Харрис остановился и посмотрел на мальчика полными решимости карими глазами.

— Кто-нибудь еще знает об этом?

Энтони покачал головой.

— Как думаешь, Перри знает, что ты подозреваешь его во лжи?

— Нет, я так не думаю.

— Он знает, что ты пришел сюда?

— О нет.

— Ну, тогда он не должен знать. Думаю, ты понимаешь, Энтони. Он не должен ничего знать. Мы должны держать это в секрете.

— Что вы собираетесь делать?

Том пожал плечами.

— Что в таком случае делать? Я проведу дальнейшее расследование, но Перри не должен знать, что мы его подозреваем, это очень важно. Пойми это. Потому что… потому что, видишь ли, если он что-то заподозрит, новое завещание, если оно все еще существует, скорее всего, будет сожжено. Дай ему время, Энтони. День или два ничего не решат. Дай ему время.

Когда пианист закончил вторую пьесу, до их ушей донеслись аплодисменты.

— Я лучше пойду, — сказал Энтони.

— Патриция была там с тех пор, как я видел тебя в последний раз?

— Нет.

— Ты не можешь вот так сразу уйти, — сказал Том. — Я принесу сандвичи и что-нибудь попить.

Энтони возразил, что ничего не хочет, но Том вышел из комнаты и вскоре вернулся с тарелкой сандвичей с языком и чашкой дымящегося кофе.

— Если подождешь часок, — сказал он, — мистер и миссис Велленовет поедут обратно в Фалмут и могут тебя подвезти.

— Я лучше пойду, Том. Понимаете, меня могут хватиться. Это не очень далеко, и…

— Возможно, ты прав. Было смело с твоей стороны прийти сюда вот так. Выпьешь со мной чаю в Маунт-хаусе в следующее воскресенье?

На мгновение он встретился глазами с Томом.

— Не думаю, что к тому времени появится что-нибудь новое.

— Так или иначе, приходи.

— Я попробую. Иногда тетя Мэдж хочет, чтобы я гулял вместе с ней.

Том проводил его до двери. В гостиной слышались звуки настраиваемых струнных инструментов. Том положил руку ему на плечо.

— Не думай, что я пренебрегаю твоей помощью, Энтони. Для меня это дорогого стоит, и мы справимся со всеми проблемами. Знать, что существует другое завещание — большой шаг вперед. Одно это будет много значить для Пэт, ведь она поймет, что отец полностью ее простил. Ручаюсь, что она это поймет, как только узнает, что деньги на самом деле принадлежат ей.

— Да-а.

— Пообещай мне кое-что.

Энтони покрутил кепку и уставился в туманную тьму, которая вскоре должна была его поглотить.

— Если Патриция случайно вернется домой в эти выходные, пообещай не говорить ей об этом ни слова.

— Но…

— Пожалуйста, пообещай.

Энтони покрутил кепку.

— Это ее деньги. Я не могу…

— И все-таки так надо.

Вдалеке доносился легкий гул моря. А где-то совсем рядом капала вода.

— Мы договорились доверять друг другу, верно? — сказал Том.

— Да-а.

— Прошу, доверься мне. Пообещай ничего не рассказывать ей о новом завещании до нашей следующей встречи.

— Но почему?

— Почему? Ну, это ей на пользу, она не должна знать, уверяю тебя.

В конце концов Энтони пообещал. Если он не хотел поссориться с Томом и обвинить его в нечестной игре, он вряд ли мог поступить иначе, а у него не хватило смелости сделать это в лицо. Кроме того, у него не было реальных оснований, одно лишь разочарование.

И всё же Энтони скрестил пальцы, когда давал обещание. Так делали в школе, когда хотели оставить за собой право не выполнять обещанного. В глубине души мальчик понимал, что это всего лишь уловка, которая на самом деле не освобождает от обязательств, и прежде ему не доводилось использовать такой трюк в каких-нибудь серьёзных делах. Но Энтони становился хитрее, и теперь его новая натура проявляла себя всё чаще.

Он знал, что если представится возможность, он все расскажет Пэт.

Ночь приняла его как слишком внимательный и немного зловещий друг; он пресытился ее влажными объятиями и стянул шарф, как только оказался в переулке. Вместо воздуха был только дрейфующий туман, приходилось вдыхать влагу и выдыхать более легкий воздух, как будто влага превратилась в пар.

Туман сгустился еще больше. С ветвей над головой капало, где-то рядом в канаве текла вода. После огней дома Энтони совершенно ослеп, и ему пришлось идти в сторону главной дороги на ощупь. Но он привык к темноте со времен Эксмура, и по мере того как его зрачки расширялись, начал двигаться увереннее. Как только он выбрался к дороге на Фалмут, шансов ошибиться не осталось — только один крутой поворот направо на вершину холма.

Долгое время Энтони был слишком поглощен своими мыслями, чтобы ощущать собственное одиночество. Том вел нечестную игру. Вместо обоюдного доверия в серьезном соглашении о помощи Патриции, как планировалось вначале, попросил

доверие только с его стороны и не дал ничего взамен. Энтони чувствовал, что Том использует его для получения информации и обращает полученные сведения не в пользу Пэт, а в свою пользу. Во время последнего визита Энтони в Маунт-хаус там присутствовал высокий седой незнакомец, с которым, очевидно, он должен был говорить так же свободно, как и с Томом. Теперь же остался неприятный осадок от несовпадения интересов и отсутствия уверенности. И неважно, как всё начиналось, теперь с ним снова обращались как с ребенком, как с пешкой в игре, которую он не понимал.

Прежде чем он достиг Лебяжьего озера, наступила полночь, и до сих пор недоумение и разочарование были сильнее любого детского страха. Только когда он начал спускаться по длинному извилистому холму, который вел к пруду, он понял, что через несколько минут придется пройти через кладбище. Лишь тогда он осознал с потрясением и убежденностью, что всё это уже было с ним во сне; сейчас он встретит дядю Джо у ворот и пойдёт с ним домой, и, дойдя до ресторана, они обнаружат его в руинах, в руке у него будет комок мха, а в ресторане зашевелится что-то невообразимое.

Энтони с полминуты постоял, размышляя, не повернуть ли назад. Потом здравый смысл взял верх, ослабил цепкую хватку страха, и Энтони, неуверенно улыбнувшись, продолжил путь.

Как странно — знакомое озерцо, окаймлённое тростником, которое он столько раз видел днём, могло в ночи стать диким, туманным, зловещим. Весь путь по берегу Энтони сопровождал звук волн, бьющихся о крутой галечный берег. Как будто высыпали мешки с мелким углём — сперва тяжёлый удар подошедшей волны, за ним шелест гальки, словно опорожняют мешок. Напоминание об одинокой жизни, о его одиночестве.

Он начал подниматься на холм, к кладбищу, горестно размышляя о своих обидах и ошибках, изо всех сил стараясь вернуть броню озабоченности, так долго его защищавшую. Том был по-своему прав, считая дело о завещании уже проигранным, но Энтони следовало подождать, пока Пэт не вернётся на Рождество. Тогда… и тогда…

Внезапно он увидел на кладбище свет. Белое сияние как от стоящей низко над горизонтом луны.

Энтони остановился и сказал себе, что, должно быть, свет исходит из какого-то дома за кладбищем. Он прошёл ещё несколько шагов и снова остановился. Свет горел на кладбище, недалеко от ворот. Не огонь фонаря, факела или свечи — просто белый блеск, пробивавшийся сквозь мрак. Смутное свечение в клубах тумана.

Он не мог понять, что это. Прошагал чуть дальше, снова остановился, прикусил кончик пальца. Ничего не сделаешь, остаётся бежать, постараться не смотреть в эту сторону. Может, это нечто, не имеющее права там быть, только не его это дело — выяснять.

Ясной ночью он мог бы верить глазам. Но расползшийся по земле туман даже обычные предметы превращал в чудовищные и пугающие.

Он уже подошёл к стене кладбища, обогнул её, приближаясь к углу наверху, где бок о бок похоронены дядя Джо и тётя Кристина. Здесь туман был гуще, чем где-либо. Но теперь Энтони оказался так близко к источнику света, что ничто уже не могло скрыть его расположение. Свет был рядом с воротами, шагах в двенадцати внутрь кладбища, и шёл из-за деревянной или холщовой ширмы, которая, по-видимому, стояла прямо там, на дорожке.