Минут через пять его терпение кончилось:

– Дед, ты побыстрее можешь! – грубовато потребовал Сашка.

Водитель, не прибавляя скорости, недовольно забурчал:

– Торопишься? Сейчас все торопятся… Во! Вон, видишь! – и он показал рукой на огромную очередь возле магазина. – За водкой стоят. Видал, как народ унижают!

– Ты быстрее едь, говорю! Пожалуйста! Ладно?! – пытался теперь уже по-доброму поторопить его Сашка.

– А Сталин не дурак… – будто не расслышав его, продолжил рассказывать водитель. – После царского сухого закона водку людям обратно вернул. И что? Спились мы? Не-е-е. А теперь этот вот, «меченый», экспериментировать вздумал, – и он стал размашисто протирать лобовое стекло замусоленной тряпкой. – «Социализм с человеческим лицом»! Ни жратвы, ни водки… Но зато с лицом! – он злорадно загоготал, затем прислушался к дребезжащему звуку и, определив его источник, хлопнул рукой по приборной панели. – Убить мало за такие эксперименты!

– Быстрее. Быстрее давай! – закричал вновь Сашка.

Но старичок плавно сбавил ход, останавливаясь перед светофором на улице Герцена. А сзади за «Москвичом» притормозила серая «Волга», в которой на Бронную ехала группа КГБ с Лубянки.

На переднем сиденье сидел молодой следователь Вержицкий. Два пожилых сотрудника – Кантырин и Дименков – сзади.

– Новогорская, говорят, снова жалобу на Якимова накатала? – сочувственно спросил Вержицкий.

– Накатала! – подтвердил Дименков. – Опять свои права качает! Она, наверное, думает, что если бы была в Америке, то её бы за такое там по головке гладили. Ага! Там бы её дубинкой так огрели, что все мозги на асфальт сразу бы выскочили!

– Это точно, – согласно кивнул Кантырин. – Мне парни из «девятки» рассказывали… Это когда они Горбачёва в Америке сопровождали…

– Ох, и лаптёжник! – закричал водитель «Волги», активно сигналя. – Он там заснул, что ли, в «Москвиче» этом?! Зелёный же горит, а он как вкопанный…

– Да не кипятись ты! – раздражённо осадил его Дименков. – Видишь, всё, поехал уже, – и, обращаясь к Кантырину, спросил. – Так что там из «девятки»?

– …А-а-а… Горбачёв, когда в Вашингтоне был, так он с бухты-барахты в народ пошёл, – продолжил тот. – Никого не предупредив, естественно… Остановил машину и пошёл к толпе на обочине… Вот тут охранники Рейгана себя и показали. Они как псы цепные на людей набросились и орут что есть мочи… – язвительно усмехаясь, продолжил рассказ Кантырин. – Кричат как резаные: «Всем стоять! Вытащить руки из карманов! Резких движений не делать!» А сами свои рученьки на пистолетах держат. Народ-то был настоящий, а не ряженый там какой-нибудь… И ни по одному телеканалу этого потом не показывали. Демократия…

– Да ладно тебе! – пренебрежительно сказал Дименков. – У нас то же, когда не ряженые…

– Что творит! – закричал водитель «Волги», резко уходя влево от столкновения с «Москвичом», который стал внезапно тормозить. – Вот козёл!

Причиной возникшей ситуации стал Сашка Коренной. Это он как оглашённый закричал:

– Стой!

И водитель «Москвича» с перепугу тут же вдавил педаль тормоза в пол:

– Тудышь твою мать! – выругался мужичок. – То ехай, то не ехай!

– Да подожди ты! – отмахнулся от него Сашка. – Назад сдай! – и, выскакивая из машины, громко окликнул девушку в лёгком плащике, из-под которого развевалось нарядное платье:

– Настя!

Это была его спасительная «соломинка». Он, предчувствуя недоброе, всю дорогу подсознательно искал повод избавиться от выполнения обещанного.

Настя узнала его сразу. Но когда Сашка предложил её подвезти, она радостно рассмеялась:

– А я уже пришла. Мне вон в тот дом надо, – и она показала рукой на ближайшую девятиэтажку. – У подруги сегодня день рождения…

– Да садись, ты! Вадима спасать нужно! Садись! – недовольно закричал Сашка. – А я ведь даже не знаю, где он живёт. Выручай! – и он, чтобы не услышал водитель, шёпотом сообщил ей о том, что предстояло сделать.

Настя перепугано закивала головой и быстро направилась к машине. Сашка, усадив её на переднее сиденье, резко захлопнул дверцу и нервно выкрикнул:

– Ты поезжай, а мне по другим делам нужно, – и протянул ей через форточку скомканный трояк и ключ с приметным брелоком-дельфинчиком. – Только, Настя, очень быстро надо. Вадьке хана, если… Ну, ты поняла?! Да?

Кагэбэшная «Волга» в это время уже мчалась по Малой Бронной.

– Вы мне лучше скажите, что с нами теперь будет? – с тревогой спросил Вержицкий. – Вчера слух пошёл: наше пятое управление вроде ликвидировать собираются. Уже и бумажки готовят…

– Слышал, – сказал Кантырин. – Говорят, вместо него отдел создадут по защите конституционного строя…

– …А раньше, что, другой строй был? Мы до этого чем занимались?! В бирюльки, что ли, играли?! – раздражённо отреагировал Дименков.

– Выходит, что мавр сделал своё дело, мавр может…

– А мне, честно говоря, уже осточертело с этой диссидентской шелупонью возиться. Вчера прослушку их сборища читал… Народ быдлом называют. Нас… Всё-таки Ленин правильно о них говорил: гнилая интеллигенция. Я за все годы работы ни одного колхозника или рабочего не видел среди этих диссидентов…

– А Манченко?! – возразил Вержицкий.

– Один. На всю страну. Да и тот в Чистопольской тюрьме недавно помер, – зевая, сказал Кантырин и тут же добавил. – Только он почти всё время сидел, а не работал.

– Я вот прикидывал, – неуверенно заговорил Вержицкий, – этих диссидентов сегодня осталось… С гулькин нос. Человек триста и тех по всей стране не наберётся. И в большинстве – бабы…

– Э-э-э, нет! – несогласно замахал рукой Дименков. – Ты считай не только тех, кто сидит… Тут другая арифметика. Генерал в докладе цифры называл. Только за один прошлый год почти пятьдесят тысяч бесед было проведено с этими… А их припугнёшь, они шмыг в норки – и сидят там. А страна живёт спокойно. На самом деле их совсем немного, тех, кто высовывается со своим мнением…

– Анекдот помните, – весело вклинился в их диалог Вержицкий, – как цыган лошадь приучал без корма обходиться? Уж совсем было приучил, да тут она возьми и сдохни! Чуть-чуть не хватило… А если честно, то у меня дома жена с тёщей иногда такое про жизнь ляпнут… Не хуже этих диссидентов!

Дименков злобно глянул на Вержицкого, но, увидев, что водитель начинает поворачивать под арку, возмущённо на него прикрикнул:

– Ты куда?! Сначала на Остужева. Там списки жильцов возьмём. Потом – в девяносто третье заедем. Ещё дамочку из прокуратуры заберём. И тогда уже – сюда.

– Понятых обещали прямо к дому привезти, – сказал Вержицкий, глядя на часы. – Должны уже быть на месте, – Дименков молча кивнул.

Настя поторапливала водителя «Москвича» уговорами. И это у неё получалось. Ехали быстро. Но когда повернули на Бронную, водитель категорично предупредил:

– Во дворы заезжать не буду!

Насте пришлось выходить возле продуктового магазина. Она, запыхавшись, вбежала в подъезд дома с бойлерной. Заранее достала ключ и ещё на подходе увидела чуть-чуть приоткрытую дверь, подпёртую старым валенком. Из глубины квартиры слышалось громкое, выразительное пение бабы Фаи: «Миленький ты мой, возьми меня с собой…» Вкусно пахло свежеприготовленным борщом, чёрным хлебом и чесноком.

Настя постучала. Не дождавшись ответа, робко вошла. Увидев на кухне стоявшую к ней спиной бабу Фаю, поздоровалась. Но та так увлечённо продолжала петь во весь голос, что ничего не слышала, ритмично помешивая половником кипящий борщ в эмалированной кастрюльке.

Настя, быстро забрав листовки из стоявшей на столе керамической кружки, направилась к двери. Уже выходя из комнаты, оглянулась, резко остановилась и с умилением начала рассматривать вещи Вадима.

Баба Фая громко затянула:

– Там в краю далёком

Буду тебе женой…

Настя, увидев висевшую на верёвке постиранную рубашку, улыбнулась, подошла к ней и аккуратно её расправила. Затем взяла со стола книжки и расставила их на полке. Накрыла покрывалом кровать и взбила подушку. Затем пошла в ванную и вымыла кружку с тарелкой. Но, глянув на будильник, спохватилась и торопливо вышла из комнаты, забыв ключ в замке.