На кухне Марсо протирала стаканы полотенцем. Эдд открыл холодный шкаф. Там рядами лежали упаковки крупы, макарон и консервов, стояли бутылки водки и вина.

– Ого! Ничего себе, – гости столпились вокруг него. – Теперь понятно, почему в городе жрать нечего.

– Вас будут кормить из котлов походных кухонь, а мне что делать? Я еще и буржуйку купил. Буду отапливать квартиру полным собранием сочинений Ленина.

Виталик открыл духовку и попытался вытянуть противень.

– Когда мы, наконец, будем есть? – он обжег палец и, чертыхнувшись, захлопнул духовку. – По-моему, готово.

– Подожди еще минуту, – Марсо бедром оттолкнула его от плиты.

– На всех может не хватить.

– Хватит! Их там целых три.

Эдд достал из холодильника две бутылки водки.

– Почему все толпятся на кухне? – не выдержала Марсо. – Идите отсюда. Лена! Проследи, чтобы они до ужина не напились.

– Благодаря водке ярче чувствуешь историю, – отпарировал Виталик. – Она происходит здесь и сейчас.

Эдд провел всех в комнату и освободил кресла от предвыборных плакатов. Все расселись кто где. Юра, который в совершенстве владел латышским языком, уткнулся в телевизор, постепенно впадая в бешенство.

По экрану полз военный грузовик, снятый со стороны заднего борта, к которому была прикреплена табличка с большой желто-красной надписью «ЛЮДИ». Из-за борта торчали прыщавые лица молодых парней из Центральной России. Закадровый голос вещал, что если бы не табличка с надписью, то всех сидящих в грузовике можно было бы принять за обезьян.

– Что показывают? – спросила Лена, входя в комнату.

– Поход карликов на Москву, – съязвил Виталик.

Марсо вкатила сервировочный столик с закусками. Эдд встал и с хрустом свинтил крышку с бутылки водки.

– Когда люди собираются в толпы, чтобы поорать, – сказал он, разливая водку, – и если они знают, что им за это ничего не будет, то они рано или поздно потребуют какой-нибудь свободы. Год назад хватило бы одного выстрела солью.

– Опять воюешь? – набросилась на него Марсо. – Лучше скажи им, что надо уезжать в Россию.

– В России не лучше, – буркнул Юра, переключая телевизор на российский канал. – Везде одно и то же.

– Хреново везде, – согласился Вадик. – Я только что разговаривал по телефону с сестрой. У них в Баку во время армянского погрома сосед по лестничной клетке, армянин, стоял перед дверьми своей квартиры с топором и канистрой бензина. Он бы всех порубил, а потом бы все сжег.

Все четверо подняли стаканы и выпили.

– В полночь по местному каналу показывают «Звуки музыки», – Юра вытер губы тыльной стороной ладони. – Офицер австрийской армии своим пением сопротивляется присоединению Австрии к Германии. Я бы предпочел «Кабаре». Там парень, похожий на Лоренца в молодости, поет песню о родине, потом песня становится маршем, все бросают пить пиво, вскакивают на ноги и в нацистском приветствии кричат: «Зиг хайль!»

– Австро-Венгрию теперь называют золотым веком Центральной Европы, – вставил Эдд.

– Сколько нам будет лет, когда времена Союза тоже назовут золотым веком?

– Лет восемьдесят.

– С чем я нас и поздравляю.

Негромкое бормотание женщин за стеной перешло на повышенные тона. Эдд подошел к двери и прислушался.

– Мне наплевать, чего он хочет, – почти кричала Рита, жена Вадима. – Он уедет с концами и не вернется. Бабы его тут же подберут. Никаких денег он не заработает… Мне наплевать, – повторила она в ответ на неразборчивую реплику Марсо. – Я уже не в том возрасте, чтобы начинать все сначала.

Молчание. Потом заговорила Марсо, но так, что Эдд не смог разобрать ни слова.

– Это они нас обсуждают, – мрачно изрек Виталик и двинулся на кухню.

Через минуту появилась Таня, волоча Виталика за руку. Он вертелся, делая вид, что пытается освободиться.

– Забирайте. Он нам мешает.

– Так мы будем пить или нет? – усевшись, Виталик плеснул во все стаканы водку, большая часть которой оказалась на столе.

– Эдд, залезай на трибуну, пока мы еще трезвые, – попросил Вадим. – Нам запретили появляться в городе в военной форме. Что будет дальше?

– То и будет. Россия проиграла войну. Вам еще повезло. Выводимые из Германии войска выбрасывают в Карпатах из вагонов на снег. А на отступные, которые дали немцы, генералы строят себе дачи. У вас тут хотя бы есть квартиры, которые никто не отнимет, и жены, которых никто не выгонит. Но придется уйти из армии.

– Мы можем разнести тут все за пару минут, – скрипнул зубами Виталик.

– Никто не отдаст такого приказа, – успокоил его Эдд. – Никому в Москве Союз больше не нужен, кроме тронутых умом идеалистов. Что будет с вами, там всем глубоко наплевать. На повестке дня одна задача – разворовать страну.

– Эдд прав, – согласился Вадим. – У нас в Болдерае уже режут корабли на металлолом. Грузят на баржи и увозят в Германию…

– У меня идея! – перебил его Эдд. – На военных складах должны остаться противогазы. В Россию их не повезут. Есть покупатель. Договоритесь с начальством, чтобы эту хрень списали.

– Кому нужны сраные противогазы?

– Их используют на африканских шахтах. Узнайте, что ваш флот еще готов продать. Только не связывайтесь с оружием.

По телевизору начали передавать окончательные результаты выборов. Марсо накрывала на стол, был слышен только стук тарелок и звон бокалов. Все остальные уставились на телеэкран. Эдд так сильно прикусил губу, что ощутил во рту привкус крови.

Телекомментатор сообщил о победе в 32-м избирательном округе независимого кандидата Эдда Лоренца над кандидатом от Народного фронта Григорием Березовским. Раздалось громкое «ура!»

– Не понимаю, как тебе это удалось, – Марсо чмокнула Эдда в щеку.

Эдд почувствовал, как комок в желудке расползается приятным теплом.

– Я использовал американскую технологию «политического серфинга». Чтобы удержаться на поверхности воды, надо постоянно чувствовать под ногами провал.

– Ну, вот все и решилось, – с деланой завистью сказала Таня.

– Что решилось? – рассердилась Марсо.

– Будете сидеть в Верховном Совете.

– А потом?

– В тюрьме, – пошутил Виталик.

– Ты лучше о себе подумай, – еще больше рассердилась Марсо.

– В Россию я не поеду! – чертыхнулся Виталик. – Мы любим Россию, но Россия не любит нас. Жилищными сертификатами можно подтереться.

Рита рассмеялась коротким нервным смешком.

– И что, нас некому защитить?

– Вас защитить может только псковская дивизия, – задумчиво сказал Эдд.

Все сели за стол.

– Мы сейчас в положении Белой гвардии, – шумел Виталик. – А ты, Эдди, будешь за Булгакова. Напиши нам новые «Дни Турбиных». Все идет в тартарары, а мы – пьем. Это уже сюжет.

Эдд покачал головой:

– Белая гвардия погубила свою Империю, мы погубим свою, – он провел пальцем по виньеткам на скатерти. – Не только Прибалтика выйдет из Союза. Все уйдут. Начнутся конфликты. Например, война между Россией и Украиной. Или Грузией. Или Казахстаном. Там плохие границы.

Все замолчали, не совсем понимая, что Эдд имеет в виду. Вадим чуть слышно присвистнул.

Эдд опрокинул рюмку и, сам того не замечая, забарабанил пальцами по поверхности стола. Он боялся думать, что может оказаться прав. На больших временных отрезках его логика действовала безукоризненно.

– Такое вообще возможно? – Лена широко раскрыла глаза.

– Все возможно! – Виталик хрустнул куриным крылышком. – Горбачев – дерьмо. Россия в границах РСФСР – это идиотизм.

– Все идет к черту, – угрюмо изрек Юра.

– Лоренцу верить нельзя, – успокоила всех Марсо. – Он постоянно ошибается.

Юра кинулся Эдда защищать:

– У нас в институте его статьи вывешиваются на специальном стенде. Там всегда толчется народ…

– Да что ты говоришь… – парировала Марсо. – Ваш Лоренц заставил меня въехать в эту огромную квартиру, и что теперь? Оказывается, у нее есть довоенный собственник. Нас скоро отсюда выставят. Превратят в бомжей.