— Вверх! — крикнул Рексель, изо всех сил пытаясь расшевелить оставшихся людей.

Он прыгнул на каменный выступ, оказавшись за пределами досягаемости чудовищ, и бешено замахал руками остальным. Генрих последовал за ним, выпустив напоследок стрелу в тварей, и скользнул вперед по льду. Халла обхватила его за талию и подняла вверх, где ему уже протягивал руку Рексель.

— Поднимайтесь! Все! Живо! — закричала она, пытаясь забраться на выступ.

В них швырнули мертвое тело — и чудовище нависло прямо над ними. Пасть его оказалась в нескольких дюймах от Халлы, но Рексель запустил прямо в зев чудовища свой топор, и тварь отпрянула в тревоге. Топор повредил круглую пасть, но почти сразу исчез в черной массе.

— Они не умирают! — взвизгнул Генрих. Глаза его налились кровью.

— Они умрут! — ответил Вульфрик ревом, в котором не было ни капли здравого смысла.

Падающее Облако, кряхтя от напряжения, выволок Генриха из расщелины на равнину и отступил на шаг, чтобы лучше рассмотреть тварей. Кольм Плывущий по Течению встал между Халлой и ближайшим монстром, давая предводительнице время напрячь руки и перекинуть себя через скальный выступ. Воина сожрали целиком — спустя мгновение его ноги уже исчезали в пасти твари. Ствол покачнулся, по нему прокатилась волна — сейчас тварь напоминала удава, проглотившего кролика. Когда чудовище снова повернулось к Халле, она уже была высоко, и Генрих тащил ее за собой. Рудольф смог взобраться следом за ними, но остальных окружили твари.

Халла обернулась. Одно из чудовищ вяло переваривало Кольма, другое методично разрывало на части последнего оставшегося человека. Но Вульфрик все еще сидел на спине одного из чудовищ, с невероятной силой вонзая топор в черную плоть. Его целиком охватила боевая ярость, и он мог думать только о разрушении. Воительница внезапно поняла, что отступление для него невозможно.

— Халла, мы не сможем добраться до него, — сказал Рексель, задыхаясь.

Одно из трех деревьев пустилось за ними в погоню, взбираясь на отвесные стены ущелья. Другое побежало к Вульфрику.

— Нам надо уходить! — рявкнул Падающее Облако, схватив ее за плечи. — Сейчас же!

Они побежали. Рексель, Халла, Генрих и Рудольф. Пятеро из их отряда были уже мертвы, а Вульфрик не выстоит один против трех чудовищ. Летняя Волчица хотела развернуться, помочь ему, но сейчас, когда она побежала прочь, вернуться она больше не могла. Ее здравый ум отшатнулся от увиденного, забился куда–то в уголок, и все, чего ей сейчас хотелось, — с криками ужаса спрятаться куда–нибудь, где ее не найдут эти твари. Кто они вообще такие?!

Халла стояла в дверях большого зала своего замка, с тревогой всматриваясь в яркое светлое утро. Она затравленно озиралась по сторонам и отказывалась присесть, отдохнуть и выпить воды. Выжившие люди из ее отряда не сняли доспехи и все еще сжимали в руках оружие. Их целиком покрывали чешуйки черной засохшей субстанции, слишком густой для крови. Она въелась в кожу и волосы, забилась под ногти, из–за чего казалось, что они вывалялись в грязи и оставили ее засыхать.

— Это не были деревья, — бормотал Генрих Кровавый. — Щупальца… пасти… целиком черные…

— Скажи по–человечески! — рявкнул на него Бриндон Кроу. — А ты, Халла, сядь. Прошу тебя. Поговори с нами. Что это было?

— Халла, — спросил Алахан, — что с Вульфриком?

Женщина в первый раз после возвращения отвернулась от двери и посмотрела на вождя слезящимися красными глазами. Дрожащей рукой Халла откинула рыжую прядь от лица и тяжело сглотнула.

— Я не знаю. Я… мы… не смогли добраться до него.

Падающее Облако положил ладонь ей на плечо. Она посмотрела на него, а потом воин обнял ее — и оба разрыдались. Она плакала на плече у своего капитана, а в голове у нее продолжал звучать безумный рев Вульфрика.

— Полегче, — произнес Рексель, вытирая собственные слезы. — Мы все еще живы… все еще живы.

Она так много повидала, выдержала так много испытаний, победила множество врагов. Но деревья… Могли они убить Вульфрика? Если бы на него одного напала сотня воинов, то даже в этом случае Халла поставила бы на Вульфрика. Но что способно сделать дерево, чего не может сотня людей?

Бриндон Кроу взял инициативу в свои руки. Он усадил Халлу, Рекселя и Генриха за столы, пока Трикен командовал слугам разжечь очаги, и волны теплого воздуха согрели дрожащих разведчиков. Последний из разведывательного отряда, Рудольф Десять Медведей, остался снаружи — он сидел на верхней площадке Ступеней Калалла, прижимая к себе топор. Он отказывался сойти с места, будто находится на страже чего–то — возможно, он сторожил самого себя.

— Рудольф сошел с ума, — сказала Халла. — Он бредил всю обратную дорогу.

— Его вырвало у ворот, — заметил Трикен. — И он бросил топор… но дайте ему время.

В зал принесли свежую одежду и воду, и воины смыли черный ихор с лиц и доспехов. Черная масса неохотно отходила от кожи, и Халла яростно терла ладони.

— Она не смывается, — бормотала она, — не смывается…

Рексель, сохраняя стоическое выражение на лице, схватил женщину за руки. Разум его оказался сильнее, чем у остальных. Он держал Халлу за руки, измазанные черной дрянью, и она подняла на него взгляд.

— Халла, я видел, как ты сражалась и убивала, защищая себя, своих людей, свою страну… Я видел, как ты выжила после гибели флота драккаров, как сражалась в Ро Хейле, в пещерах с ледяными пауками, в Джарвике, в Пасти Медведя, — и я знаю, что ты не дашь мерзкому дереву себя сломить.

Воительница попыталась улыбнуться, но не могла оторвать взгляд от черных пятен на руках.

— Оно не смывается, — жалобно повторила она.

К ним подошел Генрих, и они обнялись все вместе, тяжело дыша, а Падающее Облако продолжал шептать им что–то ободряющее. Через несколько минут дышать стало легче, а рев Вульфрика у нее в ушах постепенно затих.

— Мне нужно знать, что вы видели! — сказал Алахан, поднимаясь, когда Халла наконец отмыла руки.

— А если я не могу тебе рассказать? — ответила она. — Если я сама не знаю… если я даже думать об этом не хочу?!

— Это были чудовища, — начал Рексель. — Не тролли, не пауки, не кракены. — Он опустил взгляд, будто вспоминая подробности. — Они казались деревьями, черными и высохшими. Но потом они начали двигаться. Очень быстро. Ветви стали руками. Щупальцами. И пасть… просто дыра в стволе. И зубы как иголки.

— Но дело не только в том, как они выглядели, — добавил Генрих. — Они гораздо хуже, чем просто страшные.

— Да, так и есть, — согласилась Халла, которая наконец–то смогла говорить связно.

Они закончили с мытьем и расселись напротив Алахана, Трикена и Бриндона Кроу.

— Они были похожи на черные деревья? — спросил жрец. — Черные, с потрескавшейся корой?

— Да, возможно, — ответил Рексель. — Хоть я никогда и не видел черных деревьев. Они всегда двигаются?

Бриндон подался к ним, собираясь с мыслями. Атмосфера в зале по–прежнему казалась пропитанной безумием, но жрец успокаивающе переводил взгляд между Рекселем и Халлой и только затем ответил:

— Нет, обычно они не двигаются. И во Фьорлане они не растут. Но есть древние, очень древние легенды о… темных созданиях, мертвых богах и жуткой магии.

— Искривленное Древо, — сказал Алахан, и все взгляды обратились к нему. — Оно возродилось.

Земли Искривленного Древа — вот как они их называли. Каждая новая группа беженцев — кто–то скакал верхом, кто–то тащил тележки со скарбом или просто брел пешком в равнодушном оцепенении — рассказывала свою историю. Сначала их были десятки. Затем сотни. Потом они повалили тысячами. Они приходили из городов и деревень. Некоторые добрались даже из Ро Вейра — те, кто посчитал новый порядок неприемлемым для себя. Иные давно отправили семьи в безопасное место или накопили денег, готовясь начать все заново. А иные сбежали ночью, слишком напуганные, чтобы успеть собрать пожитки или решить, куда двигаться. Ястребы пропускали их через свою армию, помогали чем могли и расспрашивали тех, кто был не прочь поговорить.