Намара все-таки открывает. Злая, с плотно поджатыми губами, испуганная. В ее комнате светло и очень сильно пахнет душистой водой.

Сама себе она наверняка кажется яростной воительницей, готовой до последнего отстаивать честь своего народа. Жаль, что я слишком хорошо ее знаю, чтобы не заметить это судорожное движение глаз из стороны в сторону.

Прости, «сестрица», но это сражение ты уже проиграла.

Толкаю ее в грудь и вхожу.

— Что ты себе позволяешь? – шипит Намара, очень неуклюже пытаясь мне помешать.

— Я видела тебя. У стены. А скоро людей, которым ты отправила послание, доставят в замок. Я сама допрошу их.

У нее вид испуганной свиньи.

— Потаскуха! – Брызжет слюной. – Подстилка насильника и убийцы! Давно ли ты встала на его сторону? Давно предала свой народ?

— Примерно в ту ночь, когда люди, которых я знаю с самого детства, изнасиловали меня и чуть не убили. Да ты их знаешь – вот, который помладше, на твоем столике. Замечательно смотрится.

Теперь понятно, зачем она разлила здесь столько душистой воды. От головы сына кузнеца отчетливо несет гнилым мясом.

Надо сказать Тьёрду спасибо.

Хотя бы эти кошмары больше не тревожат мои сны.

Жаль, что теперь у меня там новые «гости».

— Лучше бы убили, - огрызается сестра.

— Прости, что выжила. Что в том послании?

— Не твое дело.

— У тебя снова есть выбор. Решай, чье это дело: мое или людей Тьёрда? Я даже не стану ждать его самого. Выдам тебя с потрохами. Уверена, они умеют развязывать языки даже таким лихим смельчакам, как ты.

Язвлю от всей души.

Намара едва сдерживается, чтобы не накинуться на меня с кулаками, не выцарапать глаза. Но она всегда была трусихой и пряталась за своего отца. А сейчас  унее лицо белеет, стоит произнести имя Тьёрда.

— Что он сделал с тобой, Дэми? – внезапно мягко спрашивает она. – Отлизал между ног или засунул член в зад? Я слышала, где-то в южных землях халларны пристрастилась к такому совокуплению. Расскажи, сестрица. Как оно?

— Обязательно попробуй, - улыбаюсь в ответ. Она правда думает, что хоть слово из ее поганого рта может меня оскорбить или задеть? - Так что ты выбираешь? Расскажешь мне что-то интересное или…

Намеренно не заканчиваю фразу, давая ей возможность додумать и представить.

— Они сжигают наши деревни, убивают наших людей. И это после того, как вроде бы заключили договор о ненападении!

Странно слышать все это от Намары. Она же так прониклась их верой, так хотела стать женой генерала. И вдруг…

Они с Геаратом никогда и ничего не делали без выгоды для себя. А уж тем более не рвали души за свободу Севера.

— Так муж ничего тебе не рассказал? – ухмыляется Намара. – Ну, конечно же. Зачем посвящать в военные планы свою драную потаскуху. Халларны снова убивают северян. Режут и жгут. Вырезают деревни подчистую, не оставляют в живых даже детей. Даже кошек и собак!

Мне хочется сказать, что это неправда.

Выплюнуть ей в лицо, что Тьёрд не стал бы мне врать.

Что это северяне первыми нарушили договор.

Но действительно ли я верю, что Тьёрд всегда был честен со мной?

Может быть, у него очередной хитрый план? Как с моим дядей.

Намара задирает подбородок. Как будто за ней какая-то особенная правда, и ее знание дает ей право смотреть на меня свысока, хоть она и ниже меня ростом, и уже никто – лишь одна из приживал, которым Тьёрд разрешил остаться под крышей моего замка.

Точнее, теперь уже его.

— Настоящие северяне хотят выжить, - противно, но как по заученному, говорит Намара. – мы не сдадимся.

— Вы? Ты теперь с теми, кого полгода назад призывала вешать?

Ей словно грязь в глаза – божьи слезы.

В этом они с Гератом очень преуспели: умеют «переобуваться» на ходу. Меняют стяги, как фокусники – цветные платки из рукава.

— Я всегда была на правильной стороне. – Сестра чуть не плюет на подол моего платья. Не делает это только потому, что вовремя замечает поганую отрубленную голову на столе. Дергается, вспоминая угрозу Тьёрда. – А ты забыла о корнях из-за своей глупой обиды. Даже сейчас… Только о себе и думаешь!

— Глупой обиды?!

Она серьезно?! Меня аж передергивает.

— Не сбрасывай все дерьмо в один котел, сестра, - напираю на нее, сжимая и разжимая кулаки. – Моя обида, совсем небольшая и незначительная, относится только к тебе и твоему папаше. Ни больше ни меньше. Не приплетай сюда мое отношение к моему народу! Ни тебе, с первых минут расстилавшейся перед Тьёрдом, рассказывать, как любить Север. Поэтому, пока я не разозлилась окончательно, тебе лучше рассказать, что было в том послании.

— Надеешься меня запугать? – храбрится Намара, но все же трусливо делает шаг назад.

— И в мыслях не было. – Моя улыбка говорит об обратном.

— Ты здесь – никто! – Сестра заносит руку для удара, но я перехватываю ее запястье и без сожаления швыряю спиной на стену.

Намара ударяется, скулит, медленно сползая на пол.

Она никогда не умела держать удар. Странно, на что она рассчитывала, устраивая эту комедию. Я была бы глупее овцы, поверь хоть на мгновение, что Намара действительно думает о Севере.

— Тебя терпят только потому, что в тебя вцепился проклятый Потрошитель. – Через слезы и сопли, как маленькая, очень беспомощно огрызается она. – Сдохнет он – сдохнешь и ты. Я каждый день молюсь богам и предкам, чтобы какому-нибудь северному воину хватило удачи отхватить ему голову.

— Представь, я тоже.

Она хмурится, не понимая.

Ну и дьявол с ней. Не о том сейчас речь.

— Последний раз спрашиваю – что было в послании, Намара?

Она уже прижата к стене. отступать некуда. И напускная бравада окончательно сдает позиции.

Я прищуриваюсь и сжимаю пальцы в кулаки.

Сестра съеживается, прикрывает голову руками.

— Указание, где и когда будет ждать доверенный человек, - тонким голосом из-под пальцев признается она.

— Ждать кого? – наседаю я. Еще мгновение – и Намара сдаст всех.

Хоть меня почему-то очень пугает это возможное «всех».

— Замолчи! – выкрикивает кто-то из-за моей спины. – Заткнись, Намара!

В дверях, занимая собой весь проем, стоит Геарат. Его толстое лицо покрыто каплями пота. Видимо, очень торопился спасать родную кровиночку.

— Не тебе диктовать здесь свои условия, потаскуха! – его глаза, утопленные в складках жира, пылают неприкрытой ненавистью и смотрят прямо на меня.

Снова потаскуха? Придумали бы что-то еще.

— Наверное, тебе, - позволяю себе ироничную ухмылку.

Боги, совсем как Халларнский потрошитель.

В голове собственные слова звучат его голосом и с его интонацией.

— Ты забыла свое место, подстилка чужаков!

Я не успеваю ничего ответить, когда он скрещивает пальцы в уже знакомом мне знаке.

Тело пронзает жуткая боль.

Снова становится невыносимо тяжело дышать. Как будто кто-то протаскивает меня через узкое горлышко разбитой бутылки.

Сжимаю челюсти, чтобы не проронить ни звука.

Никто и никогда больше не насладится моей болью и страданием.

Тем более – вот эти…

— Думала, ты теперь всесильна? – оживляется Намара и даже, шатаясь, встает на ноги. – Сверни ей шею, отец. Сколько можно терпеть эту стерву? Тьёрд – мой! Поняла?! Это мне он должен был приносить брачные клятвы, со мной проводить ночи. Ты ничего не можешь ему дать! Каждому мужчине нужен наследник. Каждому! А ты просто… пустой мех из-под вина. Ни на что не годишься.

Я с трудом разбираю ее слова. Еще с большим трудом улавливаю их смысл. Но Намара разошлась и буквально пылает ядовитой злобой. Ей уже не страшно подойти впритык и орать мне в лицо, а я, парализованная Геаратом, не в силах даже отвернуться.

— Ты слепая, Дэми. Ты правда ничего не замечаешь? Не видишь, что он делает с нашим домом? Думаешь, все эти стальные чудовища под нами – они только руду добывают? Как бы не так. Он принес сюда что-то. И оставил это там, в подвалах. – Топает ногой. – Поэтому тебя, дуру, туда и не пускают. Потрошитель плевать хотел на свою «женушку», хоть бы тебя там и завалило. У него секрет-и-и-и-к.