– От безысходности, не иначе. С ладана и не такие мысли в голову лезли.

Они продолжали шутливо перепираться ещё довольно долго и попрощались в прекрасном настроении, когда до начала занятий оставалось двадцать минут. Но, несмотря на всё веселье, к половине третьего дня, когда Элис медленно шла в сторону кампуса после их легкого перекуса в пиццерии «Площадь четыре», усталость и сонливость атаковали её с новой силой. На них же она списала неожиданную галлюцинацию. Ей показалось, что между домами на Осборн-стрит мелькнуло черное матовое пятно, напомнившее знакомый автомобиль. Но она быстро отогнала от себя эти мысли, потому что такое положение дел было бы слишком невероятным. Элис даже усмехнулась такой нелепости: нет ничего более несочетаемого, чем вчерашний красавчик-мудила в эпицентре ботаников и зануд. О, как нелепо он смотрелся бы здесь! Хотя, чуть дальше располагался элитный Гарвард, а там количество таких пижонов росло по экспоненте, стоило лишь чуть углубиться.

Пожалуй, она бы ещё пофантазировала на эту тему, не отвлеки Мелани, догнавшая её уже у входа в кампус. Светлые волосы однокурсницы были непривычно распущены, а на лице присутствовали следы макияжа. Элис вяло удивилась. Нет, девушка и так была красива, но в их тусовке это был слишком нетипичный внешний вид, сразу бросавшийся в глаза. Обычно Мел ходила в одной из своих многочисленных толстовок и драных джинсах, сломанным стилусом от планшета зацепив тусклые волосы в неаккуратный пучок.

– Я видела, ты записалась на курс к профессору Риверсу? – без приветствия начала та, хватая Элис под руку.

– Есть такое, – она осторожно согласилась, пытаясь высвободить свою конечность из цепких пальчиков.

– Я тоже, – раздался загадочный смешок. – Не каждый день выпадает возможность пообщаться с таким мужчиной.

– Да, Джо рассказывал, что профессор знатный специ…

– Боже, Элли, – перебила Мелани, отстраняясь и как-то странно к ней присматриваясь. Элис передернуло. – Я вовсе не об этом.

Она хотела было спросить – а о чем же, черт бы её побрал, та тогда говорит, но Мелани уже резво скакала навстречу своей закадычной приятельнице Аннет, которая в этот раз решила надеть… Платье? Серьезно? Что вообще происходит? До Элис донеслось веселое щебетание и задорные смешки подружек. Ей ничего не оставалось, как в одиночестве направиться в сторону небольшой лекционной аудитории, которая, слава силам небесным, располагалась на первом этаже. Она уселась за рабочий стол и прикрыла саднящие глаза, опустив голову на скрещенные болезненно тонкие руки. Иногда Элис жалела, что не могла так же беззаботно и весело относиться к своей жизни, как это делало большинство её однокурсников. Дурное здоровье и характер, полный вредного упрямства, держал почти всех сверстников на достаточном расстоянии от язвительной мисс Чейн. Она не любила пустых разговоров, глупых сплетен и чьей-то тупости, так что круг друзей сам собой ограничился Джошуа, Генриеттой (в её присутствии только Генри!) и, пожалуй, профессором Хиггинсом.

Он был невозможный, сказочный добряк. И Элис чувствовала себя кем-то вроде опекуна, когда в очередной раз настойчиво просила не брать на практику больше студентов, чем часов в сутках. Вообще, их отношения с за неполные три года, что она провела в его лаборатории, незаметно перешли в разряд своеобразной дружбы, насколько это возможно при их неравном положении. Все вчетвером они даже ходили на какой-то концерт, а потом дружно перепили дешевого пива. Удивительно, но именно с этими людьми ей всегда находилось, о чем поговорить и помолчать. Они знали, когда к ней нельзя лезть, а когда стоит поддержать разговором.

Элис мысленно улыбнулась забавному воспоминанию и неожиданно поняла, что вокруг стало подозрительно тихо. Рецепторы уловили незнакомый аромат, острыми кисло-сладкими нотами впивающийся прямиком в мозг. Осторожно подняв голову и с неудовольствием ощущая на щеке оставшийся след от карандаша, на котором она, оказывается, лежала, Элис открыла глаза. Взору предстали темно-синие мужские брюки. Она моргнула, пытаясь прогнать наваждение, но штаны никуда не исчезли, равно как и витающая вокруг парфюмерная композиция. Нет, разумеется, ноги там тоже были, в этих брюках. Длинные, почти бесконечно тянущиеся конечности, пока она поднимала голову всё выше и выше. Но первое, что отметил её сонный разум – идеально выглаженные стрелки. Элис даже успела удивиться, не по лекалам ли их делали. После чего взгляд скользнул вверх, на секунду останавливаясь на застегнутом одной пуговицей пиджаке в тон, тонком завязанном хитроумным узлом галстуке, и… она почувствовала, как вся кровь отлила от лица, а сердце бешено застучало. Нет. Это просто не могло быть правдой! Это же кошмар какой-то! Что он здесь делает, мать его?

– Рад, что вы соизволили проснуться, мисс… – обманчивая вкрадчивость уже знакомого голоса заставила вздрогнуть, пока сверху вниз на неё смотрел тот самый мудак из клуба. И, Господи помилуй, сейчас он был ещё более невероятен, чем в полутемном зале «Вальхаллы».

Элис неверяще смотрела в будто принадлежащее идеальному голливудскому злодею узкое лицо, и то хаотично вылавливала некрасивые мимические морщинки, то поднималась за ними по высокому лбу. Она падала в оттенявшие безумствующей резкостью скулы провалы щек, цеплялась за щетину, спотыкалась о складки вокруг всегда напряженного рта. Её остановил только взгляд, и всё остальное разом смазалось, смялось. Боже! Наверно, никогда в жизни Элис не видела настолько страшных глаз. Светлая точно прозрачного стекла, выцветшая радужка сливалась бы с белками, не будь ограничена кричаще-темным контуром. Омертвелые, но не пустые. Он пялился не мигая и повергая в пугающую на грани восхищения дрожь одним лишь их видом.

Вчера ей было не до внешности странного гостя, да и разглядеть что-то в полумраке сложно, но и тогда, и сейчас из этого человека била сокрушительность. Не просто харизма, а яростная эманация личности, взрывная, упорная, как набравший скорость грузовой лайнер. Ни одного шанса увернуться или сбежать. Элис раскатало по взлетно-посадочной полосе аудитории, начисто выбив любые мысли из заходящегося истерическим криком разума. Всё, что она могла – поверхностно дышать, стараясь успокоить колотящееся перепуганное сердце. О боже! А в голове носились шальные мысли, что этому зверю не место в солнечном августе, он должен был остаться там, на полутемной парковке последних летних ночей среди неровного света фонаря и сладкого запаха женских духов. Там, где они бы больше никогда не встретились.

Она не знала, сколько прошло времени, когда до замутненного сознания дошло, что это реальность, а не сон. Мозг разом включил оставшиеся органы чувств, резко наполнив уши гомоном однокурсников, кончики пальцев ощущением нагретого пластика, а нос – новой порцией аромата. Каким-то чудом ей всё же удалось придушенно пискнуть:

– Чейн. Элис Чейн.

Послышались смешки, но один легкий поворот головы, не отрывая от неё взгляда, и в аудитории стало тихо.

– Очень приятно, мисс Чейн, – медленно с ленцой протянул он, и от звука его голоса Элис содрогнулась чуть ли не физически. Стекло глаз снимало с неё слой за слоем, добравшись до оголенной кожи.

Плохо. Всё очень плохо. Одновременно с этим, закралось подозрение, что вопрос об имени был пустой формальностью. Мудак, похоже, прекрасно знал, как её зовут, где она живет и какого сегодня цвета на ней нижнее белье. А ещё, он продолжал что-то говорить.

– Довожу до вашего сведения, что не потерплю подобного поведения в будущем. Вы пришли сюда заниматься, и если у вас какие-то проблемы с расписанием – обратитесь к куратору.

– Никаких проблем, сэр, – пробормотала она, все ещё пытаясь осознать происходящее и отлепить перепуганный язык от пересохшего нёба. Вселенная, за что? – Прошу меня простить. Такое больше не повторится.

Шея уже ныла от того, как долго пришлось просидеть с задранной вверх головой. Сколько в нём, черт побери, роста? Шесть футов? Семь?!