– Ты не толстая, – Вивиан вытянула руку и придирчиво посмотрела на свет свои ногти, покрытые перламутровым лаком. Сквозь пальцы она увидела рыжего растрепанного парня с сумкой через плечо, размахивающего руками, как крыльями ветряной мельницы.

– А вот и Фред, – обрадовалась Карен.

Фред с трудом отдышался:

– Что это вы, дамы, приуныли. Ну-ка быстренько улыбнулись. Ку-ку!

– Готовимся к радостной девиации? – Вивиан потрепала Фреда по голове, после того как он неловко поцеловал ей руку, и кивнула в сторону манекенщиц, – прямо парад отощалых девиц.

Фред обнял женщин за талию и повел вверх по аллее. Дойдя до бунгало, он умоляюще сложил руки на груди.

– Вив, дорогая, мне надо с тобой поговорить.

– Только не сейчас, мои биоритмы сбились, как кегли в боулинге. И меня ждет шеф.

– Я подожду тебя в баре.

В дамской комнате Вивиан тщательно изучила каждый сантиметр своего отражения в зеркале. Потом открыла сумку и вынула туфли на высоком каблуке, которые добавили к ее собственным ста семидесяти семи сантиметрам еще пять.

Подойдя к двери бунгало, она услышала голос шефа, требующего поднять градус заголовков.

В плетеных креслах, расставленных вдоль стен, расположились человек двадцать – редактора, руководители отделов, их заместители и помощники.

Шеф, лысеющий толстяк с розовыми щеками, убегающими к ушам, кинулся ей навстречу, держа в одной руке бокал виски, в другой – сигару величиной с дирижабль.

– О, наконец-то! У меня хорошие новости, твоя серия статей о Карабахе произвела фурор. Это сравнимо, пожалуй, с успехом «По ком звонит колокол». Ее признали лучшей серией военных репортажей за прошлый год. Наш журнал прошел во всех вечерних новостях. Коллеги, поздравим Вивиан Белчер.

Раздались аплодисменты.

– Спасибо, – Вивиан огляделась по сторонам – оставалось всего одно свободное место возле Джона, перегородившего своими длинными ногами проход.

– Сюда!

Вив села и одарила всех лучезарной улыбкой.

Началось бурное обсуждение планов. Вив взяла со столика последний номер журнала и, пролистав его, нашла свой репортаж из Сомали. Половину страницы занимала фотография изящной сомалийки в окружении вооруженных повстанцев с похотливыми взглядами.

Джон наклонился к ней и прошептал на ухо:

– Два балла по шкале Бофорта.

– О чем ты?

– Твоя грудь колышется морской волной.

– Надо подтянуть лямки лифчика.

– Зачем! Лучше его снять. Шеф сказал, что, если в следующем году ты не получишь Пулитцеровскую премию «за выдающуюся подачу сенсационного материала», он устроит темную всему попечительскому совету Колумбийского университета. Он даже кресло приготовил, куда ты должна будешь опустить свою Пулитцеровскую задницу, а мы все встанем вокруг и пропоем осанну.

– Хватит меня донимать этой премией! Мне вообще-то безралично, есть она, нет ее… Но хотелось бы знать, зачем мы тут вообще собрались? Почему нельзя выпить без всех этих разговоров?

– Надо решить вопрос, кого послать в Россию. Эта нескучная страна опять села в лужу. Судя по всему, выбор падет на тебя.

Шеф положил свою сигару поперек бокала и, глядя на Вивиан, произнес целую речь:

– Все войны и революции начинаются одинаково, – его тонкие словно нарисованные усики задергались, – с очередей. В России уже скупают соль и мыло. Скоро эта «империя зла» развалится. Республики рвутся на волю. Нас особенно интересует Литва, Латвия и Эстония. Они первыми объявят о своей независимости. Особенно интересна Латвия. Какие будут мнения? Мнение уже есть. Я хочу, чтобы в Латвию поехала Вивиан. Правда, ей необязательно соглашаться, мы и так последнее время злоупотребляли ее самоотверженным отношением к делу.

– Я – против, – встрял Джон. – Она вносит слишком большое смятение в наше сонное королевство. Пусть читатели от нее отдохнут. Кроме того, в Карабахе ее чуть не убили. Мы потратили кучу денег, чтобы ее оттуда вытащить.

Вивиан ткнула его в бок:

– Вы потратили не свои, а мои деньги, – и уже громче добавила. – Раз у меня есть выбор, я подумаю.

– Думай. Только недолго. Латвия не Карабах. Тихое местечко на берегу холодного моря. В начале мая там примут декларацию о независимости. Поедешь сначала туда, потом в Россию. Коммунистам недолго осталось. Как только Ельцина изберут президентом…

– Этого пьяницу? – раздался чей-то голос. – Он же замаскированный коммунист.

Шеф задергал головой, пытаясь определить, кто это ему возражает. Не найдя виновника, он снова засунул в рот сигару и прошепелявил:

– Ельцин, не Ельцин, какая разница?.. Главное, что всякая масштабная политическая инициатива в этой стране заканчивается массовым самоистреблением нации. А это тема для Вивиан.

Вив уважала шефа. Все предыдущие редакторы один за другим гибли в кровавых битвах с советом директоров. Но шеф выстоял. Тираж журнала вырос до пятисот тысяч. Никому другому не удавалось так ловко связать в целостный образ голодающих сомалийцев и весеннее дефиле в Париже. Он умел преподносить желтизну под видом борьбы за мораль и нравственность, а двусмысленность под видом искусства. Он влезал во все, заставляя переписывать материалы по нескольку раз. Но благодаря ему журнал имел неизменный успех.

Секрет успешного репортажа Вивиан усвоила сразу: как и в любой истории он заключался во внимании к деталям. Шеф ей постоянно повторял: можно даже не понимать, что происходит на самом деле, но детали должны быть прописаны тщательно, понимание придет позже.

Когда в прошлом году ее выдвинули на Пулитцеровскую премию, шеф скакал от счастья. Когда же она ее не получила, он в раздражении чуть было не разгромил свой кабинет.

Вивиан родилась в Аберестуите, в небольшом курортном городке Уэльса, который стал студенческой Меккой благодаря университету и национальной библиотеке. Заинтересовавшись Средневековьем еще на ступени бакалавриата, она двумя годами позже написала докторскую диссертацию, в которой проследила путь монахов из монастыря в Гластонбери в аббатство Аберестуит со священным Граалем и перевернула все представления ученых об этой священной чаше. Но академическая карьера ее не привлекала. Она занялась журналистикой и уже через год взорвала журналистский мир Уэльса своими репортажами. Валлийские домохозяйки присылали ей горы писем. Еще через год она получила приглашение в известный лондонский еженедельник WMW, что изначально расшифровывалось как world monitor weekly, но звонкая аббревиатура, как это нередко бывает, прижившись, обрела самостоятельность и большую популярность.

«Все журналисты образованны наполовину, – сказал ей шеф при первой встрече. – А репортера можно сделать из кого угодно. На тебе и попробуем. И запомни, если ничего не происходит, это тоже новость. Но надо сделать так, чтобы ее читали, вырывая журнал друг у друга из рук. Понятно?»

«Понятно», – сказала она и подумала, что ее будущий шеф идиот.

«Даю тебе на выбор: изменение климата, озоновый слой, глупость правительства, болезни, банковские кризисы, мусор, терроризм, горячие точки… Пардон, последнее не для тебя».

Она выбрала горячие точки. Шеф оказался прав. Все время что-то происходило, но надо было суметь это преподнести. Ее статьи читали. Даже самую заурядную резню она превращала в захватывающую драму, а человеческую жизнь, даже самую никчемную, – в увлекательную историю.

Каждая ее поездка к месту событий оформлялась отдельным контрактом. Это была привилегия. Ей неплохо платили. Даже очень хорошо. Теперь она могла устроить свою жизнь с большим комфортом.

Однако работа в горячих точках изменила все ее представления о жизни. Как говорила она сама, война очень быстро избавляет от невинности.

Вивиан выглянула в окно. У бассейна кривлялся певец в костюме с бахромой, в сапогах и с волосами, собранными в хвостик. Подул ветер, и до нее долетела любовная итальянская песенка.

В это время зазвонил телефон. Шеф взял трубку. Джон облегченно вздохнул.

– Чем вы тут еще занимались до меня? – спросила Вивиан.