– Вас здесь еще что-нибудь задерживает?

– Кроме тебя? – улыбнулся старик, и это было ответом. – Я подумал, ты ведь еще не видел моря? Как ты смотришь на предложение провести пару недель в моем новом доме в Палермо? Я там ни разу не был и побаиваюсь, если честно.

– Я прилетел сюда только ради вас, Федор Иванович. Вы прекрасно знаете, что у меня обратный билет до Новосибирска через две с половиной недели…

– Ну, я не на Луну тебя зову, в самом деле, – улыбнулся ученый. – Полетишь с Сицилии.

– Конечно, профессор.

– Значит, решено?

– Конечно, если этому нет препятствий, – мягко ответил Александр, и ученый в этот момент нахмурился и тихо выругался.

– У тебя же нет разрешения на выезд, верно?

– Верно.

– Не подумал об этом. В любом случае, тебе его сделают не позднее, чем через три месяца. Я попробую ускорить этот процесс.

Саша повернулся к прозрачной витрине. Хотя бы ужин он мог выбирать себе самостоятельно.

Они расположились за свободным столиком на четыре персоны. Когда кто-то, проходя мимо, споткнулся о ножку пустого стула у их столика, оба подняли головы.

– Ой, простите, – воскликнула нарушительница спокойствия. – О, Саша! Рада вас видеть!

– Оля, – вспомнил Александр свою недавнюю спутницу. Без шапки и в оттаявшем виде она казалась значительно привлекательней. Почему-то первое, что он заметил: какие блестящие и натуральные у нее волосы. В офисе он не встречал таких блестящих голов. – Добрый вечер.

– А, вы прибыли на станцию вместе, – вспомнил ученый, – помню. Как вы устроились, Ольга? Вы присаживайтесь к нам, присаживайтесь.

Оля поискала кого-то в глубине зала и, поставив поднос на их столик, поблагодарила.

– Привыкаю потихоньку, – ответила она, и с исчезающей улыбкой уставилась на пустую ячейку у себя на подносе.

– Что там было? – Александр заметил ее растерянность.

– Два ломтика хлеба, – подняла она взгляд. – Где-то потеряла.

Живой проект и ученый переглянулись, Саша подавил смех. Посмотрел под стол, разыскивая исчезнувшие ломтики. Обнаружив пропажу, подобрал хлеб и ушел к раздаче.

Ольга с виноватой улыбкой смотрела на старика.

– Надеюсь, вы не лаборантка, милочка? – спросил тот в ответ на ее взгляд.

– Нет. Боюсь, подобная ответственность несопоставима с моей собранностью.

– Хорошо, что вы это понимаете, – усмехнулся Федор Иванович и продолжил поглощать ужин.

– Ваши новые ломтики, – Александр вернулся со свежими кусочками хлеба. – Возможно, от того же батона.

Ольга засмеялась и поблагодарила. Они приступили к ужину, и через пару минут Ольга решилась признаться:

– Вчера вечером я видела вас в тренажерном зале, но не решилась поздороваться.

Саша опустил поднятую вилку с формованной в фасолину растительной смесью, и посмотрел на собеседницу. После короткой паузы засмеялся и отправил еду в рот.

– Что смешного? – спросила девушка, обращаясь больше к старому ученому.

– Не знаю, – пожал тот плечами, – я тоже иногда боюсь с ним здороваться.

Теперь засмеялась и Ольга.

Саша знал, что Федор Иванович сегодня завершил передачу дел и мог покинуть станцию. Ничто и никто, кроме вызванного им живого проекта, не держало и не могло удержать его на станции. Два предыдущих вечера они провели вместе за шахматной доской. Федор Иванович был необыкновенно сильным противником, но перевес в выигрышных партиях оставался на стороне живого проекта. Сегодня старик обещал отыграться, но по завершении ужина сказался уставшим.

– Спокойной ночи, Саша, – попрощался он, – До свидания, Ольга. Не потеряйте голову.

Оля засмеялась, прощаясь в ответ. Саша в реплике ученого услышал совсем не то, что поняла сидящая за столом женщина, и усмехнулся по причине иной.

– Как вы оказались на дороге впереди нашего автобуса? – вспомнил Александр. Он закончил с ужином одновременно с Федором Ивановичем.

– Я села на другой. Они сами высадили меня, когда поняли, что я не своя. Это был то ли туристический, то ли исследовательский… или рабочий, почтовый. Я понятия не имею, но ехал он не в Певек, – она пожала плечами, будто сама себе удивлялась. – Они смотрели на меня, смотрели, а потом спросили: «Девушка, а вы кто?»

– М-да…

Ольга ела, глядя в тарелку так, будто еда постоянно убегала из-под вилки. Саша спокойно разглядывал ее, не опасаясь смутить пристальным вниманием. Ему нравился блеск каштановых волос, он казался необычным среди разноцветных голов: слишком настоящим, живым, естественным и здоровым. Нравились карие глаза с золотым ободком вокруг зрачка. Вероятно, это был эффект от глазного имплантата, но смотрелось исключительно естественно и органично. Именно в этих удивительных глазах зарождался смех, а потом воплощался на лице и в голосе. Будто понимая, что глаза предают ее, Ольга опускала веки, и приходилось ждать, когда она выразит словами то, что собиралась, и снова взглянет на собеседника. И ты снова увидишь солнечное затмение в ее глазах.

Ольга была примечательна четкостью черт. Она запоминалась, хотя красивой ее назвал бы не каждый. Возникало инстинктивное желание оградить ее от навязчивого шума, пошлости и неестественности. Ольга казалась слишком чистой, инородной в суете этой столовой… в любой суете.

– Что вы планировали на этот вечер? – спросил Александр.

– Продолжить знакомиться с материалами, доступ к которым получила только на станции.

– Хорошо, – Александр ждал, когда она расправится с салфеткой, что взяла мгновением раньше, чтобы попрощаться и уйти.

– А вы? – спросила она, промокнув уголки губ и зажав салфетку в кулаке.

– Поиграть в шахматы с профессором.

– Но ведь он пошел спать, – напомнила Ольга.

– Вы тоже заметили? – усмехнулся Саша.

– Я не очень хорошо играю, – Оля виновато пожала плечом, – но если хотите, я подменю профессора.

Александр медленно улыбнулся: сначала улыбка растянула уголки губ, потом приподняла их, потом потеплел взгляд и, наконец, приняли участие другие мимические мышцы. Оля же, наоборот, отклонилась назад, будто пожалела о своем предложении.

– Конечно, хочу.

Федор Иванович обрадовал подопечного через день:

– Двадцать шестого у тебя будет разрешение на выезд.

– Замечательно! Это всегда делается так быстро?

– У тебя на отдых осталось каких-то несчастных две недели. Разве можно медлить? И потом, да, для корпорации время всегда ценно. Пока мы ее часть, можно пользоваться.

– Пока мы ее часть, – повторил Александр и встретил взгляд старика.

– Конечно, если у тебя появилась подружка, и ты хочешь провести остаток отпуска здесь…

Саша вскинул брови, а потом проследил за взглядом старика. В конец очереди к раздаче встала Ольга. Он усмехнулся, возвращая взгляд к ученому.

– Девушка определенно смотрит тебе в затылок, но вряд ли решится подойти, – казалось, профессор смакует проявление симпатии к его живому проекту.

– Да.

– И ты не позовешь, не обернешься, не подашь знака? – удивился профессор, и мужчина отрицательно качнул головой. – Но почему?

– Что бы это ни было: простая нерешительность или комплекс неполноценности – это слабость. И она потакает ей, даже не пытаясь переступить. У нее на шаг – миллион возможностей и больше половины она отметает только из-за собственных ограничений. Она не ценит, даже не осознает, что за ее свободу выбора и действий полтора миллиона недочело… – Саша отвернулся от внимательных голубых глаз Высоцкого, – отдали бы все что есть, жизнь. Но даже она нам не принадлежит.

– Саша…– Федор Иванович тихим голосом попытался остановить собеседника, но мужчина игнорировал.

– Как я могу относиться к подобным личностям? Могу ли, должен ли их уважать?

– Доброе утро, – послышался тихий голос за спиной и Александр резко развернулся всем корпусом, – можно к вам?

Живой проект кинул быстрый взгляд на профессора, но тот молчал, лишь в глазах застыл насмешливый вызов.