он противный, этот дымоход! Трошка никогда не вылезет из этих коленок.

— В общем не волнуйся, вылезет, — сказал Максим Иванович. — Тем же путем он пойдет вниз по дымоходу и очутится в конце концов вот здесь…

И Максим Иванович нарисовал взъерошенную Трошкину голову, выглядывающую из печки. Наташа засмеялась — первый раз за этот день.

— Вот весной переедем в новый дом, — сказал Максим Иванович, целуя Наташу, — там у нас будет паровое отопление, а не дровяное. Там твоему Трошке некуда будет прятаться.

— А до весны Трошка будет у нас в печке сидеть?! — снова испугалась Наташа.

— Нельзя ему до весны в печке оставаться! — вмешалась в разговор бабушка. — Печку топить надо, а то мы померзнем все.

— Бабушка, но как же можно топить печку, когда в ней Трошка?

— Правда, нельзя топить! И в холоде сидеть нельзя…

— Иди-ка ты спать, вот что! — сказала Людмила Васильевна. — А то ты синяя вся — так замерзла!

— А бабушка не затопит печку?

— Не затоплю, мерзни спокойно! — сказала бабушка, и все засмеялись.

Наташу уложили и, чтобы ей не было так холодно, укрыли креме одеяла еще теплой бабушкиной шалью. А взрослые обитатели квартиры посовещались в папиной комнате и разошлись по своим делам.

Максим Иванович снова уехал в свой институт — у него было важное заседание.

Наташа долго лежала с открытыми глазами и думала о Трошке, а когда она закрыла их, то увидела Трошку. Кот шел по длинному коридору на задних лапах, одетый в красные штаны с блестками (как акробат, которого Наташа недавно видела в цирке), и нечеловеческим голосом вопил: «Только не топить!.. Только не топить!..»

Это было так страшно, что Наташа заметалась, вскрикнула и… проснулась. В квартире было тихо. Наташа подумала: «Сейчас я зажгу свет и увижу Трошку. Он сидит на этажерке!»

Она вскочила на кровати и повернула выключатель на стене. Комната озарилась ровным, мягким светом. Трошки на этажерке не было. Печка по-прежнему зловеще чернела открытой пастью. Наташа позвала маму, бабушку, но никто не отзывался — дома никого не было. Наташа быстро оделась, ей захотелось немедленно залезть в печку и посмотреть, нет ли там Трошки. Но едва только она сунула голову в холодный зев печки, как в передней раздался резкий звонок.

Наташа побежала в переднюю и громко спросила через дверь:

— Кто там?

— Трубочист! — ответил за дверью рокочущий мужской бас.

У Наташи радостно забилось сердце. От бабушки она слышала, что в старое время, когда во всех домах стояли дровяные печки, а парового отопления не было и в помине, трубочистов было много. Они ходили со двора на двор — черные, страшные, с метелками и с лестницами на плечах. Трубочистами даже пугали маленьких детей, когда они капризничали: «Вот обожди! Придет трубочист, он тебя заберет!..»

А сейчас ну-ка, попробуй испугай! Бабушке, чтобы заполучить трубочиста в дом, иной раз приходилось полдня колесить по всему городу — искать его.

— Трубочист — это исчезающая профессия! — говорил по этому поводу Максим Иванович.

И вдруг трубочист сам пришел. Это неспроста!

Наташа громко сказала:

— А что вам нужно, трубочист?

— Меня Максим Иванович прислал. У вас с печкой, говорит, чрезвычайное происшествие стряслось?

— У нас кот дал ходу-пароходу по дымоходу. Вы его достанете оттуда?

— Надо посмотреть, что и как…

— Обождите минуточку, трубочист! — крикнула Наташа. — Я сейчас свою скамейку принесу.

Наташа побежала на кухню и вернулась со скамейкой. Она встала на нее и дотянулась до замка.

Дверь распахнулась, и трубочист вошел в переднюю. Он был большой, плечистый, черноусый, в ватнике и высоких сапогах.

Улыбнувшись Наташе, он сказал:

— Что, дочка, смотришь? Не похож я на трубочиста?

— Нет! — сказала Наташа. — Не похожи!

— А я и не трубочист!

— Ой, а кто же вы?.. — спросила Наташа, отступая в глубь передней.

— Я каменщик, — сказал пришелец. — Новый дом для тебя строю. К лету переедешь. Он как раз напротив института стоит, в котором твой папаша работает.

— А как вас зовут?

— Зовут меня… дядей Мишей!..

Не успели Наташа и дядя Миша как следует поговорить, как появились Людмила Васильевна и бабушка. Они сильно удивились, застав на кухне Наташу рядом с неизвестным человеком.

Узнав, что дядю Мишу прислал Максим Иванович, они очень обрадовались, и бабушка сказала:

— Вот и прекрасно! А то мы у трех трубочистов побывали, с ног сбились — и все зря! Первый трубочист уже давно не трубочист, он на заводе работает. И как раз был в вечерней смене, когда мы приходили. Второй трубочист очень уж важный трубочист. «Я, говорит, гражданки, вас к себе на очередь запишу. Дня через три только могу вам визит нанести. Меня, говорит, не то что коты, а люди по неделе дожидаются». А третий трубочист тоже уже не трубочист, он водолазом стал!..

— Помогите нам, Михаил Петрович, в нашем горе! — попросила Людмила Васильевна.

— Попробую! — сказал каменщик. — Уйти котенок никуда не мог, конечно! Как сидел в дымоходе, так и сидит. Печь-то у вас куда выходит?

— Во вторую комнату.

— Идемте туда!

Все прошли в папину комнату и остановились перед тыльной стенкой печки.

Дядя Миша внимательно осмотрел ее, потом взял молоток и стал простукивать по стене. Ударит молотком и послушает. Снова ударит и снова послушает.

Он был похож на врача, который, постукивая маленьким блестящим молоточком по спине и груди больного, определяет, где и что у него болит.

В одном месте, стукнув молоточком, каменщик насторожился. Он повторил удар и еще раз послушал. Потом сказал так уверенно, как будто видел, что делается внутри самой печки:

— Вот здесь он! Где пустота, там звук звонкий, а здесь глухой. Значит, здесь он и сидит. Если согласны, я проломаю здесь дыру.

— Конечно, ломайте! — сказала Людмила Васильевна.

— Придется уж ломать! — вздохнула бабушка.

— Скорее ломайте, дядя Миша! — потребовала Наташа.

Дядя Миша взял долото, наставил и ударил по нему молотком. Посыпалась известка.

Каменщик вынул один кирпич, другой, третий — всего он вынул тридцать кирпичей, в стене печки образовалась довольно большая черная дыра. Дядя Миша просунул туда руку, пошарил и, обернув к Наташе улыбающееся, довольное лицо, сказал:

— Вот он, бродяга!

— Живой, дядя Миша?..

Дядя Миша пошевелил рукой.

— Живой. Только у него судорога в лапах, мне его не вытащить. Попробуйте кто-нибудь позвать его, — может быть, он сам выскочит на знакомый голос.

Он отошел от печки, и тогда Наташа подбежала к дыре и, прежде чем взрослые успели удержать ее, громко позвала:

— Троша!.. Трошенька!.. Иди ко мне!..

И вдруг Трошка одним прыжком выскочил из печки.

До чего же он был несчастен и жалок! Весь в саже и копоти, с полузакрытыми воспаленными глазами, похудевший, взъерошенный, он совсем был не похож на того усатого франта в сапогах, рукавичках и белой жилетке, каким он выглядел всего лишь день назад!..

Дядя Миша заделал дыру в стенке и ушел, осыпаемый благодарностями всего семейства.